Флоренция

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Флоренция (аэропорт)»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Флоренция
итал. Firenze
Герб
Страна
Италия
Регион
Тоскана
Провинция
Координаты
Площадь
102,41 км²
Высота центра
50 м
Официальный язык
Население
377 207 человек (2013)
Плотность
3683,3 чел./км²
Национальный состав
Конфессиональный состав
католики
Названия жителей
флоренти́ец, флоренти́йка, флоренти́йцы; флоренти́нец, флоренти́нка, флоренти́нцы[1]
Часовой пояс
Телефонный код
+39 055
Почтовый индекс
50100
ISTAT
048017
Официальный сайт

[www.comune.firenze.it une.firenze.it]
 (итал.) (англ.)</div>

Мэр коммуны
Дарио Нарделья
<tr><th colspan="2" style="text-align:center;">

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

</th></tr>

Флоре́нция (итал. Firenze [fiˈrɛnʦe], лат. Florentia) — итальянский город на реке Арно, в прошлом — центр Флорентийской республики, столица герцогов Медичи и Итальянского королевства, ныне — административный центр региона Тоскана. Население — 377 207 человек (2013)[2].

Несмотря на удалённость от моря и постоянные политические волнения, Флоренция XIII—XVII веков внесла грандиозный вклад в развитие европейской и мировой цивилизации. Город дал миру таких гигантов, как Леонардо да Винчи, МикеланджелоНикколо Макиавелли, Данте и Галилей. Местный диалект лёг в основу литературного итальянского языка, флорентийская монета стала эталоном для всей Европы, флорентийские художники разработали законы перспективы, флорентийский мореплаватель Америго Веспуччи дал своё имя двум континентам, а флорентийские мыслители положили начало эпохе Ренессанса, в связи с чем Флоренция по праву носит имя «Колыбель Возрождения».

Флоренция является важным городом итальянской моды[3] и была удостоена 31[4] места в рейтинге модных столиц мира. Кроме того, Флоренция — это национальный экономический, туристический и индустриальный центр Италии[3], который в 2008 году занял семнадцатое место в списке итальянских городов с наибольшей прибылью.[5]





География

Сейчас город занимает площадь около 103 км² вокруг холмов на берегах реки Арно. Флоренция находится в области, с трех сторон окруженной живописными равнинами. По территории протекают реки Арно, Муньоне (ит.), Терцоле и Греве.

Покровителем города почитается Иоанн Креститель, празднование 24 июня.

История

В 59 году до н. э. на месте нынешней Флоренции было основано поселение римских ветеранов, получившее название Флоренция («цветущая»). В дальнейшем оно превратилось в город, который в IV веке н. э. стал резиденцией епископа. Затем Флоренция попадала под власть остготов, византийцев, лангобардов и франков. В результате этих превратностей население существенно сократилось.

Возрождение города началось в X веке. В 1116 году Флоренция превратилась в независимую коммуну. В XIXII веках построены Баптистерий и церквь Сан-Миниато.

В XIII веке под руководством Арнольфо ди Камбио начали строить Санта Мария дель Фьоре (флорентийский Дуомо), возвели Палаццо Веккьо.

В XIII веке коммуна оказалась вовлечённой в борьбу между гвельфами и гибеллинами. Конфликт не помешал процветанию города. В 1252 году Флоренция ввела собственную золотую монету, флорин стал одной из самых устойчивых монет в Европе. Экономика города основывалась на производстве тканей из английской шерсти. В 1340-х годах население города составляло порядка 80 000 человек, но затем эпидемия чумы резко его сократила.

Данте Алигьери, уроженец Флоренции, в своей «Божественной комедии», написанной в начале XIV века, придал разговорному языку такое достоинство и колорит, что это впоследствии позволило ему стать (наряду с образцами Петрарки и Боккаччо) основой итальянского языка, сначала литературного, а потом разговорного: таким образом, именно тосканский диалект лежит в основе современного итальянского языка.

XIV век прошёл под эгидой готического стиля в архитектуре и «Декамерона» Джованни Боккаччо — в литературе. Страшная чума 1348 года (отображённая в этом сборнике ста новелл) унесла тысячи жизней, обернувшись огромной трагедией.

