Майориан

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Флавий Юлий Валерий Майориан»)
Перейти к: навигация, поиск
Фла́вий Ю́лий Вале́рий Майориа́н
лат. Flavius Iulius Valerius Maiorianus<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет Майориана 1754 года.</td></tr>

Комит доместиков
454 (?) - 456
Магистр конницы
28 февраля 457 - 1 апреля 457
Предшественник: Флавий Рицимер

(45628 февраля 457)

Преемник:  ??
император Западной Римской империи
1 апреля 4577 августа 461
Предшественник: Авит
Преемник: Либий Север
 
Вероисповедание: Христианство
Рождение: около 420
Смерть: 7 августа 461(0461-08-07)
Дертона, Италия

Фла́вий Ю́лий Вале́рий Майориа́н (лат. Flavius Iulius Valerius Maiorianus, (ноябрь 420 — 7 августа 461) — римский император в 457461 годах.

Он стал императором после того, как он и его друг Рицимер свергли Авита. Майориан старался при помощи законов сохранить древние памятники Рима. Он пытался вернуть провинции, но в 460 году потерпел поражение в походе против короля вандалов Гейзериха. Рицимер, обеспокоенный растущим влиянием и силой Майориана, сверг его и убил. Смерть Майориана стала началом падения Западной Римской империи[1].





Биография

Ранняя жизнь

Майориан происходил из римской семьи в Галлии. Год его рождения неизвестен, но, исходя из того, что в 458 году Сидоний Аполлинарий называет Майориана «iuvenis» («молодой»)[2], делается предположение, что он мог родиться до 420 года[3].

Имя его матери не сохранилось[4], но известно, что она была дочерью магистра Майориана, который был magister utriusquae militiae в 379 году, командовал войсками на иллирийской границе[5] при императоре Феодосии I и успешно вел войну с племенами Трансданувии (область в современной Венгрии)[6].

Его отец[7], чье имя также неизвестно, был государственным чиновником в Галлии и заведовал финансами, возможно, занимал пост нумерария (в поздней Империи, чиновник занятый счетоводством и сбором налогов[8]) при Флавии Аэции и оставался на этом посту, несмотря на неоднократные предложения занять пост при императорском дворе. Он был другом и верным последователем знаменитого полководца Аэция и обладал хорошей репутацией[9].

Служба в армии (до 454 года)

Майориан долгое время служил в армии, под началом Флавия Аэция[10] и быстро приобрел военную славу.

Он участвовал во многих сражениях в Галлии (см. карту провинции): на Рейне (лат. Rhenus), Араре (лат. Arar), Родане (лат. Rhodanus), Мозе (лат. Mosa), Матроне (лат. Matrona, Materna), Секване (лат. Sequana), Леде (лат. Ledus), Клитисе[11] (лат. Clitis), Эларисе (лат. Elaris), Атаксе (лат. Atax), Вахалисе (лат. Vachalis), Лигере (лат. Liger)[12].

Участвовал в защите города Цезародунума (лат. Turones, Caesarodunum Turonum, Augusta Turonum) от нападения варваров[13].

Позднее он участвовал в боевых действиях за «землю атребатов» (лат. «atrebatum terras»)[14], которую захватили западные франки, под предводительством их короля Клодия. А именно в месте (город или деревня) под названием Vicus Helena (современное местоположение неизвестно, по одной версии Ланс (Бельгия), по другой Хесдин или Хедин (Франция)[15]), где варвары, отмечавшие свадьбу одного из своих вождей, были застигнуты врасплох и наголову разбиты[16][17]. Это событие датируется, предположительно, 447 или 448 годами[18] (примерно в это время умер Клодий).

Майориан был другом Рицимера[19], а также другом Эгидия[20], вместе с которыми служил под началом Аэция.

В 454 году он покидает военную службу и удаляется в своё сельское поместье[21]. Возможно, Аэций отправил его в отставку из-за своей жены Пелагии[22], которая, согласно Сидонию Аполлинарию, настраивала своего мужа против Майориана, дабы обеспечить благополучие своего сына Гауденция[23][24][25].

Карьера

При Валентиниане III

После того как Аэций был убит Валентинианом III в 454 году, Валентиниан, для того чтобы объединить многочисленные войска лишившиеся своего военачальника, призывает Майориана принять командование над ними[26].

Какой именно пост он получил, неизвестно. Возможно, что он назначил его на пост комита доместиков (лат. Comes domesticorum), однако эта версия маловероятна, так как вряд ли он смог бы сохранить свою должность при Петронии Максиме и Авите[18].

