Фомвихан, Кейсон

Кейсон Фомвихан<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Лаосской Народно-Демократической Республики
15 августа 1991 года — 21 ноября 1992 года
Предшественник:	Суфанувонг (официально до 1991, фактически до 1986) Фуми Вонгвичит (и. о. с 1986),
Преемник:	Нухак Пхумсаван
Председатель Совета Министров ЛНДР
8 декабря 1975 года — 15 августа 1991 года
Предшественник:	Должность учреждена; Суванна Фума как премьер-министр Королевства Лаос
Преемник:	Кхамтай Сипхандон
Генеральный секретарь ЦК Народно-революционной партии Лаоса в 1991-1992 годах — Председатель ЦК
22 марта 1955 года — 21 ноября 1992 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Кхамтай Сипхандон
Рождение:	дер. На Сенг, пров.Саваннакхет
Отец:	Нгуен Три Лоан
Мать:	Нан Док
Образование:	Ханойский Университет
Награды:

Кейсо́н Фомвиха́н (правильно — Кайсо́н Пхомвиха́н) (лаос. ໄກສອນ ພົມວິຫານ, 13 декабря 1920 — 21 ноября 1992) — лаосский политический деятель, руководитель Лаоса с 1975 по 1992 год. Неправильное написание в советской и российской литературе связано, скорее всего, с неверной транслитерацией английской транскрипции имени — Kaysone Phomvihane, (см. Лаосское письмо)

Биография

Родился в семье вьетнамца и лаоски. При рождении получил имя Нгуен Кай Сонг (вьетн. Nguyen Cai Song).

Учился во Вьетнаме — сначала в лицее, потом в университете в г.Ханой. В 1942 году включился в борьбу против японских оккупантов и французских колонизаторов. В том же 1942 году вступил в Коммунистическую партию Индокитая.

В 1947 году возглавил сопротивление в северо-восточных районах Лаоса, где организовал народные вооружённые силы, составившие ядро Народно-освободительной армии Лаоса (НОАЛ). С 1950 года министр обороны в правительстве Сопротивления.

С 22 марта 1955 — генеральный секретарь ЦК образовавшейся Народно-революционной партии Лаоса. С того же года главнокомандующий патриотическими вооружёнными силами. Один из организаторов и руководителей Патриотического фронта Лаоса. В 1972 году выдвинул идею о переходе к социализму «минуя капиталистическую стадию».

Во главе Лаоса

8 декабря 1975 года Фомвихан стал премьер-министром Лаосской Народно-Демократической Республики, с 1982 года — председатель Совета Министров ЛНДР и с апреля 1982 — генеральный секретарь ЦК Народно-Революционной партии Лаоса (НРПЛ). Взяв курс на строительство социализма, Фомвихан вёл страну по пути нейтралитета. Была проведена коллективизация и начата индустриализация. Однако в 1986 году объявлено о переходе к «новому экономическому механизму» («чин таакан май»), а в 1988 году были приняты Акт о поощрении инвестиций и Закон об иностранных инвестициях. Содержание политики «чин таакан май» определялось тремя моментами: приватизация и реструктуризация госсектора, поощрение иностранных инвестиций и переход к рынку при контроле со стороны государства. Дальнейшие преобразования в Лаосе были схожи с политикой Дой Мой во Вьетнаме и реформами Дэн Сяопина в КНР. В 1990 году в стране созданы свободные экономические зоны. При нем в конце 1980-х годов из герба ЛНДР исчезло изображение серпа и молота.

В 1991 году Фомвихан стал председателем НРПЛ и президентом страны и был на этих постах до своей смерти 21 ноября 1992 года.

Похоронен в специально построенном музее во Вьентьяне.

Отрывок, характеризующий Фомвихан, Кейсон

– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.