Флавий Юлий Патриций

Флавий Юлий Патриций (? — 471) — восточноримский политический деятель, цезарь (младший император) в 470—471 годах.

Патриций был третьим сыном военачальника аланского происхождения Аспара. Как и его отец и большинство германских народов, он был арианином.

Имя «Юлий Патриций», имеющее римское происхождение, позволяет предположить, что отец имел определенные планы по поводу своего сына вплоть до возведения его на императорский трон. В 459 году Патрикий занимал должность ординарного консула.

В 470 году, во время борьбы за власть между Аспаром и исаврийским полководцем Зеноном, Аспар убедил императора Льва I Макеллу назначить Патриция цезарем (то есть соправителем) и дать ему в жены свою дочь Леонтию. Однако при известии о назначении соправителем Льва арианина в Константинополе начались беспорядки возмущенного народа во главе с монахом Марцеллом. В результате Аспар и Лев вынуждены были обещать епископам, что Патриций перейдёт в православие, прежде чем стать императором, и женится на Леонтии только после этого.

В 471 году заговор привел к гибели Аспара и его старшего сына Флавия Ардавура Юниора. Вполне возможно, что Патрикий был убит вместе с ними, хотя некоторые источники сообщают, что он оправился от ран. В любом случае, после этого эпизода, Патрикия исчезает из источников. Его брак с Леонтией был аннулирован, а позже она вышла замуж за Маркиана.

Библиография

• Wolfgang Kuhoff: Leo I.. In: Biographisch-Bibliographisches Kirchenlexikon (BBKL). Band 25. Bautz, Nordhausen 2005, ISBN 3-88309-332-7, Sp. 810—829.

Отрывок, характеризующий Флавий Юлий Патриций

– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.