Борьба за императорскую власть в 455 году

После свержения Валентиниана III в 455 году Майориан рассматривался как один из наиболее вероятных преемников императора[27], учитывая тот факт, что овдовевшая императрица Лициния Евдоксия благоволила ему[28].

Другим известным претендентом был Максимиан — сын египетского купца Домнина[29], сделавшего успешную карьеру в Италии. Максимиан был доместиком при Аэции. Некоторые ученые склонны идентифицировать Максимиана с Майорианом, считая, что Иоанн Антиохийский в тексте допустил ошибку. Однако подобные предположения безосновательны[30]. Не менее других стремился занять трон и Петроний Максим, организатор заговора против Валентиниана III. В конце концов, именно Максим захватил власть, а Евдоксию насильно женил на себе, стремясь, таким образом, к легитимации своей власти.

Иоанн Антиохийский, так описывает борьбу претендентов за трон:

«Рим пребывал в состоянии смятения и беспорядка, и вооруженные силы разделились между собой, некоторые желали присвоить императорскую власть Максиму, а некоторые стремились отдать трон Максимиану, сыну Домнина, египетского купца, который стал успешным в Италии. Максимиан находился на положении доместика при Аэции. Кроме того, Евдоксия, жена Валентиниана, решительно выступала за Майориана. Но Максим, получив контроль над дворцом и казной, угрожая ей смертью, вынудил выйти за него замуж, полагая, что так его позиция будет более безопасной»[28]

Comes domesticorum

Точная дата вступления в должность комита доместиков неизвестна, возможно, 454 год (см. раздел Карьера: при Валентиниане III). Однако на момент битвы при Плацентии (17 октября 456), он находился в этой должности[31]

Magister equitum

28 февраля 457 года Майориан был назначен на должность начальника конницы (лат. Magister equitum)[32]. Его назначение на эту должность приходится на период отсутствия императора на западе, единственным правителем всей империи считался император Востока.

Следовательно, Майориан мог быть назначен на эту должность либо при Флавии Маркиане (450457), либо при Льве I (457474).

Восхождение на трон

1 апреля 457 г. был провозглашен императором[33] в военном лагере в Равенне по воле Льва I Макеллы[34]. Без сомнения, его кандидатура была рекомендована Рицимером[1], фактическим правителем на Западе.

Иордан ошибочно пишет, что императором Майориана назначил Маркиан. Этот же историк пропускает время правления Авита, говоря о том, что Майориан преемствовал Максиму[35].

Сам Майориан говорит о том, что он вовсе не желал становится императором, но и не мог отказаться от предложенных ему обязанностей из чувства долга перед государством[36].

Взойдя на престол Западной римской империи, Майориан получил власть лишь над её частью — Италией. При предыдущих императорах империя потеряла Испанию, Британию и Африку. Галлия, ещё недавно входившая в состав римской империи, не признала нового императора. Однако и положение в самой Италии было нестабильным.

Война с вандалами

Вандалы, которые ещё не так давно разграбили город Рим (455), не оставляли Западную Римскую империю в покое. Обладая господством в прибрежных водах центрального и западного Средиземноморья, вандалы регулярно совершали набеги на римское побережье. В ходе одного из этих набегов вандалы и мавретанцы, которые высадились в устье реки Лирис и опустошали Кампанию, были застигнуты врасплох войсками Майориана. Вандалы, понеся тяжелые потери, бежали к кораблям, бросив награбленное. В ходе этого события был убит и родственник Гейзериха. Согласно Гиббону[37] это был деверь, а Майклу Гранту — зять[1].

Вскоре Майориан (в течение зимы) начинает собирать войска в Лигурии для похода в Африку[38], в состав войска входили также германцы, гунны и скифы[1].

В повествовании Прокопия есть эпизод (несомненно вымышленный), в котором Майориан сменил имя, перекрасил светлые волосы в чёрный цвет и под видом римского посла отправился с целью разведать обстановку к Гейзериху[39]:

«Когда он явился к Гизериху, варвар всячески старался его напугать и, обращаясь с ним как будто с другом, привел его в некое помещение, где у него было собрано всякое оружие, среди которого было немало превосходного. И тут, говорят, оружие само собой задвигалось и издало звук не тихий и не случайный, Гизерих решил, что произошло землетрясение и, выйдя, из помещения, стал спрашивать об этом землетрясении, но так как никто из посторонних не подтвердил его предположения, Гизерих решил, что то было большое чудо, но не мог решить, к чему его отнести»

И что якобы Гейзерих, узнав об обмане, испугался и стал собирать армию.

