Фогартах мак Куммаскайг
| Фогартах мак Куммаскайг др.‑ирл. Fogartach mac Cummascaig | ||
| ||
|---|---|---|
| 785 — 786 | ||
| Предшественник: | Маэл Дуйн мак Фергуса | |
| Преемник: | Куммасках мак Фогартайг | |
| Смерть: | 786 | |
| Род: | Сил Аэдо Слане | |
| Отец: | Куммасках мак Фогартайг | |
| Дети: | сын: Куммасках | |
Фогартах мак Куммаскайг (др.‑ирл. Fogartach mac Cummascaig; погиб в 786) — король Лагора (Южной Бреги; 785—786) из рода Сил Аэдо Слане
Биография
Фогартах был сыном Куммаскаха и внуком верховного короля Ирландии Фогартаха мак Нейлла[1]. Он принадлежал к Уи Хернайг, одной из двух основных ветвей рода Сил Аэдо Слане[2].
По свидетельству ирландских анналов, верховный король Ирландии Доннхад Миди в 778 году подчинил своей власти правителей Бреги. В 781 году около Риги произошло сражение между брегцами и войском лейнстерского септа Уи Гаррхон, правитель которого, король Ку Хонгалт, пал на поле боя. В этом походе воинов из Южной Бреги возглавляли король Маэл Дуйн мак Фергуса и его двоюродный брат Фогартах мак Куммаскайг, а воинов Северной Бреги — король Наута и всей Бреги Диармайт мак Конайнг и его родственник Конайнг мак Дунгайл[3]. Точно неизвестно, был ли этот конфликт спровоцирован Доннхадом Миди, о котором исторические источники сообщают, что в 780 году тот совершил поход в Лейнстер и затем заключил мир, или нет. Возможно, что причиной сражения при Риге были пограничные споры между брегцами и лейнстерцами. Историки отмечают, что война 781 года была одним из немногих событий, в которых жители Лагора и Наута выступили совместно против общего врага.
Фогартах мак Куммаскайг унаследовал престол Лагора в 785 году после смерти короля Маэл Дуйна мак Фергусы[4]. В анналах Фогартах упоминался с титулом «король Лох-Габора» (др.‑ирл. rí Locha Gabor)[5].
В 786 году людьми из Сил Аэдо Слане был убит Фебордайт, настоятель аббатства Туйлен[5]. Мстя за это преступление, верховный король Ирландии Доннхад Миди вторгся в Брегу и около Лиа Финне (современного Ноббера) разгромил соединённое войско правителей Лагора и Наута. В сражении пали король Фогартах мак Куммаскайг, правитель Наута Диармайт мак Конайнг и его родственник Конайнг мак Дунлайнге[2][6][7].
После гибели Фогартаха мак Куммаскайга престол Лагора унаследовал его сын Куммасках мак Фогартайг. Фогартах также был отцом Келлаха и Фалломона (умер в 825 году)[2].
Напишите отзыв о статье "Фогартах мак Куммаскайг"
Примечания
- ↑ Mac Niocaill G. [books.google.ru/books?id=VatnAAAAMAAJ Ireland before the Vikings]. — Dublin: Gill and Macmillan, 1972. — P. 141.
- ↑ 1 2 3 Charles-Edwards T. M. [books.google.ru/books?id=g6yq2sKLlFkC Early Christian Ireland]. — Cambridge: Cambridge University Press, 2000. — P. 602—603. — ISBN 978-0-5213-6395-2.
- ↑ Анналы Ульстера (гол 781.4).
- ↑ Анналы Ульстера (год 785.1).
- ↑ 1 2 Анналы Ульстера (год 786.5).
- ↑ Анналы Ульстера (год 786.6).
- ↑ Doherty Ch. [www.oxforddnb.com/templates/article.jsp?articleid=50108 Donnchad mac Domnaill (733–797)] // Oxford Dictionary of National Biography. — Oxford University Press, 2004. — Vol. XV. — P. 533—534.
Отрывок, характеризующий Фогартах мак Куммаскайг
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.
