Флаг Оверэйсела
| Оверэйсел | |
| Нидерланды | |
|
| |
| Утверждён | |
|---|---|
| Пропорция |
5:8½ |
Флаг Оверэйсела — официальный символ нидерландской провинции Оверэйсел. Состоит из пяти горизонтальных полос (сверху вниз): красной, жёлтой, синей волнистой, жёлтой, красной. Утверждён Советом депутатов Оверэйсела 21 июля 1947 года, а 20 августа того же года вошёл в использование[1].
Содержание
Символика
Красный и жёлтый цвета служат, чтобы подчеркнуть исторические связи с Голландией. Это цвета голландского герба, они присутствуют и на флаге Южной Голландии, и (наряду с синим) на флаге Северной.
Волнистая синяя линия символизирует реку Эйссел, от которой происходит название провинции.
Дизайн и пропорции
Соотношение ширины и длины флага составляет 5:8½ (или 10:17)[1], но на практике часто используются флаги с пропорциями 2:3.
Ширина полос всех цветов составляет одну пятую от ширины полотнища[1]. Синяя полоса делает три изгиба[1].
Оттенки цветов в системе PMS: красный — PMS 032, жёлтый — PMS 109, синий — PMS 293.
История
Данный флаг, принятый в 1948 году, — единственный, который когда-либо имела провинция Оверэйсел. Десятью годами ранее на сорокалетней годовщине правления королевы Вильгельмины Оверэйсел был представлен красно-жёлто-синим горизонтальным триколором, у которого, однако, не было официального статуса[2].
Напишите отзыв о статье "Флаг Оверэйсела"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Gedeputeerde Staten van Overijssel (20 augustus 1948): «Besluit van Gedeputeerde Staten, d.d. 10 Augustus 1948, nr. 9598/7112, 4e afdeling, houdende bekendmaking van het besluit der Staten, d.d. 21 Juli 1948, nr. 14, tot vaststelling van de provinciale vlag», Provinciaal Blad van Overijssel, nummer 30.
- ↑ Flags of the World (2002): [www.fotw.net/flags/nl-ov.html Overijssel Province (The Netherlands)], geraadpleegd op 5 juni 2007.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Это заготовка статьи о Нидерландах. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Флаг Оверэйсела
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.
В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
