Флегонтов, Алексей Кандиевич

Флегонтов Алексей Кандиевич
Дата рождения	16 марта 1888(1888-03-16)
Место рождения	село Олочи Нерчинско-Заводского района Забайкальской области, Российская империя
Дата смерти	11 марта 1943(1943-03-11) (54 года)
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1917—1943
Звание
Сражения/войны	Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии

Флегонтов Алексей Кандиевич (16 марта 1888 — 11 марта 1943) — генерал-майор, один из руководителей партизанского движения в годы гражданской войны на Дальнем Востоке и в годы Великой Отечественной войны в Подмосковье и Белоруссии.

Биография

Родился в селе Олочи Нерчинско-Заводского района Читинской области. Из казаков. Учитель в деревне Заевка, Хабаровского уезда. В 1917 году окончил школу прапорщиков. Член ВКП(б) с 1917 года, член Хабаровского совета.

Гражданская война

В июле 1918 года Флегонтов сформировал красноармейский отряд добровольцев при Хабаровском отделе маршевых рот, который по прибытии на Уссурийский фронт был в селе Успенка переформирован во 2-й Хабаровский батальон. В конце июля близ Каульских высот Флегонтов возглавил отряд в составе Хабаровского и Спасского батальонов, который должен был действовать на левом фланге с задачей нанести удар по тылам войск Чехословацкого корпуса. 31 июля его батальоны с боем заняли все высоты, прилегавшие к переправам у Шмаковского монастыря и деревни Иннокентьевка и обеспечил переправы войск фронта через реку Уссури, а также занятие Шмаковского монастыря. В ходе продолжавшегося наступления Уссурийского фронта А. К. Флегонтов возглавил командование левого участка фронта и в августе отличился умело проведённой операцией по разгрому сил атамана И. П. Калмыкова в посёлке Руновка. После падения советской власти на Дальнем Востоке — командир партизанского отряда в Забайкалье. После выступления японской армии 5 апреля 1920 года Флегонтов был назначен начальником боевого участка, которому была придана артиллерия, вывезенная отрядом И. П. Шевчука из Хабаровска. В 1920 году — командир полка, затем командир 2-й стрелковой бригады, вошедшей 12 июля 1920 года в состав вновь сформированной Амурской дивизии С. М. Серышева. 30 июля 1920 года А. К. Флегонтов был назначен начальником 1-й Амурской дивизии Народно-революционной армии Дальневосточной Республики (ДВР). 23 октября 1920 года его войска (3-я стрелковая бригада Е. Ф. Казанджи) вошли в Хабаровск. 8 ноября 1920 года Флегонтов был назначен командиром 4-й Благовещенской стрелковой дивизии (нач. штаба А. Ф. Хренов. 10,11, 12 стрелковые бригады) вновь сформированной 2-й Амурской армии С. М. Серышева. 17 июня 1921 года во время реформ нового военного министра ДВР В. К. Блюхера А. К. Флегонтов был назначен командиром 5-й Хабаровской дивизии (31, 32, 33 стрелковые полки и кавалерийский дивизион) 2-й Амурской армии, а 15 июля того же года его дивизия была переформирована в 5-ю Хабаровскую стрелковую бригаду трёхполкового состава. 3 ноября 1921 года Флегонтов был назначен членом военного совета вновь созданного Забайкальского военного округа.

С 19 ноября временно исполнял обязанности командующего войсками Забайкальского военного округа. Исполняющий обязанности Главнокомандующего Народно-революционной армией и Военного министра ДВР С. М. Серышев, оценив обстановку, отбыл вместе с ним в Хабаровск, куда они прибыли 11 декабря 1921 года. Здесь Серышев назначил Флегонтова командующим партизанскими отрядами Приморья и с группой товарищей отправил в тыл белой армии для организации партизанского движения.

Вечером 14 декабря Флегонтов со своей группой на поезде прибыли на станцию Котиково и узнали, что Розенгартовка в 18 верстах от них уже занята каппелевскими частями. Они перебрались в находившуюся рядом деревню Котково, а на рассвете 16 декабря, за несколько часов до занятия её белыми, ушли в тайгу. Через 10 дней пути Флегонтов и его соратники в долине реки Силан встретили первый партизанский отряд и продолжили путь по долине реки Иман, попутно формируя партизанские отряды и организуя деморализованное поражениями партизанское движение. Они по Улахинской долине вышли к деревне Чугуевка, а оттуда, перейдя через хребет Сихотэ-Алинь вышли в Сучанскую долину, где установили связь с партизанским штабом Сучанской долины во главе с Михаилом Вольским. Там Флегонтов организовал совет партизанских отрядов и до апреля 1922 года был командующий партизанскими силами Приморья.

За мужество при штурме Волочаевских укреплений был награждён орденом Красного Знамени.

В 1922—1941 годы — на хозяйственной работе в Хабаровске, Киеве, Москве. Член ВЦИК СССР. В 1933 году возглавлял комитет по делам печати Дальневосточного крайисполкома. В мае того же года возглавил также Краевую комиссию по борьбе с бездорожьем, а в сентябре возглавил краевой ОСВОД.

В августе 1933 года Флегонтов вместе с И. В. Слинкиным своим выступлением на Бюро Далькрайкома инициировали отстранение от должности первого секретаря Амурского обкома партии В. А. Верного, не справившегося с планом хлебозаготовок, и были направлены в Амурскую область для исправления ситуации.

