Фокин, Валерий Владимирович
Поделись знанием:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
| Валерий Владимирович Фокин | |||||||||||
 | |||||||||||
| Профессия: | |||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Театр: |
МДТ «Современник», МАДТ имени М. Н. Ермоловой, Александринский театр | ||||||||||
| Награды: |
| ||||||||||
Вале́рий Влади́мирович Фо́кин (род. 28 февраля 1946, Москва, СССР[1][2]) — советский и российский режиссёр, актёр и педагог. Художественный руководитель и директор Российского государственного академического театра драмы им. А. С. Пушкина — Александринского театра с 2003 года.
Народный артист Российской Федерации (1996)[3]. Лауреат Государственной премии РСФСР им. Станиславского (1987) и трёх Государственных премий РФ (2000, 2003, 2011).
Содержание
Биография
В 1970 году окончил Театральное училище имени Б. В. Щукина (курс Б. Е. Захавы и М. Р. Тер-Захаровой).
С 1970 по 1985 режиссёр МДТ «Современник».
Параллельно с работой в «Современнике» Фокин ставил спектакли в других московских театрах: «Вечера на хуторе близ Диканьки» по Гоголю (ЦДТ, 1976), «С весной я вернусь к тебе» А. Н. Казанцева (студия О. П. Табакова, 1978), «Лица» М. А. Мишина (театр «Сатирикон», 1983).
С 1985 по 1991 Фокин возглавлял Московский драматический театр имени М. Н. Ермоловой.
С 1991 Фокин — художественный руководитель и генеральный директор Творческого Центра имени В. Э. Мейерхольда[4].
С 2003 года — художественный руководитель и директор Александринского театра в Санкт-Петербурге.
Фокин много работает за рубежом, ставил спектакли в Польше, Венгрии, Германии, Швейцарии, Финляндии, США.
Общественная позиция
С января 2012 года является членом «Народного штаба» (по Москве) кандидата в президенты Владимира Путина[5]. 6 февраля 2012 года был официально зарегистрирован как доверенное лицо кандидата в Президенты РФ и действующего премьер-министра Владимира Путина[6].
11 марта 2014 года подписал обращение деятелей культуры Российской Федерации в поддержку политики президента РФ В. В. Путина на Украине и в Крыму[7].
Личная жизнь
- Бывшая жена — приёмная дочь З. Е. Гердта Екатерина (в настоящее время она замужем за Д. Е. Евстигнеевым), сын Орест (род. 1978), сын Кирилл (род. 1995), внучки Татьяна (род. 2003) и Мария (род. 2005).[8][9]
Творчество
Московский театр «Современник»
- 1971 — «Валентин и Валентина», по пьесе М. М. Рощина
- 1972 — «С любимыми не расставайтесь», по пьесе А. М. Володина
- 1974 — «Погода на завтра», по пьесе М. Ф. Шатрова (совместно с Г. Б. Волчек и И. Л. Райхельгаузом)
- 1974 — «Четыре капли», по пьесе В. Розова
- 1974 — «Провинциальные анекдоты», по пьесе А. В. Вампилова
- 1976 — «И пойду! И пойду!», композиция Ю. Ф. Карякина по произведениям Ф. М. Достоевского
- 1975 — «Не стреляйте в белых лебедей», по повести Б. Л. Васильева
- 1977 — «Монумент», по маленькому роману Э. Ветемаа
- 1979 — «Вкус черешни», по пьесе А. Осецкой (совместно с М. Я. Али-Хусейном)
- 1979 — «Мы не увидимся с тобой», по пьесе К. М. Симонова
- 1981 — «Поиск 891», по пьесе Ю. С. Семёнова (совместно с Г. Волчек и М. Али-Хусейном)
- 1980 — «Лорензаччо», по пьесе А. дё Мюссе
- 1982 — «Любовь и голуби», по пьесе В. П. Гуркина
- 1983 — «Ревизор», по пьесе Н. В. Гоголя
