Фолк-рок

Фолк-рок
Направление:	Рок
Истоки:	Народная музыка Рок-музыка
Место и время возникновения:	Середина 1960-х Великобритания Великобритания США США
Годы расцвета:	середина 1960-х — начало 1970-х
Поджанры:
Блюз-рок Кантри-рок Электрик-фолк Мидивал-фолк-рок Келтик-рок Латин-рок

	Образец американского фолк-рока.
	Вероятно, первой фолк-рок-песней была американская народная «The House of the Rising Sun», исполненная британской рок-группой «The Animals» в 1964 году
Помощь по воспроизведению

Фолк-рок (англ. folk rock) — музыкальный жанр, объединяющий элементы народной музыки и рока. В первоначальном и наиболее узком смысле термин «фолк-рок» относился к жанру, образовавшемуся в США и Великобритании в середине 1960-х годов. Первооткрывателем жанра является группа The Byrds из Лос-Анджелеса, которая начинает исполнять американскую народную музыку и песни Боба Дилана в типичной рок-инструментовке, под сильным влиянием The Beatles и других групп «британского вторжения». Термин «фолк-рок» впервые появился в американской музыкальной прессе в июне 1965-го года для описания дебютного альбома группы The Byrds. Издание группой The Byrds кавер-версии песни «[www.youtube.com/watch?v=uPqAvgN6Tyw Mr. Tambourine Man]» Боба Дилана и её последующий коммерческий успех инициировали бум фолк-рока в середине 1960-х годов. Не меньшее влияние оказал сам Дилан, в частности, значимыми являются его альбомы Bringing It All Back Home, Highway 61 Revisited и Blonde on Blonde, записанные совместно с электрической рок-группой. Выступление Дилана на Ньюпортском фолк-фестивале 25 июля 1965 года, при поддержке электрической рок-группы, также считается значимым событием в развитии фолк-рока.

Этому жанру предшествовали американский фолк-ривайвл, бит-музыка The Beatles и других групп британского вторжения, хитовое издание народной песни «The House of the Rising Sun» группой The Animals и творчество группы The Beau Brummels. В частности, влияние фолк-музыки очевидно в песнях группы The Beatles «I'm a Loser» и «You've Got to Hide Your Love Away», и их сильное влияние на фолк-рок. В репертуаре большинства фолк-рок-исполнителей присутствуют как народные песни, так и песни авторов-исполнителей, таких как Дилан. Музыкальное содержание стиля выражается сильной вокальной составляющей и, относительно, «чистым» (без использования различных дополнительных электронных эффектов и приспособлений, искажающих звук) подходом к использованию электрогитар, как, например, джэнгл-звучание 12-струнной гитары группы The Byrds. Подобное звучание джэнгл-гитары возникло в музыке группы The Searchers и записях группы The Beatles в течение 1964 и 1965 годов, когда Джордж Харрисон использовал 12-струнную гитару Rickenbacker.

История

Американский фолк-ривайвл

Фолк-рок в США возник на базе трёх основных составляющих: городские вокальные группы фолк-ривайвла, народные протестные песни авторов-исполнителей и возрождение северо-американского рок-н-ролла после британского вторжения. Первые два явления напрямую обязаны авторам-исполнителям протестных песен, какими являются Вуди Гатри (Woody Guthrie) и Пит Сигер (Pete Seeger), наряду с культурой левого народного фронта 1930-х.

Американский фолк-рок (с середины 1960-х)

Репертуар музыкантов этого стиля формировался под влиянием американских фольклорных источников, а ещё чаще вдохновлённых фольклорной музыкой певцов и композиторов, таких как Боб Дилан, Пит Сигер, позднее — Джони Митчелл и Нил Янг. Основные представители — The Byrds, The Band, Buffalo Springfield, Simon & Garfunkel, Crosby, Stills, Nash & Young, Mason Proffit, Peter, Paul and Mary, We Five. Следует отметить, что Боб Дилан сам впоследствии перешёл от фолка к фолк-року, на альбоме «Bringing It All Back Home» 1965 года.

Американская народная музыка включает в себя блюз и кантри. Однако часто блюз-рок не рассматривают как подстиль американского фолк-рока, в силу сложившихся исторических обстоятельств (изначально блюз-рок стали играть британские группы).

Блюз-рок (с середины 1960-х)

Начиная с середины 60-х такие британские группы, как «Led Zeppelin», «The Animals», «Cream» и «The Rolling Stones», вдохновленные американским народным блюзом, создали стиль, который в наше время называют блюз-роком. В своё время они стали частью «британского вторжения» и совместно с бит-исполнителями создали рок-музыку в её современном понимании.

