Армат

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Флавий Армат»)
Перейти к: навигация, поиск
Флавий Армат
лат. Flavius Armatus, Harmatus или Harmatius
magister militum Римской империи
до 474 — 477 год
консул Римской империи
476 год
 
Смерть: 477(0477)
Дети: Василиск

Флавий Армат (лат. Flavius Armatus, Harmatus или Harmatius; умер в 477) — полководец Восточной Римской империи, magister militum при императорах Льве I, Василиске и Зеноне, консул. Сыграл значительную роль в выступлении Василиска против Зенона, а затем в свержении Василиска.





Происхождение и начало карьеры

Армат был племянником Василиска и императрицы Верины, жены Льва I. Известно, что у Армата был сын, которого также звали Василиск. В последние годы правления Льва I Армат был magister militum Фракии, на этом посту он успешно подавил восстание во Фракии, поднятое, вероятно, людьми Теодориха Страбона.

Возвышение при Василиске

Армат поддержал выступление Василиска против Зенона в 475 году. Во время правления Василиска Армат имел большое влияние на него и его супругу Зенонию. По некоторым сведениям, он состоял в связи с Зенонией, которая убедила Василиска назначить его magister militum praesentialis. Также Армат получил консульство 476 года вместе с Василиском.

Возвышение Армата вызвало недовольство Теодориха Страбона, который презирал Армата за его образ жизни и привычку заботиться о собственной внешности. Гордый своим новым положением, Армат считал себя храбрейшим из людей, одевался как Ахилл и в таком виде прогуливался у Ипподрома, вызывая насмешки жителей Константинополя, которые прозвали его «Пирром».

Падение Василиска и смерть Армата

Летом 476 года Зенон подкупил отправленных против него полководцев Василиска Илла и Трокунда и вместе с ними двинулся на Константинополь. Чтобы противостоять им, Василиск собрал расквартированные во Фракии отряды, ополчение граждан Константинополя и даже дворцовую гвардию. Во главе этой армии он поставил Армата, который принес ему присягу на верность, и отправил её навстречу Зенону. Однако, встретившись с Зеноном, Армат предал Василиска в обмен на обещание Зенона назначить его magister militum praesentialis пожизненно, дать титул цезаря его сыну Василиску и назначить Василиска наследником Зенона.

После свержения Василиска и своего возвращения на трон, Зенон выполнил обещания, позволив Армату сохранить свой титул и назначив его сына цезарем в Никее. Но в 477 году, согласившись с Иллом, Зенон изменил своё решение. По приказу Зенона Армат был убит Онульфом, magister militum Иллирии. Жители Константинополя радовались устранению Армата. Собственность Армата была конфискована, его сын был лишён званий и принужден стать священником.

Источники

  • [www.stoa.org/sol-bin/search.pl?login=guest&enlogin=guest&db=REAL&field=adlerhw_gr&searchstr=alpha,3968 "Ἁρμάτιος (Armatios)"], Суда, <www.stoa.org/sol-bin/search.pl?login=guest&enlogin=guest&db=REAL&field=adlerhw_gr&searchstr=alpha,3968>. Проверено 27 августа 2006. 
  • [www.stoa.org/sol-bin/search.pl?login=guest&enlogin=guest&db=REAL&field=adlerhw_gr&searchstr=alpha,3970 "Ἁρμάτος (Armatos)"], Суда, <www.stoa.org/sol-bin/search.pl?login=guest&enlogin=guest&db=REAL&field=adlerhw_gr&searchstr=alpha,3970>. Проверено 27 августа 2006. 
  • Евагрий Схоластик. [www.tertullian.org/fathers/evagrius_3_book3.htm 3.XXIV Death of Armatus] // Historia Hecclesiae. — London: Samuel Basgster and Sons, 1846.

Литература

  • Armory Patrick. People and Identity in Ostrogothic Italy, 489-554. — Cambridge University Press, 1997. — P. 282–283. — ISBN 0-521-52635-3.
  • Demandt A. Die Spätantike: römische Geschichte von Diocletian bis Justinian 284-565 n. Chr.. — Munich, 1989. — P. 178.
  • Krautschick, Stephan (1986). «Zwei Aspekte des Jahres 476». Historia (35): pp. 344–371.
  • Macgeorge Penny. Late Roman Warlords. — Oxford University Press, 2003. — P. 284–285. — ISBN 0-19-925244-0.
  • Martindale J.R. The Prosopography of the Later Roman Empire. — Cambridge University Press, 1980. — P. [books.google.com/books?vid=ISBN0521201594&id=QCIaBQTCg0IC&pg=PA148&lpg=PA148&sig=mOQLDMcv_o3wEWAHsre0Hm2S6CQ&hl=en pp. 148–149]. — ISBN 0-521-20159-4.

Напишите отзыв о статье "Армат"

Отрывок, характеризующий Армат

Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.