- 1984 — «Риск», по пьесе В. П. Гуркина по мотивам романа О. М. Куваева «Территория» (совместно с Г. Б. Волчек)
- 1984 — «Кто боится Вирджинии Вулф?», по пьесе Э. Олби
- 1985 — «Навеки девятнадцатилетние», [www.lib.ru/PROZA/BAKLANOW/nineteen.txt по повести] Г. Я. Бакланова
- 1996 — «Карамазовы и ад»[10], по пьесе Н. Ю. Климонтовича на темы позднего Ф. М. Достоевского
- 2004 — «Шинель», по повести Н. В. Гоголя
Московский драматический театр имени М. Н. Ермоловой
- 1985 — «Говори!», инсценировка А. М. Буравского по очеркам В. В. Овечкина «Районные будни»
- 1986 — «Спортивные сцены 1981 года», [www.menshikov.ru/theatre/ss_1981/ss_text01.html по пьесе] Э. С. Радзинского [www.menshikov.ru/theatre/ss_1981/ss_1981.html — пресса]
- 1988 — «Второй год свободы», [www.menshikov.ru/theatre/vgs/vgs_text01.html по пьесе] А. М. Буравского [www.menshikov.ru/theatre/vgs/rob.html — программка] [www.menshikov.ru/theatre/vgs/vgs_010688.html — резензия]
- 1989 — «Приглашение на казнь», по роману В. В. Набокова
- 1991 — «Бесноватая», пьеса Н. Ю. Климонтовича по роману Ф. М. Достоевского «Идиот»
Центр им. Вс. Мейерхольда
- «Мистерия Сидур» (1992)
- «Нумер в гостинице города NN», по поэме Н. В. Гоголя «Мёртвые души» (1994; Государственная премия РФ, «Хрустальная Турандот» за лучшую режиссуру, «Золотая маска» за лучший спектакль сезона)
- «Превращение» по Ф. Кафке (совместно с театром «Сатирикон», 1995; «Хрустальная Турандот» за лучший спектакль сезона, «Золотая маска» за лучшую мужскую роль)
- «Ещё Ван Гог…»[11][12] (совместно с композитором Александром Бакши, Театром О. Табакова, балетной труппой Андросова «Русские сезоны» и приглашенными музыкантами О. Ведерниковым, Л. Ходжа-Эйнатяном, В. Пономарёвым и др., Третий Международный театральный фестиваль им. А. П. Чехова[13][14], 1998)
Александринский театр
- 2003 — «Ревизор» Николая Гоголя
- 2005 — «Двойник» Фёдора Достоевского
- 2006 — «Живой труп» Льва Толстого
- 2008 — «Женитьба» Николая Гоголя
- 2009 — «Ксения. История любви» В. Леванова
- 2010 — «Гамлет» Уильяма Шекспира
- 2011 — «Ваш Гоголь» (по произведениям Николая Гоголя)
- 2013 — «Литургия ZERO» по роману Фёдора Достоевского «Игрок»
- 2013 — «Невский проспект. Городские этюды» (по произведениям Николая Гоголя)
- 2014 — «Воспоминания будущего» по произведению Михаила Лермонтова «Маскарад» и спектаклю Всеволода Мейерхольда
Другие театры
- «Последняя ночь последнего царя» Э. С. Радзинского (театральное агентство «БОГИС», 1996)
- «Анекдоты» по произведениям Ф. М. Достоевского, А. В. Вампилова (Театр О. П. Табакова, 1996)
- «Наш человек» А. Н. Островского (Новосибирский академический молодёжный театр «Глобус», 1997)
- «Татьяна Репина» А. П. Чехова (Авиньонский фестиваль совместно с МТЮЗ, 1998)
- «Старосветская любовь» Н. В. Коляды по Н. В. Гоголю (частная антреприза, 1999).
- «Воздушный город»[15] (Новосибирский академический молодёжный театр «Глобус» и драматический театр г. Варны «Стоян Бъчваров», 2000)
Фильмография (неполная)
- 1974 — «Домби и сын» (по Ч. Диккенсу)
- 1976 — «Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка» (по Н. В. Гоголю)
- 1978 — «Кузен Понс» (по О. Бальзаку)
- 1981 — «Транзит» (по сценарию Л. Г. Зорина)
- 1982 — «Тамбовская казначейша» (по М. Ю. Лермонтову)
- 1983 — «Басни» (по И. А. Крылову)
- 2002 — «Превращение» и др.
