Флавий Феодор
Флавий Феодор (Theodorus) (годы деятельности — 505—523 гг.) — римский политик в период правления Теодориха Великого. Осуществлял консульство совместно с Флавием Сабинианом в качестве соконсула в 505 году.
Биография
Феодор был сыном Флавия Цецины Деция Максима Базилия (консула 480 года), и братом Альбина-младшего (консула 493 года), Авиена (консула 501 года) и Инпортуна (консула 509 года).[1]
В то время, когда он помогал своему брату в подготовке игр в честь празднования консулата Инпортуна, они оба были обвинены «зелёными» в нападении на них и убийстве одного из их членов. Сохранилось письмо Теодориха, в котором тот повелевает каждому из них дать ответы на выдвинутые обвинения перед трибуналом почтенных (inlustrius) Целиана и Агапита.[2]
Джон Мурхед (John Moorhead) отождествляет Феодора с адресатом дошедшего до нас письма епископа Фульгенция Руспийского, написанного в 520 году. Хоть Фульгенций и утверждает, что они не знакомы лично, он пишет Феодору о многих их общих друзьях, наделяя его добрыми духовными советами, и заканчивает просьбой к Феодору передать свои приветствия его матери и жене. Мурхед отмечал: «Письмо, при том, что даёт нам крайне мало конкретной информации о Феодоре, несомненно более интересно историкам духовенства, но позволяет нам увидеть Феодора в другом окружении, в кругу тех, с кем Фульгенций вёл переписку.»[3]
В 523 году он состоял в свите папы римского Иоанна I, которому было предписано королём Теодорихом отправиться в Константинополь и добиться изменения декрета императора Юстина I от 523 года, направленного против ариан. Теодорих пригрозил, что если Иоанн не достигнет поставленной цели, на Западе последуют гонения в отношении ортодоксальных католиков. Среди других сенаторов, следовавших с папой Иоанном, были его брат Инпортун, Флавий Агапит и патриций Агапит.[4]
Напишите отзыв о статье "Флавий Феодор"
Ссылки
- ↑ Cassiodorus, Variae III.6.2; перевод С. Дж. Б. Барниша (S.J.B. Barnish), Cassiodorus: Variae (Liverpool: University Press, 1992), стр. 50
- ↑ Cassiodorus, Variae I.27; перевод Барниша (Barnish), Cassiodorus, стр. 19f
- ↑ Moorhead, [www.jstor.org/stable/4435873 «The Decii under Theoderic», Historia: Zeitschrift für Alte Geschichte], 33 (1984 г.), стр. 110
- ↑ Raymond Davis (переводчик), The Book of Pontiffs (Liber Pontificalis), первое издание (Liverpool: University Press, 1989 г.), стр. 49
Отрывок, характеризующий Флавий Феодор
– Но что же мне делать?– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