Кантри-рок (с 1967)

В 1967 вышел «John Wesley Harding», альбом Боба Дилана, определивший начало нового жанра. Первой кантри-рок группой стала «The Flying Burrito Brothers» за которой последовали многие другие, в том числе «Eagles» и «Линда Ронстадт», добившиеся большого успеха.

Электрик-фолк (с 1967)

Американская форма фолк-рока напрямую привела к формированию отдельного, эклектичного стиля британского фолк-рока (также называемого «электрик-фолком»), первопроходцами которого в конце 1960-х стали группы Pentangle, Fairport Convention и Алан Стивелл. Вдохновлённые британским психоделическим фолком и североамериканской формой фолк-рока Pentangle, Fairport Convention и другие похожие группы постепенно концентрировали элементы традиционной британской фольклорной музыки. Вскоре после этого Эшли Хатчингс, басист Fairport Convention, формирует откровенно британскую фолк-рок-группу Steeleye Span, что в свою очередь, послужило импульсом для расширения электрик-фолка и более плодовитого течения — келтик-рока.

Келтик-рок (с начала 1970-х)

Келтик-рок появился из электрик-фолка в конце 1960-х гг, благодаря группам, как, например, Horslips. Британский автор-исполнитель Donovan оказал влияние на развивающийся келтик-рок своими альбомами The Hurdy Gurdy Man (1968), Barabajagal (1969), Open Road (1970), на последнем из которых присутствовала песня под названием «Celtic Rock». В 1970-х годах жанр набирает популярность, группа Thin Lizzy издаёт свой хит Whiskey in the Jar, традиционную ирландскую песню исполненную исключительно в рок-инструментовке. Однако на протяжении 1970-х годов келтик-рок стоял ближе к фольклорным корням, основываясь на использовании традиционных мелодий кельтской скрипки и губной гармошки, а также традиционных вокальных стилей, но дополняя музыку характерными для рока приёмами.

Мидивал-фолк-рок (с начала 1970-х)

Начиная с 1970-х, несколько исполнителей из Англии, Германии и Бретани, вдохновлённых электрик-фолком, в качестве основы выбирают музыку эпох средневековья, ренессанса и барокко, в отличие от баллад XIX века, преобладавших у «Fairport Convention». В 1972 вышеупомянутая «Steeleye Span» выпускает альбом «Below the Salt», выдержанный в средневековом ключе. Другие подобные группы — «Gryphon», «Gentle Giant» и «Third Ear Band». В 1970 в Германии сформировалась группа «Ougenweide». В Бретани появились «Ripaille» (в 1977) и «Saga de Ragnar Lodbrock» (в 1979). Однако к концу 70-х некоторые из этих групп, как например «Gentle Giant» и «Gryphon», отклонились в сторону прогрессивного рока, другие распались. В России (СССР) также были примеры нео-средневековой музыки, в частности, песня Город золотой в исполнении группы Аквариум на стилизацию В. Вавиловым музыки итальянского композитора эпохи Ренессанса Francesco da Milano и стихи Анри Волохонского (с некоторыми изменениями в тексте).

Фолк-панк (с середины 1980-х)

С середины 1980-х в Британии появляются группы, смешивающие фолк-музыку с энергичным и политически агрессивным панк-роком. Наиболее значимые из них — «The Men They Couldn't Hang», «Oyster Band», «Dropkick Murphys», «Billy Bragg» и «The Pogues».

Неофолк (с середины 1980-х)

На стыке пост-панка, фолка и индастриала возник новый стиль. Дэвид Тибет из «Current 93» использовал термин «apocalyptic folk» для описания своей музыки в период с конца 80-х по ранние 90-е. К первопроходцам также относят «Death In June» и «Sol Invictus».

Фолк-метал (с начала 1990-х)

Английская трэш-метал группа «Skyclad» скрестила фолк-музыку с металом, основав тем самым новое плодовитое музыкальное течение. В Израиле выделился ориентал-метал, в Германии — средневековый метал, а в Ирландии — келтик-метал.

Региональные сцены

Фолк-рок в России

Исполнители фолк-рока в России комбинируют элементы рок-музыки как с русской народной музыкой, так и с музыкой кельтских, северных народов, а также народов России. Примером могут быть группы «Ят-ха» и «Сак-сок», исполняющие соответственно тувинскую и татарскую народную музыку на основе рок-музыки.

