Флор (балка)

Флор (англ. floor) — в судостроении поперечные стальные днищевые балки или листы в наборе, а также поперечные стальные балки или листы в танках в наборе корпуса судна, продолжением которых от скуловой части до верхней палубы являются шпангоуты.

Виды флоров

• Водонепроницаемый флор или сплошной глухой флор (англ. watertight floor);
• сплошной флор с вырезами (англ. solid floor);
• бракетный флор или облегчённый флор, или открытый флор (англ. bracket floor).

На больших судах, как правило, вырезы в днищевых флорах делают так, что расстояние от выреза до днища составляет 25 сантиметров и расстояние от выреза до деки трюма тоже составляет 25 сантиметров. Учитывая, что высота обычного танка между днищем и декой составляет 96–100 см, можем сказать что вырез флора по высоте приблизительно равен 48 сантиметрам. Вырез во флоре может быть круглым или овальным. Овальный вырез высотой около 48 сантиметров (длина больше) позволяет пролезать не полному человеку для обследования танков и прочих отсеков.

Флоры могут быть не только днищевыми. Так, на балкерах в верхних танках тоже присутствуют флоры, флоры есть и в форпиках и ахтерпиках по всей высоте танка.

Литература

• Дидык А. Д., Усов В. Д., Титов Р. Ю. «Управление судном и его техническая эксплуатация» — Учебник для мореходных училищ. Москва, Транспорт, 1990 г., всего 320 стр. Смотри страницы 53, 54, 56 и 57.
• Яковлев А. А., Яковлев В. А. «Основы морской технической терминологии» (Bases of maritime technical terminology). Учебное пособие. Изд. 2-е, доп. М., ЦРИА «Морфлот», 1978, 132 с.

Отрывок, характеризующий Флор (балка)

Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»