Фокин, Виталий Алексеевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виталий Алексеевич Фокин

В. А. Фокин
Дата рождения

4 (17) марта 1906(1906-03-17)

Место рождения

д. Высокая,
Костромская губерния,
Российская империя

Дата смерти

23 января 1964(1964-01-23) (57 лет)

Место смерти

Москва, СССР

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

флот

Годы службы

1922 — 1964

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

Тихоокеанским флотом

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Виталий Алексеевич Фо́кин (4 (17) марта 1906 — 23 января 1964) — советский военачальник, адмирал, командующий Тихоокеанским флотом, первый заместитель главнокомандующего Военно-морским флотом СССР.





Биография

Родился 4 (17 марта) 1906 года в деревне Высокая (ныне Пыщугский район, Костромская область) в семье рабочего.

С 1922 года служил на флоте. Окончил Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе в 1927 году. В том же году вступил в ВКП(б).

Служил командиром взвода 2-го флотского экипажа, а затем штурманом на крейсере «Аврора».

В 1930 году окончил штурманский класс командного состава ВМФ РККА, служил помощником командира и командиром сторожевого корабля, эсминца.

С августа 1937 года — командир отдельного дивизиона эскадренных миноносцев на Северном флоте. В 1938 году репрессирован, в апреле 1940 года восстановлен в кадрах ВМФ [1].

Участник Великой Отечественной войны. Участвовал в проводке арктических конвоев, осуществлял артиллерийскую поддержку сухопутным войскам и обеспечивал высадку десантов. В 1942 году был тяжело ранен.

С апреля 1942 по март 1944 года служил начальником штаба флотилии на Каспийском море, обеспечивал противовоздушную оборону морских перевозок и прокладку подводного нефтепровода от Апшеронского полуострова до Астрахани.

С октября 1944 года — командующий эскадрой на Северном флоте, участвовал в союзных и отечественных конвоях.

С 1945 года — на командных и штабных должностях.

С 11.05.1953—12.02.1958 годах — начальник Главного штаба Военно-морского флота — первый заместитель главнокомандующего ВМФ СССР.

С 12.02.1958—30.06.1962 годах — командующий Тихоокеанским флотом.

С 30.06.1962—1964 годах — первый заместитель главнокомандующего ВМФ СССР.

Член ЦК КПСС в 1961—1964 годах. Депутат ВС СССР 6 созыва.

Умер 23 января 1964 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 1).

Воинские звания

Награды [1]

Память

Именем В. А. Фокина был назван крейсер «Адмирал Фокин» — заложен 5 октября 1960, спущен на воду 5 ноября 1961, введён в боевой состав 28 ноября 1964, исключён из состава ВМФ 30 июня 1993[2].

В 1964 году, спустя всего лишь 8 месяцев со дня смерти Фокина в Москве, улица Пекинская — старейшая улица Владивостока, названная в 1860 году в честь заключения Пекинского трактата (договора) графом генерал-адъютантом Николаем Павловичем Игнатьевым (Владивосток) — была переименована в улицу Адмирала Фокина[3].

Именем адмирала Фокина назван город в Приморском крае (бывший Шкотово-17, пос. Тихоокеанский) и военно-морская база Тихоокеанского флота России.

Напишите отзыв о статье "Фокин, Виталий Алексеевич"

Примечания

  1. 1 2 Лурье, 2001.
  2. [sea-bells.ru/kreiser_fokin.shtml Знаменитый крейсер «Адмирал Фокин»]
  3. [www.skyscrapercity.com/showthread.php?t=1092819&page=8 Ретро и новое]

Литература

  • Лурье В. М. [books.google.com/books?id=XTshAQAAIAAJ Адмиралы и генералы Военно-Морского флота СССР в период Великой Отечественной и советско-японской войн (1941—1945)]. — СПб.: Русско-балтийский информационный центр БЛИЦ, 2001. — С. 228. — 280 с. — 2000 экз. — ISBN 5-86789-102-X.
  • Скрицкий Н. В. Русские адмиралы. — М., 2003;
  • Смирнов‑Владов В. Адмирал Фокин // На страже Заполярья. 23 февраля 2002.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Фокин, Виталий Алексеевич



Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.