В 1434 году к власти приходит династия Медичи. Козимо Медичи был грамотным правителем и прославился как меценат и покровитель искусств и художников. В эпоху его правления Флоренция превратилась в столицу искусств, а с его именем и именем его внука Лоренцо (Великолепного), продолжившего дело своего деда, связан период наивысшего подъема и расцвета Флоренции. Со всех концов Италии приглашал Козимо лучших художников, скульпторов, архитекторов, литераторов и философов. Он поощрял занятия творчеством, вкладывал огромные деньги в создание и развитие художественных школ, академий, мастерских. Благодарные потомки назвали Козимо Медичи «Pater Patriae» (Отец Отечества). По заказу Козимо лучшими художниками были выполнены тысячи шедевров. Домашним учителем своего внука Лоренцо (Великолепного), будущего правителя Флоренции, Козимо Медичи назначил Марсилио Фичино — философа, гуманиста, переводчика, астролога, выдающегося мыслителя своего времени. Именно с именем этого человека был связан решающий поворот в истории гуманистической мысли в эпоху Возрождения.

В 1462 году Медичи подарил Фичино имение в Кареджи, а также греческие рукописи произведений Платона и некоторых других древних авторов. Вокруг Фичино к тому времени сложилась группа единомышленников, объединенных идеями неоплатонизма — своего рода ученое братство, впоследствии и получившее известность под названием Платоновской академии. Академия более трёх десятилетий была одним из важнейших интеллектуальных центров Европы. В её состав входили люди самого разного звания и рода занятий — аристократы, дипломаты, купцы, чиновники, священнослужители, врачи, университетские профессора, гуманисты, богословы, поэты, художники, люди искусства. Членами Академии, помимо Марсилио Фичино, были также и многие известные люди того времени — Микеланджело Буонаротти, Сандро Ботичелли, Лоренцо (Великолепный) Медичи, Пико делла Мирандола, Анджело Полициано и многие другие. В стенах виллы Кареджи в Академии проходили диспуты участников. Одной из ведущих тем дискуссий была эстетика как учение о прекрасном. Академию отличала атмосфера свободного научного поиска, дружеское обсуждение вопросов, стремление к синтезу областей знания.

Главным критерием для участия во встречах была любовь к слову, к философии, к Богу, к людям, друг к другу. Любовь — вот, что было объединяющим началом всех этих гениальных людей, по странному стечению обстоятельств родившихся или оказавшихся в одно время и в одном месте — в небольшом городке Флоренция, (вместе с окрестностями и деревнями проживало там тогда не более тридцати тысяч человек), но на тот момент влиятельном центре Европейской культуры, который являлся своеобразным концентратом философской мысли и высшего художественного творчества. И Платоновская академия стала ее духовным центром, а впоследствии и духовным центом Возрождения. Именно из стен Академии новые прогрессивные идеи вышли в свет, попали в университеты, зашагали по всей Италии, а затем распространились и на всю Европу, неся человечеству ознаменование новой эпохи, которую мы сейчас называем «Возрождение». Поэтому именно Флоренцию называют «колыбелью Возрождения», а Марсилио Фичино — человеком, стоявшим у его истоков. Лоренцо Медичи, внук Козимо, продолжил все начинания деда и также покровительствовал развитию гуманистических идей, философии, литературы, науки и искусства.

Однако главенство Медичи было недолгим, уже в конце века после смерти Лоренцо народ изгоняет их и провозглашает Флорентийскую республику. В республиканский период вписали свои имена в историю Флоренции такие великие личности, как Леонардо да Винчи, Савонарола, Макиавелли, Микеланджело. Козимо вернул себе господство во Флоренции уже в XVI веке, существенно укрепив вновь созданное им великое герцогство Тоскана.

1448 год был одним из самых страшных в истории города. Во Флоренции свирепствовали чума и голод, и история донесла до настоящего времени праведные труды Святого Антонина епископа Флорентийского, который не только поддерживал горожан проповедями и благими поступками, но и пытался изготавливать средства борьбы с болезнью и лекарства, поддерживающие иммунитет.