Участие в Великой Отечественной войне

В годы Великой Отечественной войны — один из организаторов партизанского движения в Подмосковье и в Белоруссии. Командир партизанского отряда «Боевой» (Подмосковье). В 1942 году совершили переход в Белоруссию. В июле 1942 года состоялось объединение партизанских отрядов «Боевой», имени Сталина, 752-го, «Пламя», «Красное знамя» в партизанскую бригаду «За Родину», которую возглавил А. К. Флегонтов. Награждён орденом Ленина (1942, за партизанское движение, Смоленск). Погиб 11 марта 1943 года в бою.

Партизанская бригада «За Родину» имени А. К. Флегонтова

До апреля 1943 года — партизанская бригада «За Родину». Действовала в годы Великой Отечественной войны на оккупированной территории Червенского, Пуховичского, Осиповичского, Бобруйского, Малоритского, Дивинского районов Белоруссии и Камень-Каширского района Волынской области Украины. Бригада создана в октябре 1942 г. в Червенском районе в составе отрядов: А. К. Флегонтова (начал организоваться в декабре 1941 г.), 752-го, имени Сталина, «Пламя», «Красное знамя». Командиры бригады: А. К. Флегонтов (погиб в 1943 г.), Е. Ф. Филипских, Ф. Ф. Тараненко, И. В. Жохов, Н. Ф. Ваганов, комиссары Г. Р. Чернявский, В. И. Жохов, Романов, Ваганов, И. В. Матюшев. В декабре 1942 г. в бригаду вошел отряд им. Ворошилова, отряд 752-й выделен из бригады для создания партизанской бригады 1-й Бобруйской. В марте 1943 г. на базе отрядов «Красное знамя» и имени Чапаева создана партизанская брига «Пламя». В августе 1943 г. На базе отрядов «Красное знамя», имени Ворошилова создана партизанская бригада «Красное знамя». В бригаде «За Родину» действовал отряд П. Л. Валькова, созданный в октябре 1943 г.; в январе 1944 г. он передислоцирован к железнодорожному участку Ковель — Брест, действовал самостоятельно; 12 июля 1944 г. (215 партизан) соединился с Красной Армией. С 21 августа по 11 октября 1942 г. отряд Флегонтова совершил боевой рейд во вражеском тылу от Усвятского района Калининской области через Витебские (Суражские) ворота в Червенский район. Во время рейда 12 сентября 1942 г. вместе с партизанами бригады Дубова в засадном бою на дороге Камень — Лепель около деревни Бобровка уничтожил транспортную колонную с конвоем. Вместе с Сиротинской и 3-1 Белорусской партизанской бригадой и местным населением 31 августа 1942 г. на участке Ловжа — Оболь разрушили около 10 км железнодорожного полотна. Только с 22 октября по 25 ноября 1942 г. подорвали 14 эшелонов, в том числе 2 обстреляли и уничтожили. С 19 сентября по 14 декабря 1943 г. бригада передислоцировалась из Червенского района в Малоритский район. Во время рейда прошли около 860 км через 162 населённых пункта, провела 3 встречных боя. Вместе с 38-1 гвардейской стрелковой дивизией держала оборону около деревни Кортелесы Ратновского района Волынской области, деревни Оса Дивинского района и переправы через Припять около деревни Ветлы. 25 марта 1944 г. бригада [895 партизан, отряды «Боевой» (до мая 1943 г. отряд Флегонтова), 44-й, имени Литвинова (отряду присвоено имя командира взвода отряда «Боевой» П. Н. Литвинова, погибшего в бою), 45-й] соединилась с Красной Армией. Расформирована в апреле-июне 1944 г. поотрядно.

Память

Похоронен в братской могиле близ деревни Маковье Осиповического района в Белоруссии.

Именем Алексея Кандиевича Флегонтова названа одна из улиц г. Хабаровска.

Имя присвоено средней школе N 2 г. Червеня (Белоруссия). В городе Червень (Республика Беларусь) установлен памятник.

Награды

• Орден Красного Знамени
• Орден Ленина (1942)

Литература

• Список лиц, награждённых орденом Красного Знамени РСФСР. — М., 1926
• Осипов Б. В. Биография пишется смолоду. — М., 1979.
• Белорусская ССР: Краткая энциклопедия в 5 т. / Ред. колл.: П. У. Бровка и др. — Мн.: Гл. ред. Белорус. Сов. Энциклопедии, 1979. — Т. 1. История. Общественный и государственный строй. Законодательство и право. Административно-территориальное деление. Населённые пункты. Международные связи. — 768 с. — 50 000 экз.
• Белорусская ССР: Краткая энциклопедия в 5 т. / Ред. колл.: П. У. Бровка и др. — Мн.: Гл. ред. Белорус. Сов. Энциклопедии, 1981. — Т. 5. Биографический справочник. — 740 с. — 50 000 экз.
• Гражданская война и интервенция в СССР: Энциклопедия. — М., 1983.
• Белорусская энциклопедия. — Т. 16. — Мн., 2003. (белор.)
• Горбачёв А. Н. Партизаны, диверсанты, подпольщики. — М., 2007.
• Горбачёв А. Н. 10 000 генералов страны. — М., 2007.
• Республика Беларусь: Энциклопедия. — Т. 7. — Мн., 2008.

Отрывок, характеризующий Флегонтов, Алексей Кандиевич

– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.