Фокс, Уильям (продюсер)

Уильям Фокс

Уильям Фокс (англ. William Fox, настоящее имя Вильгельм Фукс нем. Wilhelm Fuchs, или Вильмош Фрид венг. Fried Vilmos; 1 января 1879 — 8 мая 1952) — один из пионеров американской кинематографии, основал корпорацию Fox Film в 1915 году. В 1936 году Фокс продал свою долю в компании, чтобы спасти её от банкротства, однако его имя живет в названиях различных средств массовой информации, которые в настоящее время принадлежит Руперту Мердоку, в первую очередь телевизионной сети Fox, Fox News Channel, 20th Century Fox, и 21st Century Fox.

Биография

Фокс родился в городе Тольчва, Австро-Венгрия (ныне Венгрия) и сначала назывался Вильгельм Фрид. Его родители, Михаэль Фрид и Анна Фукс, были немецкими евреями. После того, как семья эмигрировала в Соединённые Штаты и поселились в Нью-Йорке, Вильгельм работал разносчиком газет и в меховом и швейном производстве. В Америке он сменил своё имя на Уильяма Фокса.

В 1900 году Фокс основал собственную компанию, которую продал в 1904 году, чтобы приобрести свой ​​первый кинотеатр. После этого он сконцентрировался на покупке и продаже кинотеатров. Заинтересовавшись производством, он смог привлечь инвесторские средства и 1 февраля 1915 года основал студию Fox Film Corporation, поначалу базировавшуюся в Нью-Джерси. В 1919 году он также основал студию Fox News, специализировавшуюся на кинохронике.

В 1924 году Фокс купил патент у Гаррисона Оуэнса на его разработку записи звука на плёнке, в июле 1926 года он приобрёл американские права на систему звукового кинематографа немецкого изобретения «Триэргон», а затем приступил к покупке полных прав на «Мувитон», изобретение Теодора Кейса, позволявшее производить оптическую запись звуковой дорожки на киноплёнку. Тогда же, для дальнейшего совершенствования системы записи звука, Фокс нанял работавшего у Кейса Эрла Спонсэбла.

Уже в 1926 году студия Фокса использовала «Мувитон» при съёмке нескольких короткометражных фильмов и картины «Сколько стоит победа?» (англ. What Price Glory?) с несинхронной музыкально-шумовой фонограммой. В следующем году с таким же звуковым оформлением на экраны вышел художественный фильм Фридриха Вильгельма Мурнау «Восход солнца», получивший в 1929 году три «Оскара» на самой первой церемонии вручения премии.

В декабре 1927 года студия кинохроники Fox News была преобразована в Fox Movietone News, ставшей вплоть до 1963 года одним из основных производителей кинохроники в США, наряду с такими студиями, как Universal Newsreel (1929—1967) и The March of Time (1935—1951). Система «Мувитон» использовалась студиями Фокса для всех звуковых постановок вплоть до 1931 года.

В марте 1927 года Фокс стал основным владельцем нью-йоркского театра Рокси — он выкупил долю кинопродюсера Герберта Лабина (англ. Herbert Lubin) за пять миллионов долларов за неделю до открытия театра, состоявшегося 11 марта показом немого фильма с Глорией Свенсон в главной роли. Там же работал танцевальный коллектив The Rockettes (в 1932 году, после того, как у Фокса начались трудности, переехавший в Радио-сити-мьюзик-холл).

В 1927 году умер Маркус Лоу, руководивший Metro-Goldwyn-Mayer, и контроль над студией перешёл к его помощнику Николасу Шенку. В переменах у конкурента Фокс увидел возможность расширить свою империю путём слияния с материнской компанией MGM Loew's. Боссы MGM Луис Майер и Ирвинг Тальберг были возмущены — несмотря на свои высокие посты, они не были акционерами и не могли повлиять на Шенка. Майер использовал политические связи, чтобы убедить Министерство юстиции подать в суд на Fox за нарушение федерального антимонопольного законодательства. В это время, в середине 1929 года, Уильям Фокс сильно пострадал в автомобильной аварии. Когда он выздоровел, начался обвал фондового рынка, уничтоживший многие финансовые холдинги и похоронивший все шансы на слияние Loew's и Fox.

Фокс потерял контроль над корпорацией Fox Film в 1930 году во время враждебного поглощения. Сочетание краха фондовой биржи, травм полученных в результате автомобильной аварии, и антимонопольных действий, введённых правительством США, заставили его начать затяжную семилетнюю борьбу, чтобы предотвратить банкротство.

В 1936 году он попытался подкупить судью Джона Уоррена Дэвиса и лжесвидетельствовал, за что был приговорён к шести месяцам тюремного заключения. После отбытия этого срока, Фокс ушёл из кинобизнеса.

Уильям Фокс умер 8 мая 1952 года в возрасте 73 лет в Нью-Йорке и был похоронен на кладбище Салем-Филдс в Бруклине. Ни один голливудский продюсер не пришёл на его похороны.

Ссылки

Кино   США

Отрывок, характеризующий Фокс, Уильям (продюсер)

– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.