Фок, Анатолий Владимирович

Анатолий Владимирович Фок
Дата рождения	3 июля 1879(1879-07-03)
Место рождения	Российская империя Российская империя, Оренбург
Дата смерти	4 сентября 1937(1937-09-04) (58 лет)
Место смерти	Вторая Испанская Республика Вторая Испанская Республика, Кинто
Принадлежность	Российская империя Российская империя Белое движение Испанская фаланга
Годы службы	1900—1920 1936—1937
Звание	генерал-майор (1919) лейтенант (1936)
Сражения/войны	Кавказский фронт Первой мировой войны Южный фронт Гражданской войны в России Гражданская война в Испании
Награды и премии	Российские награды: Иностранные награды:

Анато́лий Влади́мирович Фок (3 июля 1879, Оренбург — август 1937, Кинто, Испания) — генерал-майор (1919), участник белого движения в России (1918—1920). Участник гражданской войны в Испании на стороне националистов (1936—1937).

Биография

Из дворян Новгородской губернии.

Образование

Окончил Псковский кадетский корпус (1897), Константиновское артиллерийское училище (1900). В 1910 окончил Офицерскую гимнастическо-фехтовальную школу, был оставлен в ней инструктором.

Офицер-артиллерист

Служил в артиллерийской бригаде Кавказской гренадерской дивизии. На 1910 — штабс-капитан в Кавказской гренадерской Его Императорского Высочества великого князя Михаила Николаевича артиллерийской бригаде. В 1913 — капитан, был инструктором в Офицерской фехтовальной школе. На фронт Первой мировой войны вышел в составе артиллерийской бригады гренадерской дивизии 2-го Кавказского армейского корпуса. В 1916 — командир батареи. Награждён орденом Св. Георгия 4-й степени за отличия в делах против неприятеля (1916). В 1917 — полковник, и. д. командира 51-го тяжелого артиллерийского дивизиона. Награждён Георгиевским оружием (ПАФ 29.04.1917).

Кому: Командиру Кавк. грен, артиллерийской бригады. От: Командира 13 Л.-Гр. Эриванского полка. 22 ноября 1915 года. Фольв. Богдановка. Сим удостоверяю, что в боях 4 и 5 июня 1915 года у дер. Осередек Командующий 1 батареей Капитан Фок проявил выдающуюся храбрость и самоотвержение и, искусно руководя огнём своей батареи, оказал вверенному мне полку полное содействие в отражении повторных ожесточенных атак противника на вверенный мне полк. Таких блестящих результатов Капитан Фок достиг лишь благодаря своей исключительной храбрости; находясь в течение обоих этих дней, 4 и 5 июня, безотлучно на передовом наблюдательном пункте в окопе 8 роты вверенного мне полка под сильнейшим ружейным, пулеметным и артиллерийским огнём противника, подвергая свою жизнь явной опасности, причем, для лучшего наблюдения за противником, влезал на находившееся около окопа дерево. Командир 13 Л.-Гр. Эриванского полка Полковник Вышинский. — [www.archive.org/details/leiberivantsyvve00popo Лейб-Эриванцы в Великой войне.] стр 233

Участник Гражданской войны

С лета 1918 служил в Добровольческой армии, первоначально был рядовым 3-й дивизии, в конно-горной батарее капитана Колзакова, который во время Первой мировой войны служил под командой полковника Фока. Вскоре стал командиром 2-й конно-горной батареи, затем командир 1-го конно-горного артиллерийского дивизиона. С сентября 1918 командир артиллерийского дивизиона 1-й конной дивизии генерала П. Н. Врангеля. В начале октября 1918 был ранен.

В начале 1919 — генерал-майор, в мае того же года — начальник артиллерии армейской группы генерала Врангеля, участвовал в боях за Великокняжескую против 10-й красной армии. В 1919 — инспектор артиллерии 1-го конного корпуса. В Русской армии генерала Врангеля в Крыму в 1920 был инспектором артиллерии 1-го армейского корпуса генерала А. П. Кутепова.