Награды и премии
- Заслуженный деятель искусств Польши (1979 год)
- Заслуженный артист РСФСР (12 июня 1984 года)
- Государственная премия РСФСР имени К. С. Станиславского (1987 год) — за постановку спектакля «Говори…» по В. В. Овечкину на сцене МАДТ имени М. Н. Ермоловой
- Государственная премия Российской Федерации в области литературы и искусства 1994 года (в области театрального искусства) (29 мая 1995 года) — за спектакль Творческого центра имени Вс. Мейерхольда «Нумер в гостинице города NN» (Н. В. Гоголь «Мертвые души»)[16].
- Народный артист Российской Федерации (29 января 1996 года) — за большие заслуги в области искусства[17]
- Государственная премия Российской Федерации в области литературы и искусства 2000 года (в области просветительской деятельности) (6 июня 2001 года) — за сохранение, изучение и развитие творческого наследия Вс. Мейерхольда, создание Театрально — культурного центра имени Вс. Мейерхольда[18].
- Государственная премия Российской Федерации в области литературы и искусства 2003 года (в области театрального искусства) (12 июня 2004 года) — за спектакль Государственного академического театра драмы имени А. С. Пушкина (Александринского) «Ревизор» по пьесе Н. Гоголя[19].
- Благодарность Мэра Москвы (17 февраля 2006 года) — за большие творческие достижения в развитии театрального искусства, активную общественную деятельность и в связи с 60-летием со дня рождения[20]
- Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (28 февраля 2006 года) — за большой вклад в развитие отечественного театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность[21]
- Благодарность Президента Российской Федерации (27 июня 2007 года) — за большой вклад в развитие театрального искусства[22]
- Знак отличия «За безупречную службу городу Москве» XL лет (8 октября 2008 года) — за многолетнюю плодотворную работу по развитию театрального искусства в городе Москве[23]
- Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (2 июня 2010 года) — за большой вклад в развитие отечественного театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность[24]
- Благодарность Мэра Москвы (24 февраля 2011 года) — за большой вклад в развитие театрального искусства и в связи с 65-летием со дня рождения[25]
- Почётная грамота Президента Российской Федерации (22 ноября 2011 года) — за большие заслуги в развитии отечественной культуры и многолетнюю плодотворную деятельность[26]
- Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (18 января 2016 года) — за большой вклад в развитие отечественной культуры и театрального искусства[27]
Напишите отзыв о статье "Фокин, Валерий Владимирович"
Примечания
- ↑ [rezhissery.pro/tvorcheskaya-birzha/labaratorii/52-laboratoriya-pod-rukovodstvom-valeriya-fokina Лаборатория под руководством Валерия Фокина]
- ↑ [ria.ru/spravka/20110228/340285881.html Валерий Владимирович Фокин. Биографическая справка | РИА Новости]
- ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=075958 Почётное звание присвоено указом президента России № 116 от 29 января 1996 года]
- ↑ [www.meyerhold.ru/ru/members/fokin/ СОТРУДНИКИ: Валерий Фокин]
- ↑ [web.archive.org/web/20120127090010/www.putin2012.ru/info/headquarter/regions/83 Список членов «Народного штаба» на сайте putin2012.ru]
- ↑ [www.cikrf.ru/law/decree_of_cec/2012/02/06/Zp12767.html Постановление ЦИК РФ № 96/767-6, 6 февраля 2012]
- ↑ [mkrf.ru/press-tsentr/novosti/ministerstvo/deyateli-kultury-rossii-v-podderzhku-pozitsii-prezidenta-po-ukraine-i-krymu Деятели культуры России — в поддержку позиции Президента по Украине и Крыму] // Официальный сайт Министерства культуры Российской Федерации
- ↑ [www.rusactors.ru/g/gerdt/ Гердт Зиновий — Биография — Актеры советского и российского кино]
- ↑ [www.mk.ru/editions/bulvar/article/2008/07/16/31617-denis-evstigneev-v-brake-ne-dolzhno-byit-skuchno.html Денис Евстигнеев: «В браке не должно быть скучно» — Журнал «МК-Бульвар» МК]
- ↑ [www.sovremennik.ru/play/play.asp?id=9 «Карамазовы и ад»] (рус.). www.sovremennik.ru. [www.webcitation.org/6J6KSy8gY Архивировано из первоисточника 24 августа 2013].
- ↑ [1turandot.ru/winner_Esche_Van_Gog.html Первая театральная премия «ХРУСТАЛЬНАЯ ТУРАНДОТ»]
- ↑ [www.theatre.ru/chekhov_fest/van_gog.html «Ещё Ван Гог…»] (рус.). www.theatre.ru. [www.webcitation.org/6J6KVH8Hc Архивировано из первоисточника 24 августа 2013].