В 460 году император прибывает в Цезаравгусту (совр. Сарагоса)[40][41].

Смерть

В августе 461 года близ Дертоны (Бертоны)[42] некоторые легионы, которые состояли из варваров, подняли восстание. Майориан был вынужден отречься от власти. 2 августа 461 года он был арестован по повелению Рицимера. Через пять дней после этого, 7 августа, Майориан скончался — по одним сведениям от дизентерии, по другим — от рук палача (Гиббон; 36).

Исидор Севильский, Сарагосская хроника (лат. Chronicorum Caesaraugustanorum Reliquiae), Галльская хроника 511 года (лат. Chronica gallica a. DXI)[43] прямо говорят о том, что Майориан был убит Рицимером[40][44].

Версии убийства придерживаются также Сигеберт из Жамблу[45] и Иордан[46].

Марий Аваншский называет место убийства: «был убит на реке Ире[47]»[42], очевидно, ссылаясь на данные из «Хроники» Марцеллина Комита[48] или труда «О происхождении и деяниях гетов» Иордана[35]. Упомянутая река Ирия протекает через Дертону (см. карту города).

Прокопий Кесарийский утверждает, что Майориан скончался от дизентерии[49].

Оценка личности и правления

Майориан был последним римским императором, которому был присущ ум государственного деятеля и сознание ответственности за вверенное ему государство.

Эдвард Гиббон, так оценивает правление Майориана:

«В преемнике Авита мы с удовольствием видим одну из таких благородных и геройских личностей, какие иногда появляются в эпохи упадка для того, чтобы поддержать достоинство человеческого рода. Император Майориан был и для современников, и для потомства предметом заслуженных похвал»[50]

По свидетельству Прокопия, Майориан превосходил своими достоинствами всех императоров римлян, правивших на Западе[38]. Он же (Прокопий) говорит о том, что Майориан «был неутомим во всех трудах, в опасностях же войны был совершенно неустрашим»[51].

Однако Майориан все таки не был настоящим властителем города, так как над ним стоял практически всемогущий Рицимер и он уже не мог полностью приостановить распад римского государства, хотя и смог на некоторое время стать действительно «правящим» императором в Западной Римской империи.

Новеллы Майориана (законодательство)

Кодекс Феодосия был опубликован 15 февраля 438 года. Законодательные акты, издававшиеся после этой даты, сохранились как приложение в составе кодекса. Приложение в этой связи получило название «Новелл» (или «новых законов») (лат. novellae leges)[52].

Кодекс включает в себя новеллы императоров: Феодосия II, Валентиниана III, Майориана, Маркиана, Либия Севера, Антемия[53].

Всего известно двенадцать новелл Майориана, но из них сохранилось только девять[53].

