Флавий Евгений (магистр оффиций)
| Фла́вий Евге́ний лат. Flavius Eugenius | ||
| ||
|---|---|---|
| Смерть: | 349 год (?) | |
Фла́вий Евге́ний — государственный деятель Римской империи первой половины IV века. Карьера известна из надписи[1], найденной в Риме: экс-префект претория, ординарный консул-десигнат, магистр оффиций, «комит при дворе»[2]. Имел титул vir clarissimus — «славнейший муж».
Форма «экс-префект претория» и расположение в надписи этой должности перед указанием того, что он был консулом-десигнатом (то есть предназначенным в консулы, но не вступившим в должность) означает, что это была лишь почетная должность и в реальности он её не занимал. Евгений не вступил в должность консула, как считается, из-за своей смерти (очевидно, в 349 г.) Таким образом, высшей реальной ступенью его карьеры была должность магистра оффиций, которую он занимал при императоре Константе (вероятно, в 342—349 гг.). Он был весьма влиятельным придворным Константа и, в частности, использовал свою власть для захвата имущества некого Аристофана из Коринфа, с которым он породнился с помощью брака (и судьбе которого оратор Либаний посвятил отдельную речь[3])
На форуме Траяна Евгению была поставлена статуя (о чем говорит упоминавшаяся выше надпись), восстановленная императорами Констанцием II и Юлианом (то есть в 355—361 гг.), а разрушенная, вероятно, при восстании Магненция.
Напишите отзыв о статье "Флавий Евгений (магистр оффиций)"
Примечания
- ↑ Corpus Inscriptionum Latinarum [db.edcs.eu/epigr/epi_einzel_de.php?p_belegstelle=CIL+06%2C+01721&r_sortierung=Belegstelle 06, 1721]
- ↑ Обычная форма этой должности — comes primi ordinis, у Евгения — comes domesticum ordinis primi. См. PLRE, с. 292.
- ↑ [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/536 Либаний. Речь XIV.]
Литература
- Jones, A. H. M. Eugenius 5 // Prosopography of the Later Roman Empire / A. H. M. Jones, J. R. Martindale, J. Morris. — Cambridge University Press, 1971. — Vol. I : A.D. 260–395. — P. 292. — ISBN 0-521-07233-6 [2001 reprint].
Отрывок, характеризующий Флавий Евгений (магистр оффиций)
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