Первые попытки синтеза рок-музыки и фольклора были предприняты рядом ВИА в конце 1960-х и начале 1970-х годов: вокальным ансамблем «Трио Линник», «Песняры», «Ариэль» , солисткой ВИА «Добры молодцы» Жанной Бичевской. Позже были Александр Градский с работой «Русские песни» (1980), туркменская группа «Гунеш», отдельные работы «Поп-механики», «Кукуруза»,, «Калинов Мост», «Адо» и «Седьмая вода (1987)».

В первой половине 1990-х возникают такие разноплановые группы, как «Рада и Терновник», Farlanders и Инна Желанная, «Король и Шут», «Ad Libitum» и «Башня Rowan». Музыка этих групп многогранна и содержит помимо фолк-рока множество других направлений.

В 1996 году появляется фолк-рок группа «Тиль Уленшпигель»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан), в которую позже пригласили певицу Хелавису. В 1999 «Тиль Уленшпигель» распалась, однако по инициативе Хелависы воссоединилась под названием «Мельница», но уже без участия основателя группы Руслана Комлякова. Параллельно, в 1999, Дэном Скуридой и Марией Лариной из «Тиль Уленшпигель», была основана фолк-рок группа «Ветер Воды». В 2002 Дэн и Мария ушли из «Мельницы». Однако, несмотря на это, «Мельница» стала одной из самых известных и популярных фолк-рок групп в России.

С конца 1990-х и до настоящего времени формировались не менее интересные группы, такие как группа «Ива Нова» (полностью женская команда, которая помимо традиционных музыкальных инструментов, использует сковородочки, чугунные горшки и прочую домашнюю утварь), «Разнотравие», «The Dartz», «Reelroadъ», «Пелагея», «ДХ», «TINTAL», «Солнцеворот», «Сиблинги», «Дорога Водана», «Внуки Святослава», «Северный Цвет», «МенестрелИ», «Начало Века», «Наследие Вагантов», «Крыс и Шмендра», «Райдо», «Тол Мириам», «Gen-Dos», «Osimira», «White Owl», «Вилы», «Нимриэль», «H-Ural», «Монолог в пустыне», «Злата Сварга», «Братья Енотовы», «ЗмеиРадуга», «MystTerra», «Тролль гнёт ель», «Gilead», «Сколот».

Фолк-рок в Восточной Европе

Венгрия

Слияние фолка и рока в Венгрии началось в 1965 году, когда группа Illés, включавшая элементы венгерской народной музыки и бита, выиграла все, что можно было выиграть в то время на различных фестивалях и телевизионных конкурсах. Позднее, венгерские группы Barbaro, Gépfolklór, Kormorán и Drums разработали уникальный звук, применяя нечетные ритмы и приближаясь к прогрессивному року.

Румыния

Румынская группа Transsylvania Phoenix (известная в Румынии просто как Phoenix), основанная в 1962, внедряла элементы фолка в их рок-музыку приблизительно в 1972, в неудачной попытке пойти на компромисс с правительственной репрессией рок-музыки. Попытка потерпела неудачу, и группа закончила в изгнании, в течение большей части правления Чаушеску. Современным представителем румынского фолк-рока является группа Spitalul de Urgenţă (англ.).

Чехия

Чешская группа Flamengo появилась в 1966 и выпустила всего один альбом Kuře v hodinkách (англ.), который стал культовым. Многие специалисты называют этот альбом лучшим в истории чешской рок-музыки. За период существования группы в ней сыграли многие известные личности чешской рок-сцены, например, Владимир Мишек и Ян Кубик. Представителями чешского фолк-рока также являются ASPM, Власта Редл, Marsyas, Xindl X и другие.

Беларусь

Ярким представителем белорусского фолк-рока является группа Тутэйшая Шляхта (TŠ).

Украина

В украинской музыке к фолк-року относятся группы Тартак, Перкалаба, Гайдамаки, Триста8ісім, Чур.

Югославия и государства-преемники

Многие группы прогрессивного рока 1970-х из СФРЮ включали в своё звучание элементы балканской народной музыки. Группы Korni Grupa (англ.), YU grupa (англ.) и S Vremena Na Vreme (англ.) были первопроходцами на югославской сцене, за которыми последовали Smak (англ.), Леб и сол и Dah (англ.).