  1. О начале правления Августа Майориана (лат. De ortu imperii domini Maioriani Augusti) (11 января 458, Равенна)[36] — это послание сенату по случаю вступления в императорские обязанности, призванное расположить к себе сенаторскую аристократию и в общих чертах отразить принципы своего правления. При обращении к членам сената он употребляет эпитет «отцы сенаторы» (лат. patres conscripti). В этом послании он утверждает, что вступил на престол не по собственной воле, а из чувства долга перед государством, и призывает сенат принимать активное участие в государственных делах. Также подчеркивается значение фигуры патриция Рицимера, который награждается эпитетом «наш отец». Процветавшую при предыдущих императорах практику доносительства он обязуется не только не поощрять, но и наказывать, а также укреплять обороноспособность римского государства.
  2. Об отпущении старых долгов (лат. De indulgentiis reliquorum) (10 марта 458, Равенна)[54]. Эдикт адресован на имя префекта претория Флавия Цецины Деция Василия. В нём был поднят вопрос о взыскании старых налоговых обязательств с жителей провинции, которые должны были быть выплачены уже давно. Однако жители провинции переживали частые бедствия и их имущество было разграблено в ходе постоянных набегов варваров, и некоторые долги накопились настолько, что люди вряд ли бы смогли их выплатить даже за всю свою жизнь. Понимая это, Майориан эдиктом De indulgentiis reliquorum простил эти задолженности.
  3. О защитниках граждан (лат. De defensoribus civitatum) (8 мая 458, Равенна)[55]
  4. Об общественных зданиях (лат. De aedificiis publicis) (11 июля 458, Равенна)[56]. Эдикт был адресован префекту Рима Эмилиану. К моменту провозглашения Майориана императором состояние города Рима стремительно ухудшалось. И виной этому были сами жители города, которые при попустительстве городских властей использовали общественные здания, как каменоломни для постройки домов, церквей и т. п. Майориан этим эдиктом намеревался покончить с этим варварством римлян. В нём запрещалось извлечение строительных материалов из любых общественных зданий. Исключением были руины зданий, которые уже невозможно было восстановить, но и они могли быть использованы подобным образом лишь с согласия сената и императора. Вводилось и наказание за потворство властей процессу разрушения общественных зданий. Должностные лица наказывались штрафом, плетью и отсечением рук.
  5. О заброшенной собственности и собственности проскрибированных (лат. De bonis caducis sive proscriptorum) (4 сентября 458, Равенна) — эдикт, адресованный комиту частного имущества (лат. comes rei privatae) Эннодию на основе доклада этого комита. Имущество, которое оказалось ничейным, по причине отсутствия законных наследников, либо имущество лиц осужденных судом, по закону, автоматически становятся собственностью государства. Однако в провинции это имущество в казну не поступало, в большинстве случаев из-за различного рода махинаций и продажности судей. В эдикте упоминается даже судебное дело, касающееся некой Северины и собственности её мужа в Пицене. По этому эдикту, судьи уличенные в мошенничестве с имуществом, лишаются своего статуса. Также на судей возлагается обязанность информировать о подобного рода махинациях[57]

Напишите отзыв о статье "Майориан"