Национальная освободительная борьба Рисорджименто на целых шесть лет сделала Флоренцию столицей Итальянского королевства (18651871 годы) — вслед за Турином и до окончательного присоединения к единой Италии Папской Области и Рима. Этот период и статус оставили большой и неоднозначный след в облике города: была снесена часть исторического центра («чрева» города) с еврейским гетто, рынком и множеством высоких жилых башен. На этом месте (нынешняя Пьяцца делла Репубблика (ит.)) — был задуман помпезный и чуждый флорентийской архитектуре квартал пьемонтско-туринского стиля. Осуществить этот проект успели лишь после утери городом столичных функций: к 1887 году и позднее. (На нынешней площади о бывшем еврейском квартале напоминают лишь такие названия как кафе «Пашковски» и кинотеатр «Гамбринус»). Помимо того, рядом с Палаццо Питти (ставшим на эти годы королевской резиденцией), за садами Боболи, началось строительство королевских конюшен и манежа — в этом значительно реконструированном комплексе зданий теперь размещается флорентийский Институт Искусств (ит.): учебно-инженерное заведение разнообразнейших ремёсел и один из главных в Италии официальных изготовителей точных гипсовых копий-отливок шедевров итальянской скульптуры).

Значительный ущерб был нанесён городу бомбардировками во время Второй мировой войны. При отходе из города немецкие войска также взорвали все исторические мосты через Арно, кроме спасённого бойцами Сопротивления — Понте Веккьо.

Большое культурное бедствие постигло Флоренцию 4 ноября 1966 года, когда на город хлынула огромная масса воды объёмом около 250 000 000 м³ из реки Арно. Опустошительное наводнение, затопившее центр города на 2-3 метра, привело к гибели 34 человек (5 000 семей лишились крова), а также по самым скромным подсчётам были повреждены более 3 000 000 книг и рукописей и 14 000 иных произведений искусства, навсегда утрачены бесценные фрески на первых этажах затопленных зданий. Спасение сокровищ Флоренции (поиск и очистка от тонн грязи, просушивание, консервация) стало в последующие дни подвигом многочисленных добровольцев из Италии и остального мира.

Достопримечательности

Соборы, базилики, церкви

см. также: Список церквей Флоренции

Музеи, галереи

Дворцы (палаццо)

Площади (пьяцца)

Мосты

Дух города

Флоренция, ты ирис нежный;
По ком томился я один
Любовью длинной, безнадежной,
Весь день в пыли твоих Кашин?
О, сладко вспомнить безнадежность:
Мечтать и жить в твоей глуши;
Уйти в твой древний зной и в нежность
Своей стареющей души…
Но суждено нам разлучиться,
И через дальние края
Твой дымный ирис будет сниться,
Как юность ранняя моя.
Александр Блок, «Флоренция»

В XIV веке, в годы расцвета гражданской жизни флорентийской коммуны, гуманисты и общественные деятели видели в республиканском Риме прежде всего образец общественного устройства, а также неисчерпаемый источник воспитания идеальных граждан.

В значительной степени именно контрастом между идеализированным образом античного Рима и тем унизительным положением, в котором он оказался к началу раннего Ренессанса, была порождена концепция: Флоренция — второй Рим. Одним из первых её сформулировал Джованни Виллани в своей «Истории города Флоренции».

Если в XIV веке преобладало чувство благоговейной зависти, то с первых лет кватроченто растёт ощущение соперничества и даже превосходства «…Цветок Тосканы, зеркало Италии, соперница славного города Рима, от которого она произошла и древнему величию которого подражает, борясь за спасение Италии и её свободу», — писал Колюччо Салютати.

Русские во Флоренции

На одном из домов (рядом с дворцом Питти) в самом центре Флоренции висит табличка, которая дословно гласит следующее: «В этом доме в 18681869 Фёдор Михайлович Достоевский закончил роман „Идиот“».

А в конце извилистой улочки за Форте Бельведере можно отыскать бывшую виллу Петра Ильича Чайковского, также отмеченную мемориальной доской с поэтичным повествованием о композиторе в период написания «Пиковой дамы» (1890) и других произведений.

Помимо многочисленных деятелей искусства из России, Флоренция хранит также благодарную память о российских меценатах из рода Демидовых: одна из бывших вилл Медичи и поныне известна как Вилла Демидофф (итал. Villa Demidoff), таким же именем часто называют и вторую виллу тоже в окрестностях Флоренции — Виллу Сан Донато. Первая из них связана с именем более позднего Демидова: Павла Павловича, князя Сан-Донато, здесь же он и скончался. А вторая — с именем его деда, Николая Никитича Демидова, который и соединил судьбы династии с Флоренцией, будучи в ней послом Российского двора. В память о благотворительной деятельности, которой занимался «Никколò Демидофф», флорентийцы назвали его именем площадь на берегу Арно[it] на пути от Понте-алле-Грацие к Пьяццале Микеланджело, а его потомки заказали для неё (скульптору Лоренцо Бартолини) многофигурный памятник, который и сейчас находится там под необычной стеклянной крышей.