- ↑ [www.theatre.ru/chekhov_fest/van_gog.html «Еще Ван Гог…»]
- ↑ chekhovfest.ru/pages/istoriya/1998.php
- ↑ [www.globus-nsk.ru/rezh/40.html Новосибирский Академический Молодёжный Театр «ГЛОБУС» / Режиссёры]
- ↑ [docs.cntd.ru/document/901108226 Указ Президента Российской Федерации от 29 мая 1995 года № 537 «О присуждении Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства 1994 года»]
- ↑ [www.kremlin.ru/acts/bank/8822/page/1 Указ Президента Российской Федерации от 29 января 1996 года № 116 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
- ↑ [docs.cntd.ru/document/901788988 Указ Президента Российской Федерации от 6 июня 2004 года № 655 «О присуждении Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства 2000 года»]
- ↑ [docs.cntd.ru/document/901899851 Указ Президента Российской Федерации от 14 июня 2004 года № 766 «О присуждении Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства 2003 года»]
- ↑ [www.worklib.ru/laws/moscow04/pages/10000287.php Распоряжение Мэра Москвы от 17 февраля 2006 года № 35-РМ «Об объявлении благодарности»]
- ↑ [docs.cntd.ru/document/901969747 Указ Президента Российской Федерации от 28 февраля 2006 года № 172 «О награждении орденом „За заслуги перед Отечеством“ IV степени Фокина В. В.»]
- ↑ [docs.cntd.ru/document/902048839 Распоряжение Президента Российской Федерации от 27 июня 2007 года № 354-рп «О поощрении Фокина В. В.»]
- ↑ [www.bestpravo.com/moskva/hj-postanovlenija/y6a.htm Указ Мэра Москвы от 8 октября 2008 года № 76-УМ «О награждении знаком отличия „За безупречную службу городу Москве“ XL лет»]
- ↑ [www.fpa.su/zakon/ukazi-prezidenta-rf/14332-ukaz-prezidenta-rf-ot-2-iunya-2010-g-n-657/ Указ Президента Российской Федерации от 2 июня 2010 года № 657 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
- ↑ [docs.cntd.ru/document/537904263 Распоряжение Мэра Москвы от 24 февраля 2011 года № 61-РМ «Об объявлении благодарности»]
- ↑ [docs.cntd.ru/document/902313161 Распоряжение Президента Российской Федерации от 22 ноября 2011 года № 762-рп «О поощрении»]
- ↑ [publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201601190015?index=2&rangeSize=1 Указ Президента Российской Федерации от 18 января 2016 года № 17 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
Ссылки
- Фокин, Валерий — статья в Лентапедии. 2012 год.
- Валерий Фокин (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.meyerhold.ru/ru/members/fokin Валерий Фокин] на сайте Центра имени Вс. Мейерхольда
- [www.alexandrinsky.ru/about/rukovoditel/ Валерий Фокин] на сайте Александринского театра
- [www.5-tv.ru/programs/broadcast/504212/ Валерий Фокин в программе «Встречи на Моховой» — 6 декабря 2009 — видео]
- [okolo.me/2011/04/gogolverbatim/ Валерий Фокин. «Ваш Гоголь». Александринский театр. Портал об искусстве ОКОЛО. Автор статьи Тамара Москвичёва]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Фокин, Валерий Владимирович
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Театральные режиссёры по алфавиту
- Театральные режиссёры СССР
- Театральные режиссёры России
- Театральные режиссёры XX века
- Театральные режиссёры XXI века
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 2 степени
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 3 степени
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 4 степени
- Народные артисты Российской Федерации
- Заслуженные артисты РСФСР
- Лауреаты Государственной премии РСФСР имени К. С. Станиславского
- Лауреаты Государственной премии РФ
- Награждённые Почётной грамотой Президента Российской Федерации
- Лауреаты премии «Золотая маска»
- Лауреаты Государственной премии РФ в области литературы и искусства
- Выпускники Театрального института имени Бориса Щукина
- Персоналии:Александринский театр
- Персоналии:Театр Современник
- Персоналии:Московский драматический театр им. М. Н. Ермоловой
