Флот Пруссии
| Прусский флот Preussische Marine | |
 | |
| Годы существования |
1701—1867 |
|---|---|
| Страна | |
| Тип | |
| Участие в |
Померанская война |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
Прусский флот (нем. Preussische Marine) — военно-морские силы Королевства Пруссии, существовавшие с 1701 по 1867 год. В 1867 году, с созданием Северогерманского Союза, бывший флот Пруссии влился в его состав. Спустя три года был создан Кайзерлихмарине — флот Кайзеровской Германии.
История
Бранденбургское маркграфство, предшественник королевства Пруссия, обладало собственным военно-морским флотом, начиная с 16 века. В 1657 году курфюрстом стал Фридрих Вильгельм, начавший развивать военно-морские силы маркграфства. Основной их задачей стала колонизация земель: в Африке, на Карибских островах и в Ханау-Индии. Однако потомки Фридриха Вильгельма не были заинтересованы в развитии флота и в результате к 1720-м годам все колонии были потеряны. В 1701 году Бранденбургское маркграфство стало прусским королевством, а маркграф Бранденбурга стал королём Пруссии. Остатки флота Бранденбурга составили ядро флота Пруссии.
В 18 веке флот Пруссии оставался достаточно слабым. Это было связано с тем, что короли Пруссии видели своё государство «континентальной державой» — упор всегда делался на армию. Кроме того, Пруссия имела хорошие дипломатические отношения с мощными морскими державами Европы, такими, как Дания и Нидерланды. Прусский король Фридрих II говорил, что военно-морской флот королевства Пруссии никогда не сможет противостоять флотам Англии, Франции, Нидерландов, Швеции, России, Испании и Дании. С малым количеством кораблей пруссаки всегда будут оставаться позади этих держав, говорил король. Он считал, что победы в битвах на море лишь в редких случаях помогают одержать победу в войне. Словом, Фридрих был готов иметь худший военно-морской флот в Европе, однако у него был другой козырь — мощная сухопутная армия.
К началу Семилетней войны Пруссия имела в составе флота 13 кораблей, сведённых во флотилию. 10 сентября 1759 года прусский флот потерпел сокрушительное поражение от русско-шведской эскадры в бою у Фришес Хафф. Пруссия потеряла 9 кораблей. Тем не менее, как и предполагал Фридрих, на итог войны Швеции с Пруссией данный бой никак не повлиял. После Семилетней войны прусский флот был восстановлен.
Впоследствии прусские короли создали несколько морских торговых компаний, желая принять участие в морской торговле. После окончания Наполеоновских войн Пруссия начала строить свой небольшой флот, предназначенный для обороны морских границ государства. Тем не менее, начавшаяся в 1848 году первая Шлезвигская война показала, что Пруссии и Германскому Союзу нужен мощный флот, дабы защитить свои торговые суда от противника.
В конце 1850-х годов прусский флот усилился благодаря стараниям принца Адальберта. После издания брошюры «Denkschrift über die Bildung einer deutschen Flotte» в 1849 году в Потсдаме он был назначен председателем комиссии морского министерства и принял деятельное участие в образовании немецкого флота. В 1849 году он стал командиром береговой эскадры и 30 марта 1854 года произведён в адмиралы; занялся лично составом службы персонала во вновь учреждённом прусском адмиралтействе и постройкой военной гавани в Ядебузе.
В ходе Второй Шлезвигской войны произошло два столкновения между флотами союзников и датским флотом. Первое столкновение, известное, как битва при Рюгене, произошло 17 марта 1864 года и окончилось тактической победой датчан, впрочем, ни одна сторона ни одного корабля не потопила. Второе столкновение произошло 9 мая у Гельголанда. В австро-прусской войне флот Пруссии не участвовал по причине удалённости морских баз противоборствующих сторон друг от друга. В 1867 году флот Пруссии был преобразован во флот Северогерманского Союза, а спустя 4 года — в Кайзерлихмарине — флот Германской империи.
Напишите отзыв о статье "Флот Пруссии"
Литература
- Henning Krüger: Zwischen Küstenverteidigung und Weltpolitik. Die politische Geschichte der Preußischen Marine 1848 bis 1867 (Between coastal defence and world policy. The political history of the Prussian navy 1848 to 1867), Bochum 2008, ISBN 978-3-89911-096-8.
- Gerhard Wiechmann: Die Königlich Preußische Marine in Lateinamerika 1851 bis 1867. Ein Versuch deutscher Kanonenbootpolitik in Übersee (The royal Prussian navy in Latin America 1851 to 1867. An attempt of German gunboat diplomacy in oversea), in: Sandra Carreras/Günther Maihold (ed.): Preußen und Lateinamerika. Im Spannungsfeld von Kommerz, Macht und Kultur, Münster 2004, p. 105—144.
- Cord Eberspächer: Die deutsche Yangtse-Patrouille. Deutsche Kanonenbootpolitik in China im Zeitalter des Imperialismus 1900—1914 (The German Yangtse Patrol. German gunboat diplomacy in China in the age of imperialism), Bochum 2004.
- Gerhard Wiechmann: Die preußisch-deutsche Marine in Lateinamerika 1866—1914. Eine Studie deutscher Kanonenbootpolitik (The Prussian-German Navy in Latin America 1866—1914. A study of German gunboat diplomacy 1866—1914), Bremen 2002, ISBN 3-89757-142-0.
Отрывок, характеризующий Флот Пруссии
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