Примечания

  1. 1 2 3 4 [ancientrome.ru/imp/maior.htm М. Грант. Римские императоры. Майоран.]
  2. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 299.]
  3. [www.roman-emperors.org/major.htm Ralph W. Mathisen. Julius Valerius Maiorianus // De imeratoribus Romanis. University of South Carolina.]
  4. PLRE. «Anonyma 7».
  5. Гиббон Э. История упадка и крушения Римской империи /Пер. с англ. В. Н. Неведомского.— М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. стр. 480
  6. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 107—115.]
  7. PLRE. «Anonymous 114».
  8. [dic.academic.ru/dic.nsf/lubker/7565/%D0%9D%D0%A3%D0%9C%D0%95%D0%A0%D0%90%D0%A0%D0%98%D0%98 Реальный словарь классических древностей. Под редакцией Й. Геффкена, Э. Цибарта. — Тойбнер. Ф. Любкер. 1914.]
  9. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 116 −125.]
  10. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 198—200.]
  11. Эта река, упоминаемая Сидонием Аполлинарием, ближе неизвестна.
  12. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 206—208.]
  13. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 211.]
  14. Сидоний Аполлинарий имеет в виду земли в провинции Белгика (Belgica Secunda), около столицы племени атребатов — Неметоценны, историческая область Артуа.
  15. [www.perseus.tufts.edu/hopper/text?doc=Perseus%3Atext%3A1999.04.0064%3Aalphabetic+letter%3DU%3Aentry+group%3D6%3Aentry%3Dvicus-helenae-geo Smith. W. Dictionary of Greek and Roman Geography (1854). «Vicus Helena».]
  16. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 212—215.]
  17. [vmeste.org/prime/prime_mistages10.htm Шатобриан Ф. Р. Общая картина жизни варваров в эпоху Великого переселения народов.]
  18. 1 2 PLRE. «Fl. Iulius Valerius Maiorianus».
  19. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 266—268.]
  20. Prisc. fr. 30.
  21. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 290—300.]
  22. PLRE. «Pelagia 1».
  23. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 126—128.]
  24. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 203—206.]
  25. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 269—272.]
  26. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 306—308.]
  27. [remacle.org/bloodwolf/historiens/sidoine/poesies5.htm Sid. Ap. Carm. V. 312—314.]
  28. 1 2 [www.archive.org/stream/fragmentahistori04mueluoft#page/614/mode/2up Joh. Ant. fr. 201. 6.]
  29. PLRE. «Domninus 3».
  30. PLRE. «Maximianus 5».
  31. [www.vostlit.info/Texts/rus17/Chr_gall_511/frametext.htm Галльская хроника 511 года. 628.]
  32. Fast. Vind. Prior. s.a. 457.
  33. [www.thelatinlibrary.com/hydatiuschronicon.html Hyd. Chr. 457.]
  34. [www.thelatinlibrary.com/marcellinus1.html Marcellinus Comes. Chronicon. 457.]
  35. 1 2 [www.alanica.ru/library/Iordan/iordan.htm Иордан. Гетика. 236.]
  36. 1 2 [webu2.upmf-grenoble.fr/Haiti/Cours/Ak/Constitutiones/Nov_maior_Mommsen1.htm Nov I. De ortu imperii domini Maioriani Augusti // Theodosiani Libri XVI, II, Berlin, 1905, Ed. Th. Mommsen, P. Meyer.]
  37. Гиббон Э. История упадка и крушения Римской империи /Пер. с англ. В. Н. Неведомского.— М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. стр. 484
  38. 1 2 [illuminats.ru/component/content/article/168 Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. VII, 4.]
  39. [illuminats.ru/component/content/article/168 Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. VII, 8.]
  40. 1 2 [www.vostlit.info/Texts/rus17/Chr_Caesaravgusta/text.phtml?id=6898 Chronicorum Caesaraugustanorum Reliquiae.]
  41. Roger Collins. Visigothic Spain. 409—711. Blackwell Publishing. 2004. — p. 32.
  42. 1 2 [www.vostlit.info/Texts/rus17/Marius_Aventic/frametext.htm Марий Аваншский. Хроника. 461.]
  43. [www.vostlit.info/Texts/rus17/Chr_gall_511/frametext.htm Галльская хроника 511 года. 635.]
  44. [www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/vand.phtml?id=582 Исидор Севильский. История Вандалов. 76.]
  45. [www.vostlit.info/Texts/rus16/Sigibert_Gemblasensis/text2.phtml?id=4085 Сигеберт из Жамблу. Хроника. 461.]
  46. Иордан. О происхождении и деянии гетов. 236.
  47. Ира (Ирия, совр. Скривия) — река в Северной Италии, приток По.
  48. [www.thelatinlibrary.com/marcellinus1.html Marcellinus Comes. Chronicon. 461.]
  49. [illuminats.ru/component/content/article/168 Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. VII, 14.]
  50. Гиббон Э. История упадка и крушения Римской империи /Пер. с англ. В. Н. Неведомского.— М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. стр. 480
  51. [illuminats.ru/component/content/article/168 Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. VII, 5.]
  52. [ancientrome.ru/publik/pokrov/pokr01-04.htm#38 Покровский И. А. История Римского права. IV. Абсолютная монархия.]
  53. 1 2 [webu2.upmf-grenoble.fr/Haiti/Cours/Ak/Constitutiones/Novellae_theod_Mommsen.htm Leges Novellae ad Theodosianum Pertinentes // Theodosiani Libri XVI, II, Berlin, 1905, Ed. Th. Mommsen, P. Meyer.]
  54. [webu2.upmf-grenoble.fr/Haiti/Cours/Ak/Constitutiones/Nov_maior_Mommsen2.htm Nov II. De indulgentiis reliquorum // Theodosiani Libri XVI, II, Berlin, 1905, Ed. Th. Mommsen, P. Meyer.]
  55. [webu2.upmf-grenoble.fr/Haiti/Cours/Ak/Constitutiones/Nov_maior_Mommsen3.htm Nov III. De defensoribus civitatum // Theodosiani Libri XVI, II, Berlin, 1905, Ed. Th. Mommsen, P. Meyer.]
  56. [webu2.upmf-grenoble.fr/Haiti/Cours/Ak/Constitutiones/Nov_maior_Mommsen4.htm Nov IIII. De aedificiis publicis // Theodosiani Libri XVI, II, Berlin, 1905, Ed. Th. Mommsen, P. Meyer.]
  57. [webu2.upmf-grenoble.fr/Haiti/Cours/Ak/Constitutiones/Nov_maior_Mommsen5.htm Nov V. De bonis caducis sive proscriptorum // Theodosiani Libri XVI, II, Berlin, 1905, Ed. Th. Mommsen, P. Meyer.]

Источники

Ссылки

  • Циркин Ю.Б. [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/2752 Майориан и Рицимер. Из истории Западной Римской империи] (рус.) // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Сб. ст.. — СПб., 2011. — Т. 10. — С. 309-334.
  • [www.archnadzor.ru/e-dikt/ Эдикт Майориана «Об общественных зданиях».]

Отрывок, характеризующий Майориан

– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.