Флаг Белорусской ССР
| Белорусская ССР | |
| СССР | |
|
| |
| Утверждён | |
|---|---|
| Отменён | |
| Пропорция |
1:2 |
| Предыдущие флаги | |
| Пропорция |
1:2 |
| Пропорция |
1:2 |
Флаг Белору́сской ССР — государственный символ Белорусской ССР. В настоящее время Республикой Беларусь применяется модификация последней редакции флага Белорусской ССР.
Содержание
История флага
1 января 1919 года был опубликован манифест, провозгласивший о создании Социалистической Советской Республики Белоруссия в составе РСФСР. 3 февраля 1919 года на первом съезде Советов БССР было объявлено постановление Президиума ВЦИК «О признании независимости Белорусской Советской Социалистической Республики» и принята первая конституция БССР, утвердившая герб и флаг БССР.
«Торговый и военный флаг С.С.Р.Б. состоит из полотнища красного (алого) цвета в левом углу которого, у древка наверху, помещены золотые буквы С.С.Р.Б. или надпись: Социалистическая Советская Республика Белоруссии».
На этом же съезде было принято решение о слиянии с Литовской (Советской) республикой, и после принятия аналогичного решения на первом съезде Советов Литвы, 27 февраля 1919 года была образована Литовско-Белорусская ССР (Литбел), просуществовавшая официально до 31 июля 1920 года (фактически прекратила существование 1 сентября 1919 года). Флагом объединённой республики стало красное полотнище.
30 декабря 1922 года БССР вошла в состав СССР. 11 апреля 1927 года, была принята новая Конституция БССР, утвердившая новый флаг.
«Государственный флаг Белорусской Социалистической Советской Республики состоит из красного или алого полотнища, в верхнем левом углу которого у древка помещены золотые буквы БССР».
Конституцией БССР, от 19 февраля 1937 года, на флаг были добавлены: символ союза рабочих и крестьян — серп и молот, и красная звезда.
«Государственный флаг Белорусской Советской Социалистической Республики состоит из красного полотнища с изображением на его верхнем углу у древка золотых серпа и молота и над ними — красной пятиконечной звезды, обрамлённой золотой каймой, а внизу серпа и молота золотые буквы — БССР. Отношение ширины к длине 1:2».
В 1945 году СССР, Белоруссия и Украина стали странами-учредительницами ООН. Так как их флаги почти ничем не отличались между собой и от флагов других советских республик, то было принято решение спроектировать новые флаги советских республик, а Белоруссии, потерявшей в Войне четверть населения, дать флаг, показывающий национальные особенности белорусов. 25 декабря 1951 года, Указом Президиума Верховного Совета Белорусской ССР «О государственном флаге Белорусской ССР», был утверждён новый флаг БССР. 8 мая 1956 года вышло «Положение о государственном флаге Белорусской ССР», согласно которому:
«Государственный флаг Белорусской Советской Социалистической Республики является символом государственного суверенитета Белорусской ССР, добровольного объединения Белорусской ССР с другими равноправными республиками в братский Союз Советских Социалистических Республик и нерушимого союза рабочих и крестьян в борьбе за построение коммунистического общества».
Этим же Положением было дано следующее описание флага:
«Государственный флаг Белорусской ССР представляет собой полотнище, состоящее из двух горизонтально расположенных цветных полос: верхней красного цвета, составляющей две трети ширины, и нижней зелёного цвета, составляющей одну треть ширины флага, с изображением на верхнем левом углу красной полосы золотых серпа и молота и над ними красной пятиконечной звезды, обрамлённой золотой каймой. У древка вертикально расположен белорусский национальный орнамент белого цвета на красном поле, составляющем 1/9 длины флага. Отношение ширины к длине 1:2.
Серп и молот вписываются в квадрат, сторона которого равна 1/6 ширины флага. Острый конец серпа приходится посередине верхней стороны квадрата, рукоятки серпа и молота упираются в нижние углы квадрата. Длина молота с рукояткой составляет 3/4 диагонали квадрата. Пятиконечная звезда вписывается в окружность диаметром 1/12 ширины флага, касающуюся верхней стороны квадрата. Расстояние вертикальной оси звезды, серпа и молота от древка равняется 1/2 ширины флага. Расстояние от верхней кромки флага до центра звезды — 1/8 ширины флага».
С 19 сентября 1991 года флагом Республики Беларусь стал бело-красно-белый флаг. 7 июня 1995 года по результатам референдума был восстановлен флаг Белорусской ССР (с небольшими изменениями). Современный флаг следует образцу флага Белорусской ССР, из которого были удалены советские символы — серп, молот и звезда, а орнамент изображён красным на белом фоне (на флаге Белорусской ССР орнамент был белым на красном фоне).
Галерея
См. также
Напишите отзыв о статье "Флаг Белорусской ССР"
Литература
- В. А. Соколов. Вексиллологический справочник по флагам Российской империи и СССР, т. 2, М.:МГИУ, 2002. — 628 с. ISBN 5-276-00240-1
- Басаў А. Н., Куркоў І. М. Флагі Беларусі ўчора і сёння / Пер. А. Н. Найдовіч. — Мн.: Полымя, 1994. ISBN 5-345-00730-6
- Герб и флаг Белорусской державы./Сост. Э.М.Скобелев. — Мн.: Полымя, 1997 г. — 94 с.: ил. ISBN 985-07-0163-3
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Флаг Белорусской ССР
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.
Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
