Флетчер, Джайлс

Джайлс Флетчер

Издание сочинения Флетчера о России (1643)

Джайлс (Джильс) Флетчер (англ. Giles Fletcher; 1548, Уотфорд, графство Хартфордшир — 1611, Лондон) — английский поэт и дипломат, автор описания Русского царства в XVI столетии. Брат лондонского епископа, дядя поэта Джона Флетчера.

Биография

Поступил в 1561 году в Итонский колледж, затем изучал поэзию в Кембриджском университете, который окончил в 1568 году. Впоследствии получил степень доктора гражданского права (Doctor of Civil Law).

В 1584 году избран членом Английского парламента. Ездил с дипломатическими поручениями в Шотландию, Германию, Нидерланды. В 1588 году, по рекомендации своего друга дипломата Томаса Рэндольфа, был послан в Москву для поддержания перед русским правительством ходатайства Англо-Московской компании (Muscovy Trading Company) о монополии на торговлю с северно-русскими портами и для улажения дела одного из агентов этой компании, Мерша, наделавшего в России у казны и частных лиц от имени компании личных долгов.

Посольство Флетчера не было удачно. На первой аудиенции у царя Флетчер вступил в пререкания о царском титуле, не пожелав прочитать его целиком. Подарки, присланные с Флетчером от королевы Елизаветы царю Фёдору Иоанновичу и Годунову, были найдены неудовлетворительными. Флетчера приняли сухо, не пригласили его к царскому столу и для ведения с ним переговоров назначили дьяка А. Щелкалова, причастного к операциям Мерша и имевшего личные счеты с компанией.

В даровании компании монополии Флетчеру было отказано; у компании было отнято право беспошлинной торговли в пределах России; по делу Мерша часть предъявленных долговых претензий была начтена на компанию.

В 1591 году Флетчер издал сочинение о России, а затем сочинение о татарах. В 1610 году ему было поручено вести переговоры с датским посланником в качестве поверенного Восточной компании (Eastland Company). В 1611 году умер в Лондоне.

Сочинение о России

Его сочинение о России [books.google.com/books?id=XDs8AAAAcAAJ&printsec=frontcove Of the Russe Common Wealth] имело странную судьбу: его старалась уничтожить торговая компания, боявшаяся, что распространение этой книги восстановит против компании русское правительство. В 1848 году попытка Бодянского напечатать перевод этого сочинения в «Чтениях Общества истории и древностей российских» встретила цензурный запрет и повлекла за собой временное удаление Бодянского от должности секретаря названного общества. Кроме авторского издания 1591 года, сочинение Флетчера было напечатано с выпусками в «Собрании путешествий» Гаклюйта, изданных в 1600 и 1809 годах, в 1625 году — в собрании Сэмюэла Пёрчеса, и полностью — в издании Гаклюйтовского общества в 1856 году, под редакцией Эдварда Бонда.

Сочинение Флетчера состоит из 28 глав:

• В 1—4 главах помещён географический очерк России,
• в 5—13 главах описана организация управления,
• в 14-й главе — устройство суда,
• в 15—20 главах — организация войска и быт инородцев,
• в 21—25 главах — церковное устройство,
• в 26—28 главах — частный быт русски, их внешние качества, быт и нравы.

При составлении своего труда Флетчер пользовался показаниями Горсея; есть следы знакомства его и с сочинением Герберштейна. Рисуя мрачными красками управление, общественный быт и народные нравы России, сочинение Флетчера содержит в себе при некоторой односторонности общего взгляда немало важных сведений, характеризующих сословный и административный строй Русского Царства, почему оно и считается одним из главных источников для истории России XVI века. Отдельные ошибки и неточности, неизбежные под пером иностранца, мельком посетившего Россию, не умаляют общей ценности источника, по многим вопросам сообщающего единственные дошедшие до нас показания. В 1848 году сочинение Флетчера было запрещено к печати в 23 томе «Чтениях Общества истории и древностей российских». Впервые на русском языке сочинение Флетчера полностью опубликовала в 1867 году Вольная русская типография в Женеве; это же издание переиздано было в 1906 году А. С. Сувориным.

Публикации

• Флетчер Дж. О государствѣ русскомъ / Пер. Д. И. Гиппиуса, М. А. Оболенского. — СПб: Издание А. С. Суворина, 1906. — 156 с.
• Флетчер Дж. О государстве русском // Проезжая по Московии (Россия XVI-XVII веков глазами дипломатов) / Отв. ред. Н. М. Рогожкин. — М: Международные отношения, 1991. — С. 25-138. — (Россия в мемуарах дипломатов). — 25 000 экз. — ISBN 5-7133-0353-5.
• Флетчер Дж. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/flet/index.php О государстве русском / Пер. М. А. Оболенского] = Of the Russe Common Wealth. — М: Захаровъ, 2002. — 176 с. — (Знаменитые книги). — 3000 экз. — ISBN 5-8159-0195-4.
• Флетчер Дж. О государстве русском // Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. — Смоленск: Русич, 2003. — С. 14-151. — (Популярная историческая библиотека). — 5100 экз. — ISBN 5-8138-0426-9.
• Giles Fletcher, Jerome Horsey. [books.google.com/books?id=jRcRAQAAIAAJ&pg=PP7#v=onepage&q&f=false Russia at the close of the sixteenth century] / Edited by Edward Augustus Bond. — New York: Hakluyt, 1856. — 392 с.

Литература

• Середонин С. М. [www.archive.org/stream/Seredonin/Seredonin_S_M_Sochinenie_Dzhiljsa_Fletchera_1891.djvu Сочинение Джильса Флетчера как исторический источник]. — СПб., 1891.

Ссылки

• [www.vostlit.info/haupt-Dateien/index-Dateien/F.phtml?id=2061 ФЛЕТЧЕР, ДЖИЛЬС. О государстве русском]. Восточная литература. Проверено 18 мая 2011. [www.webcitation.org/61ABIFvSH Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Флетчер, Джайлс

На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.