Флот из 600 кораблей

Флот из 600 кораблей — программа ВМС США начала 1980-х годов, предусматривавшая форсированное строительство флота после финансовых ограничений, вызванных окончанием войны во Вьетнаме. Программа была важной частью политической платформы, с которой Рональд Рейган участвовал в президентских выборах 1980 года.

Программа включала:

• Возвращение из резерва линейных кораблей типа «Айова»;
• Продление срока службы находящихся в строю кораблей;
• Обширная программа нового строительства;
• Расширение строительства авианосцев типа «Нимиц».

Идею поддержали Джон Леман и Каспар Уайнбергер, которые заняли в кабинете Рейгана посты министра военно-морских сил и министра обороны

История

Во время войны во Вьетнаме все четыре рода войск вооружённых сил США (армия, флот, морская пехота и авиация) пережили стремительный рост. С окончанием войны военные расходы резко упали, началось сокращение вооружённых сил. К 1978 году по заключению адмирала Дж. Холлоуэя американский флот имел лишь незначительное преимущество перед советским. Опираясь на бывшие военно-морские базы США во Вьетнаме, ВМС СССР начали экспансию в мировом океане, включая Мексиканский залив. Кроме того, СССР усиливал свою военную группировку в Восточной Европе.

В 1979 году захват американского посольства в Тегеране и неудача операции по освобождению заложников, продемонстрировали всему миру ослабление военной мощи США.

План Рейгана

События в Тегеране подняли в США волну милитаристских настроений, которой поспешили воспользоваться участники президентских выборов 1980 года. Кандидат от республиканской партии Рональд Рейган выдвинул политическую программу, включающую увеличение вооружённых сил перед лицом советской военной угрозы. В рамках этой программы началось усиление вооружённых сил США и выпуск новых систем вооружений, включая стратегический бомбардировщик B-1, боевую машину пехоты M2 «Брэдли», основной боевой танк M1 «Абрамс».

Развитие военно-морского флота

Наиболее крупные финансовые вливания получил военно-морской флот. При администрации Рейгана вступила в строй головная стратегическая подводная лодка типа «Огайо», крупнейшая субмарина, когда-либо построенная в США. Лодка была вооружена 24 баллистическими ракетами «Трайдент-I» с дальностью стрельбы 7400 км.

Значительно ускорилось строительство авианосцев типа «Нимиц» и многоцелевых подводных лодок типа «Лос-Анджелес». Вступил в строй головной крейсер типа «Тикондерога», оснащённый революционной боевой информационной системой «Иджис». Несколько авианосцев прошли капитальный ремонт по программе увеличения срока службы (Service Life Extension Programs, SLEP). Построенные в 1940-х годах линейные корабли типа «Айова» были выведены из резерва и вооружены ракетами «Гарпун», «Томагавк» и скорострельными артиллерийскими установками «Фаланкс». Этими же ракетами была вооружена большая часть основных боевых кораблей ВМС США.

Ускорилось переоснащение морской авиации новым истребителем-штурмовиком F/A-18 Hornet и новыми модификациями самолётов EA-6 Prowler, A-6 Intruder, F-14 Tomcat.

Хотя программа не была осуществлена полностью, к 1990 году американский флот с 15 авианосными группами, 4 линейными кораблями и более 100 многоцелевыми атомными подводными лодками значительно превосходил все остальные флоты мира.

Конец программы

Начиная с 1986 года в Конгрессе США всё сильнее проявлялись настроения в пользу сокращения военных расходов. Конфликт министра обороны Каспара Уайнбергера с Конгрессом привел к тому, что в 1987 году этот пост занял более прагматичный Фрэнк Карлуччи. На пост министра военно-морских сил вместо Лемана пришёл Джим Уэбб, который, однако, тоже был активным сторонником расширения флота и расходился с Карлуччи во взглядах на сокращение военных расходов. Вскоре Уэбб подал в отставку в знак протеста против предложенного Карлуччи сокращения 16 фрегатов.

После распада СССР в начале 1990-х годов многие предложенные Рейганом военные программы, включая флот из 600 кораблей, были сокращены или остановлены. Началось сокращение и консервация американских военно-морских баз в Европе и Северной Америке. Были выведены в резерв несколько старых авианосцев и все 4 линкора типа «Айова», после третьего корабля была завершена программа строительства многоцелевых подводных лодок типа «Сивулф».

По состоянию на 2011 год в составе ВМФ США находятся 286 кораблей. Тем не менее, ВМФ США до сих пор остаётся крупнейшим флотом в мире, превышающим по тоннажу 13 крупнейших военных флотов других стран, вместе взятых.

См. также

• Холодная война

Примечания

• W. J. Holland, The Navy, Naval Historical Foundation, Washington, D.C., ©2000. ISBN 0-7607-6218-X

Источники

• [www.fas.org/irp/offdocs/nsdd/nsdd-032.htm NSC-NSDD-32: U.S. National Security Strategy] — The White House — May 20, 1982 — [www.reagan.utexas.edu/archives/textual/topics/nsdd.htm archive listings]
• Комитет Конгресса США по бюджету:
  • [www.cbo.gov/ftpdocs/53xx/doc5336/doc13b-Entire.pdf Building a 600-Ship Navy: Costs, Timing, and Alternative Approaches] — March 1982
  • [www.cbo.gov/ftpdocs/50xx/doc5070/doc21a.pdf Manpower for a 600-Ship Navy: Costs and Policy Alternatives] — August 1983
• GlobalSecurity.org:
  • [www.globalsecurity.org/military/systems/ship/scn-1981-reagan.htm Ship Building 1981-89 — Reagan, Ronald]
• Военно-морской исторический центр:
  • [www.history.navy.mil/wars/coldwar-1.htm The U.S. Navy in the Cold War Era, 1945—1991]
  • [www.history.navy.mil/library/online/nwp1.htm NWP 1 — Strategic Concepts of the Navy — February 1987]
• Военно-морской колледж:
  • John B. Hattendorf. «The Evolution of the U.S. Navy’s Maritime Strategy, 1977—1986» Naval War College Newport Paper 19 (2004), ISBN: 1-884733-32-8 — Available in PDF forat [stinet.dtic.mil/cgi-bin/GetTRDoc?AD=ADA422147&Location=U2&doc=GetTRDoc.pdf here] and [www.nwc.navy.mil/press/newportpapers/documents/19.pdf here]
• Военно-морской институт США:
  • Lieutenant General Bernard E. Trainor, U.S. Marine Corps (Retired). [www.usni.org/magazines/proceedings/archive/story.asp?STORY_ID=1352 «Triumph in Strategic Thinking»]. United States Naval Institute Proceedings Vol. 134, No. 2 (February 2008) p. 40 — 42
  • Norman Friedman. «The Navy, the Cold War — and Now» United States Naval Institute Proceedings Vol. 133, No. 10 (October 2007) p. 58 — 62

Ссылки

• [www.cbo.gov/doc.cfm?index=5336&zzz=24271 Building a 600 Ship Navy: The Congressional Budget Office Report]

Отрывок, характеризующий Флот из 600 кораблей

– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.