Фокнер, Джон Паскоу

Джон Паскоу Фокнер (англ. John Pascoe Fawkner; 20 октября 1792 — 4 сентября 1869) — один из основателей, первых поселенцев, бизнесменов и политиков австралийского штата Виктория и его столицы Мельбурна. В 1835 году он профинансировал и возглавил группу свободных переселенцев из колонии Земля Ван-Димена (современная Тасмания), которая прибыла на континентальную часть Австралии на корабле «Энтерпрайз». Поселенцы во главе с Фокнером доплыли до залива Порт-Филлип и, поднявшись вверх по течению реки Ярры, основали на её берегу небольшое поселение, впоследствии ставшее городом Мельбурн.

Ранние годы

Джон Паскоу Фокнер родился в Крипплгейте, в одном из районов Лондона, в 1792 году. В возрасте 11 лет он, сопровождая своего отца, осуждённого на 14 лет за торговлю краденым, был отправлен на одном из двух кораблей, экипажам которых была поставлена задача основать новую британскую колонию на берегу Бассова пролива. Корабли остановились в районе Салливан-Бей недалеко от места, где в настоящее время располагается пригород Мельбурна Сорренто. Несколько месяцев жители новой колонии вели борьбу за выживание. Постоянная нехватка пресной воды и топлива заставили лейтенант-губернатора Дэвида Коллинза оставить колонию и перевести заключённых в новый город Хобарт, расположенный на Земле Ван-Димена (ныне остров Тасмания).

В Хобарте Фокнер помогал своему отцу, к тому времени помилованному, в организации и управлении его хлебопекарным, лесным и пивоваренным бизнесом, однако вскоре сам был обвинён в целом ряде преступлений, включая ограбление. По словам самого Фокнера, его вина заключалась лишь в том, что он, поддавшись минутной симпатии, помог нескольким заключённым организовать побег.

В декабре 1819 года Фокнер и его будущая жена Элайза Кобб перебрались в город Лонсестон. Они поженились здесь 5 декабря 1822 года после получения разрешения лейтенант-губернатора Джорджа Артура. Фокнер и его жена основали несколько коммерческих предприятий, среди которых были пекарня, лесной бизнес, книжный магазин, газета, фруктовая ферма. Вскоре после получения Элайзой официального освобождения Фокнер получил лицензию на открытие гостиницы.

Основание Мельбурна

В апреле 1835 года Фокнер купил парусный корабль «Энтерпрайз» специально для того, чтобы попытаться найти подходящее для поселения место на берегах залива Порт-Филлип.

В мае того же года другой житель Земли Ван-Димена, Джон Батмен, на корабле «Ребекка» также отправился искать подходящее место для нового поселения на берегах Порт-Филлипа. Он исследовал большой регион, на котором в настоящее время располагаются северные районы города и нашёл их подходящими для разведения овец. С этими новостями он вернулся в Лонсестон.

Фокнер не смог принять участие в первой экспедиции своего судна, так как был вынужден остаться в Лонсестона для урегулирования своих взаимоотношений с кредиторами. «Энтерпрайз» достиг устья реки Ярра 15 августа 1835 года. Поднявшись вверх по течению, корабль бросил якорь в мест, е где в настоящее время начинается улица Уилльям-стрит. 30 августа 1835 года колонисты высадились на берег и приступили к строительству и обработке земли под огороды. Сам Фокнер прибыл в новый посёлок только 16 октября 1835 года во время второго плавания сюда «Энтерпрайза».

Бизнесмен и политик Мельбурна

Фокнер стал владельцем первой в Мельбурне гостиницы, располагавшейся на углу улиц Уилльям-стрит и Флиндерс-лейн. Он издавал первую в городе газету «Melbourne Advertiser». Фокнер покупал участки земли, которые были выставлены на продажу правительством после составления Плана Ходла.

В 1851 году Фокнер был избран в первое Законодательное собрание района Порт-Филлип, а в 1856 году — в первый Парламент вновь образованной независимой колонии Виктория.

Фокнер скончался в Мельбурне 4 сентября 1869 года в возрасте 77 лет. На его похоронах собралось около 15 000 человек. В его честь названы районы Мельбурна Паскоу-Вейл и Фокнер.

Источники

• C.J. Billot. The Life and Times of John Pascoe Fawkner. — Intl Specialized Book Service Inc, 1987. — ISBN ISBN 0-908090-77-3.
• Dictionary of Australian Biography. [gutenberg.net.au/dictbiog/0-dict-biogF.html#Fawkner1 John Pascoe Fawkner].

Ссылки

• [www.parliament.vic.gov.au/re-member/bioregfull.cfm?mid=361 Джон Паскоу Фокнер на сайте Парламента Виктории. (англ.)]

Отрывок, характеризующий Фокнер, Джон Паскоу

– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.