Эмигрант

В ноябре 1920 вместе с корпусом эвакуировался из Крыма в Галлиполи, где был одним из помощников генерала Кутепова. С декабря 1920 командовал артиллерийской бригадой, в которую в Галлиполи была сведена пешая артиллерия корпуса. Ведал Сергиевским артиллерийским училищем, а также спортивными занятиями и соревнованиями во всех частях 1-го армейского корпуса.

Недолго жил в Болгарии, откуда был выслан правительством А. Стамболийского как активный противник возвращения белых военнослужащих в Советскую Россию. Переехал во Францию. В Париже работал простым рабочим на заводе и одновременно окончил Зарубежные высшие военно-научные курсы генерала Н. Н. Головина. Регулярно выступал с докладами на военные темы. В 1924 был избран председателем Клуба русских спортсменов в Париже при французском Спортивном обществе «Club athlétique de la société générale» (CASG). Почетный председатель Общества офицеров конной артиллерии (1929), возглавлял группу чинов 1-го армейского корпуса в Париже. Заведующий Курсами сокольских руководителей в Медоне (под Парижем), читал лекции «Основы сокольской гимнастической системы» (1933—1937). Участвовал в деятельности Русского обще-воинского союза (РОВС), где числился командиром артиллерийской бригады 1-го армейского корпуса — в порядке сохранения кадров белой армии. В 1935 был в числе генералов, подвергших резкой критике деятельность главы РОВС генерала Е. К. Миллера, выступивших за активизацию деятельность Союза и его превращение в политический центр всей национально ориентированной эмиграции.

Участник Гражданской войны в Испании

«Те из нас, кто будет сражаться за национальную Испанию, против III Интернационала, а также, иначе говоря, против большевиков, тем самым будет выполнять свой долг перед белой Россией» . — А. В. Фок.

В 1936 отправился в Испанию, чтобы вступить добровольцем в армию генерала Ф. Франко, считал своё участие в гражданской войне в этой стране продолжением борьбы за Белую идею. Существует рассказ о том, что когда в конце августа 1936 четверо русских эмигрантов (включая и Фока) были задержаны испанскими пограничниками на границе колониальных владений Испании в Африке, то командир пограничного подразделения спросил у Фока, не поздно ли в его возрасте воевать рядовым добровольцем. В ответ генерал легко проделал несколько гимнастических упражнений с винтовкой, после чего ответил, что двадцать лет назад он тоже начинал рядовым.

В Испании был зачислен в терцио (батальон) «Донна Мария де Молина» в Кастелиано-Арагонском легионе, произведён в лейтенанты испанской армии. Националисты, в отличие от республиканцев, подчёркнуто не допускали иностранцев на высокие командные должности (итальянские войска воевали на их стороне, но не входили в состав армии Франко — равно как и немецкий легион «Кондор»).

В августе 1937 в долине реки Эбро, к югу от Сарагосы часть батальона была окружена республиканскими войсками. Фок погиб в бою в деревне Кинто вместе с другим русским офицером — штабс-капитаном белой армии (лейтенантом армии националистов) Полухиным, пытаясь выйти из окружения после упорной двухнедельной обороны. Посмертно генерал Фок и Полухин, Яков Тимофеевич, штабс-капитан Марковского артиллерийского дивизиона, были награждены орденом Святого Фердинанда — высшей боевой наградой Испании.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=4688 Фок, Анатолий Владимирович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [www.hrono.ru/biograf/bio_f/fok_av.html Биография]
• [www.chekist.ru/article/991 Александр Окороков, «Испания. По разные стороны баррикад»]
• [www.archive.org/details/leiberivantsyvve00popo Лейб-Эриванцы в Великой войне.] Материалы для истории полка в обработке полковой Париж. 1959
• [www.dommuseum.ru/index.php?m=dist&pid=15477 Биографический словарь «Российское зарубежье во Франции»]
• Разведчик — 1291-1915 г.
• Разведчик — 1264-1915 г.

Отрывок, характеризующий Фок, Анатолий Владимирович

На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.