Фома (патриарх Константинопольский)
Патриарх Фома Πατριάρχης Θωμάς | ||
| ||
---|---|---|
607 — 610 | ||
Церковь: | Константинопольская православная церковь | |
Предшественник: | Кириак | |
Преемник: | Сергий I | |
Смерть: | 610 Константинополь |
Патриарх Фома I (греч. Πατριάρχης Θωμάς; ум. в 610) — патриарх Константинопольский (607—610). Почитается Православной церковью в лике святителей, память совершается 21 марта (3 апреля).
До возведения на константинопольскую кафедру Фома был диаконом, а затем, при патриархе Иоанне IV Постнике (582—595) сакелларием (ризничим) в Великой Константинопольской церкви (собор Святой Софии). После смерти патриарха Кириака (595—606) Фома 21 октября 607 года был возведён на Константинопольский патриарший престол[1].
Житие относит к патриаршеству Фомы знамение, которое христиане увидели во время крестного хода в Малой Азии: «во время крестного хода и литии носили большие кресты, эти кресты сами собою, с дивною и неудержимою силою стали колебаться, ударялись друг о друга и разбивались». Преподобный Феодор Сикеот истолковал это как указание на предстоящее разорение и беды церкви. Фома попросил преподобного Феодора помолиться, чтобы ему не дожить до этих событий и Феодор исполнил его просьбу. В 610 году святитель Фома скончался. Вскоре Византийская империя вступила в войну с Персией, войска Хосрова II захватили Иерусалим и вывезли из него Древо Животворящего Креста Господня (эти события житие Фомы рассматривает как исполнение знамения, истолкованного Феодором Сикеотом).
Напишите отзыв о статье "Фома (патриарх Константинопольский)"
Примечания
- ↑ Хронография Феофана (л. м. 6098, р. х. 598 (607))
Ссылки
Отрывок, характеризующий Фома (патриарх Константинопольский)
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.