Флаксман, Джон

Джон Флаксман
англ. John Flaxman
Джон Флаксман: Автопортрет
Дата рождения:	6 июля 1755(1755-07-06)
Место рождения:	Йорк
Дата смерти:	7 декабря 1826(1826-12-07) (71 год)
Место смерти:	Лондон
Влияние на:	Эдвард Ходжес Бейли

Джон Флаксман (англ. John Flaxman; 6 июля 1755, Йорк — 7 декабря 1826, Лондон) — английский художник, гравёр и скульптор.

Жизнь и творчество

Дж. Флаксман родился в семье скульптора. С 1770 года учится в Лондонской Королевской академии. После 1775 года создаёт для фаянсовой фабрики Веджвуд свои первые образцы росписи для тонкой посуды и рельефов. При поездке в Рим создаёт серию иллюстраций для классических театральных постановок (например, «Илиады» Гомера), которая приносит ему международную известность.

Искусство росписи посуды у Флаксмана отличается от классической греческой росписи чётким контуром фигур и предметов, и в то же время его произведения отличаются большой жизненной силой, они как бы «дышат». Из-за особой элегантности фаянсовых росписей Дж. Флаксмана в XIX столетии его работы часто копировались.

Литература

• Флаксман // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• «Die Welt der Malerei», Gütersloh-Amstelveen 1997.

Отрывок, характеризующий Флаксман, Джон

– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.