Климат

Климат Флоренции представляет собой нечто среднее между средиземноморским климатом и субтропическим влажным. Зима мягкая и дождливая, но в отдельные годы возможны довольно сильные похолодания. Лето весьма жаркое и душное, длится с конца апреля до второй половины октября.

Климат Флоренции (1981—2010)
Показатель Янв. Фев. Март Апр. Май Июнь Июль Авг. Сен. Окт. Нояб. Дек. Год
Абсолютный максимум, °C 19 23 26,1 28,9 35 40 42 41,1 36 31,7 27 20,4 42
Средний максимум, °C 10,5 12 15,4 19 24,3 28,5 32,1 31,9 26,9 21,5 15,2 11,2 20,7
Средняя температура, °C 6,5 7,5 10,8 14 18,9 22,9 25,9 25,6 21,1 16,4 10,7 7,1 15,6
Средний минимум, °C 2,8 3,1 6,1 9,1 13 16,3 18,8 18,7 15 11,5 6,7 3,5 10,4
Абсолютный минимум, °C −21,4 −9,4 −7 −3,2 2,2 6 10 9 4 −2,2 −6 −9 −21,4
Норма осадков, мм 68 52 60 88 76 57 33 47 76 104 124 92 876
Источник: [www.pogoda.ru.net/climate2/16170.htm Погода и Климат]

Демография

В 2004 население большой Флоренции (с пригородами, включая Прато) составляло 957 949 человек. 93,3 % — итальянцы. Иммигранты составляли 6,7 %. Из 64 421 иммигрантов 27 759 человек были европейского происхождения. Большинство из них — албанцы, румыны и немцы. 10 364 человека были североафриканского происхождения (арабы).

Возрастная структура населения[6]

  • 00 — 14 (115 175) = 12,02 %
  • 15 — 64 (619 961) = 64,63 %
  • 65+ — (223 613) = 23,34 %

Численность пенсионеров в городе возрастает (старение населения).

Города-побратимы

Флоренция является городом-побратимом следующих городов[7]:

Виды Флоренции

Мосты

<center>

Соборы

Дворцы и здания

Панорама

Панорама Флоренции, 2011 год. Вид на город.

Известные жители

Напишите отзыв о статье "Флоренция"

Примечания

  1. Городецкая И. Л., Левашов Е. А.  [books.google.com/books?id=Do8dAQAAMAAJ&dq=%D0%A4%D0%BB%D0%BE%D1%80%D0%B5%D0%BD%D1%86%D0%B8%D1%8F Флоренция] // Русские названия жителей: Словарь-справочник. — М.: АСТ, 2003. — С. 307—308. — 363 с. — 5000 экз. — ISBN 5-17-016914-0.
  2. [demo.istat.it/bilmens2013gen/index.html Statistiche demografiche ISTAT]
  3. 1 2 [content.time.com/time/magazine/article/0,9171,822094,00.html FASHION: Italy's Renaissance] // Time. — 1952-02-04. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0040-781X&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0040-781X].
  4. [www.languagemonitor.com/fashion/top-2012-global-fashion-capital/ Top 2012 Global Fashion Capital – The Global Language Monitor] (en-US). The Global Language Monitor. Проверено 19 сентября 2016.
  5. [www.ilsole24ore.com/speciali/redditi_comuni_08/?refresh_ce=1 La classifica dei redditi nei comuni capoluogo di provincia: - Il Sole 24 ORE]. www.ilsole24ore.com. Проверено 19 сентября 2016.
  6. [demo.istat.it/pop2004/index.html Statistiche demografiche ISTAT]
  7. [en.comune.fi.it/International_Florence/Twinned_Cities.html City Partnerships] (англ.). Comune di Firenze. Проверено 24 июля 2012. [www.webcitation.org/6E7D7unUn Архивировано из первоисточника 2 февраля 2013].

Литература

Ссылки

</div>

Отрывок, характеризующий Флоренция

Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Флоренция&oldid=81484644»