В середине 1970-х появилась успешная группа Bijelo Dugme, совмещающая хард-рок и народную музыку, которая с начала 1980-х уходит в сторону новой волны и с конца 1980-х — в сторону поп-рока. Альбомы Bijelo Dugme оказывают влияние на ряд поп-рок/фолк-рок-исполнителей 1980-х из Сараево: Crvena jabuka (англ.), Plavi orkestar (англ.), Дино Мерлин и Hari Mata Hari. Фолк-рок на основе хард-рока в 1980-х исполняет также группа Griva (англ.), после третьего одноимённого альбома «Griva» (1987). Прогрессив-рок-группа Galija переходит на фолк-рок в конце 1980-х. Нью-вейв-группа Azra также переходит на фолк-рок в поздний период своего творчества.

Автор-исполнитель Джордже Балашевич включает элементы народной музыки Воеводины в ряд своих песен, а альбомы, как, например, «Na posletku…» (1996) и «Rani mraz» (2004), характеризуются фолк-рок-направленностью. Ещё одним известным исполнителем, комбинирующим фолк Воеводины и рок-музыку, является группа Garavi Sokak (англ.).

В 1990-х появилась сербская группа Orthodox Celts (англ.), исполняющая келтик-рок. Её успех способствовал появлению новых келтик-рок-групп в Сербии, как, например, Alfapop (англ.) и Irish Stew of Sindidun (англ.).

Фолк-рок в Скандинавии

Норвегия

Ранние альбомы норвежского исполнителя Odd Nordstoga (англ.) характеризуют фолк-рок-звучанием, однако они не получили широкого признания. В дальнейшем Odd Nordstoga перешёл в область поп-музыки, где приобрёл значительный успех. Большой славой пользуется норвежская группа Gåte (англ.), объединившая звучание народной музыки, тяжёлого рока и электроники, иногда её называют прогрессив-фолк-рок-группой. Звучание народной музыки и прогрессивного метала объединяет норвежская группа Lumsk. Наиболее известная саамская певица Мари Бойне исполняет минималистский фолк-рок, основанный на йойке.

Швеция

В 1989 году в Швеции сформировались группы Hedningarna и Hoven Droven (англ.). Годом позже появилась Garmarna. Все три группы широко известны и представляют собой шведскую фолк-рок-сцену.

Финляндия

Фолк-рок в Финляндии представлен в основном фолк-метал-сценой. Однако одним из самых ранних исполнителей фолк-рока является Hector, дебютировавший в 1965 году с песней «Palkkasoturi». С середины 90-х появляются фолк-рок группы Viikate, Lauri Tähkä & Elonkerjuu (англ.) и Pohjannaula (англ.).

Фолк-рок в Турции

Анатолийский рок развивается с середины 1960-х. Ранние представители, такие как Эркин Корай, Джем Караджа, Барыш Манчо, Moğollar играли смесь турецкой народной музыки с роком. Таким образом анатолийский рок представляет собой турецкий фолк-рок, который в наши дни также актуален, его исполняют Mor ve Ötesi, MaNga, Şebnem Ferah и другие.

Фолк-рок в Восточной Азии

Манила-саунд — жанр популярный на Филиппинах (особенно в Маниле в 1970-х, комбинирующий элементы филиппинской народной музыки, рока, джаза и диско, с использованием таглиша). Известные исполнители: Freddie Aguilar, Florante, Heber Bartolome, Asin, Sampaguita, Rey Valera, Sharon Cuneta, Hotdog, Apo Hiking Society, VST & Co., Rico J. Puno и Ryan Cayabyab. Филиппинский рок называют пиной-рок.

Фолк-рок в Канаде

Канадский фолк-рок не всегда, но в основном, связан с кельтской музыкальной традицией. Группы Figgy Duff, Wonderful Grand Band и Spirit of the West стали первопроходцами канадского келтик-рока, за которыми последовали Crash Test Dummies, Great Big Sea, The Mahones, The Dukhs, Jimmy George, Rawlins Cross, Captain Tractor, Mudmen и Michou. В последнее время канадская инди-музыка обогатила сцену рок-музыкой на основе различных стилей фолк-музыки, примерами являются группы Attack In Black, Great Lake Swimmers, City and Colour, The Wooden Sky, Joel Plaskett и Two Hours Traffic.

Фолк-рок в Австралии

Уникальную смесь австралийского рока и традиционной музыки австралийских аборигенов называют эбориджинал-рок.

Фолк-рок в Южной и Центральной Америке

Зародившись в форме испаноязычного рок-н-ролла, латинский рок со временем вобрал в себя ритмы и мелодии народов Латинской Америки. Очень большой вклад в развитие и популяризацию жанра сделал Карлос Сантана — несомненно, икона латин-рока.

Исполнители фолк-рока

См. также: Википедия:К созданию/Фолк-рок группы

См. также

• Паган-рок
• Паган-метал

Отрывок, характеризующий Фолк-рок

Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию