Фома (патриарх Константинопольский)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Патриарх Фома
Πατριάρχης Θωμάς
Константинопольский патриарх
607 — 610
Церковь: Константинопольская православная церковь
Предшественник: Кириак
Преемник: Сергий I
 
Смерть: 610(0610)
Константинополь

Патриарх Фома I (греч. Πατριάρχης Θωμάς; ум. в 610) — патриарх Константинопольский (607—610). Почитается Православной церковью в лике святителей, память совершается 21 марта (3 апреля).

До возведения на константинопольскую кафедру Фома был диаконом, а затем, при патриархе Иоанне IV Постнике (582—595) сакелларием (ризничим) в Великой Константинопольской церкви (собор Святой Софии). После смерти патриарха Кириака (595—606) Фома 21 октября 607 года был возведён на Константинопольский патриарший престол[1].

Житие относит к патриаршеству Фомы знамение, которое христиане увидели во время крестного хода в Малой Азии: «во время крестного хода и литии носили большие кресты, эти кресты сами собою, с дивною и неудержимою силою стали колебаться, ударялись друг о друга и разбивались». Преподобный Феодор Сикеот истолковал это как указание на предстоящее разорение и беды церкви. Фома попросил преподобного Феодора помолиться, чтобы ему не дожить до этих событий и Феодор исполнил его просьбу. В 610 году святитель Фома скончался. Вскоре Византийская империя вступила в войну с Персией, войска Хосрова II захватили Иерусалим и вывезли из него Древо Животворящего Креста Господня (эти события житие Фомы рассматривает как исполнение знамения, истолкованного Феодором Сикеотом).

Напишите отзыв о статье "Фома (патриарх Константинопольский)"



Примечания

  1. Хронография Феофана (л. м. 6098, р. х. 598 (607))

Ссылки

Отрывок, характеризующий Фома (патриарх Константинопольский)

Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.