Фонарь (авиация)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

В авиации фонарь — прозрачная часть пилотской кабины, защищающая экипаж и пассажиров от воздействия встречного потока воздуха, погодных условий и от шума. На большинстве современных летательных аппаратов используются фонари из пластика или стекла обтекаемой формы, чтобы минимизировать лобовое сопротивление воздуха.





История

На первых самолётах

На первых самолётах фонарей не было, и лётчики были никак не защищены от ветра и осадков. Впрочем, в то время в них не было особой необходимости, так как скорости были малы, полёты проводились в основном в хорошую погоду, а в конструкциях самолётов преобладали толкающие винты. По мере роста скоростей и распространения тянущих воздушных винтов к Первой мировой войне встал вопрос защиты лётчиков от набегающего потока воздуха. Вначале в самолётах появились небольшие козырьки, отводящие потоки воздуха, но после войны стали появляться полностью закрытые кабины, которые кроме удобства для лётчика давали также уменьшение аэродинамического сопротивления.

В середине двадцатого века

К началу Второй мировой войны большинство боевых самолётов обзавелись полностью закрытыми фонарями, зачастую плавно перетекавшими в выраженный гаргрот для улучшения аэродинамики, а стекло было заменено на безосколочное оргстекло. В этом смысле исключением являлся советский истребитель И-16, у которого из-за плохого качества плексигласа и стеснённости кабины, наоборот, фонарь на ранних модификациях был заменён козырьком на поздних[1]. К слову, плохое качество плексигласа на советских самолётах начального периода Великой Отечественной войны вынуждало[2] лётчиков-истребителей летать с открытыми фонарями, хоть это и ухудшало скоростные характеристики самолётов. Прозрачность материала удалось повысить лишь после личного[3] вмешательства Сталина.

Плексиглас, выпускаемый нашей промышленностью, тёмный, как пивная бутылка.

<…>

И. В. Сталин тут же попросил Поскрёбышева соединить его с директором завода, производящего плексиглас для самолетных фонарей.

Связь сработала мгновенно. Сталин предложил директору завода резко повысить качество плексигласа.

— Сколько вам потребуется времени для перестройки производства? — спросил Сталин. — Полгода? Даю вам месяц сроку. И чтобы новый плексиглас был не хуже, чем на «кёртисе» и «томагауке». — Трубка с легким звоном легла на место.

— Из мемуаров лётчика-испытателя П. М. Стефановского[3]

Однако некоторые лётчики и после этого летали с открытыми фонарями. Неназванные в наставлении 1943 года пилоты «Як»-ов объясняли это тем, что фонари с трудом открывались и закрывались в воздухе.[4] Подобными же доводами (заеданием фонаря на Як и ЛаГГ-3, в том числе и на земле) объяснял свои полёты с открытым фонарём и Герой Советского Союза Ф. Ф. Архипенко.[5] И. И. Кожемяко в своём интервью говорил, что он в 1943 летал с открытым фонарём до тех пор, пока на Як-7Б не появился аварийный сброс, а желтоватый плексиглас встречался до конца 1943 года.[6] Д. А. Алексеев утверждал, что даже на Ла-5ФН, после декабря 1943, несмотря на хорошее качество плексигласа и надёжный аварийный сброс, многие лётчики летали с открытым фонарём во избежание бликов, для улучшения обзора и снижения температуры в кабине.[7]

Также по просьбе итальянских пилотов переход от полностью закрытого каплеобразного фонаря на первых пяти сериях (240 самолётов) к «полуоткрытому» с возможностью снятия боковых панелей (в таком случае фактически оставался только козырёк) был произведён на самолёте Macchi C.200 Saetta.[8]

Каплевидный фонарь

В боях Второй мировой выяснилось, что для истребителей хороший обзор важнее небольшого прироста скорости, и к середине 1940-х гг. многие самолёты (Як-1, Як-7, P-47, P-51, F4U, частично Ла-5, под конец войны Supermarine Spitfire и др.) приобрели фонарь каплевидной формы (англ.), не закрывавший обзор назад.

Современные фонари

После окончания войны с постепенным переходом на реактивную авиацию рост скоростей и высот продолжился, и к нынешнему времени фонарём не обладают только сверхлёгкие летательные аппараты наподобие парапланов или мотодельтапланов. В большинстве случаев ныне используются беспереплётные фонариК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4903 дня], изготовленные из полиметилметакрилата методом вакуумного формования.

Использование прозрачной брони

Аварийный сброс и взаимодействие с катапультируемым креслом

На большинстве военных самолётов (и даже на некоторых вертолётах) фонарь входит в систему аварийного покидания летательного аппарата. Очевидно, пилот не может покинуть ЛА, пока фонарь преграждает путь катапультируемому креслу. На большинстве самолётов, оснащённых системой аварийного покидания, фонарь отстреливается назад и вверх при помощи пороховых зарядов и сносится прочь с пути кресла встречным потоком воздуха.

Однако на самолётах вертикального взлёта и посадки пилот должен иметь возможность катапультироваться во время «зависания в воздухе» или во время движения, слишком медленного для того, чтобы встречный поток воздуха (англ.) «сдул» фонарь назад.

В такой ситуации в некоторых западных СВВП (например, Харриер II) во избежание столкновения лётчика с фонарём на этих летательных аппаратах по верхней кромке фонаря, над головой пилота, проходит, извиваясь, тонкий шнур из взрывчатого вещества, как правило пластичного. В момент катапультирования сначала взрывчатый шнур вдребезги разносит пластик фонаря, а уже потом через осколки вылетает кресло с пилотом. Подобная система используется не только на СВВП, но и на некоторых «обычных» самолётах, например, на истребителе-бомбардировщике Panavia Tornado и учебно-боевом Як-130, а также на вертолёте Ка-52.

На советских же СВВП Як-38 и Як-141 при околонулевых горизонтальных скоростях катапультирование осуществляется сквозь остекление кабины, которое разрушается заголовником и другими элементами катапультного кресла. Это возможно на скоростях до 500 км/ч (для Як-38). При скорости самолёта большей 140 км/ч катапультирование осуществляется обычным способом, с отстрелом фонаря. Подобное катапультирование сквозь остекление кабины, например, осуществил лётчик-испытатель Владимир Якимов, когда пилотируемый им Як-141 упал на палубу авианесущего крейсера «Адмирал Горшков» и загорелся.[9]

Галерея

Индикаторы на лобовом стекле

Напишите отзыв о статье "Фонарь (авиация)"

Примечания

  1. Маслов М. А. [militera.lib.ru/tw/maslov/02.html Техническое описание] // [militera.lib.ru/tw/maslov Истребитель И-16]. — М.: Армада, 1997. — 80 с. — (Прил. к журналу «М-Хобби»).
  2. [www.iremember.ru/pisma-s-fronta/babichev-georgiy-fedorovich.html Бабичев Георгий Федорович] // Я Помню. Герои Великой Отечественной войны. Участники ВОВ. Книга памяти.
  3. 1 2 Стефановский П. М. [militera.lib.ru/memo/russian/stefanovsky/15.html Глава пятнадцатая. Крылатый щит Москвы] // [militera.lib.ru/memo/russian/stefanovsky Триста неизвестных]. — М.: Воениздат, 1968. — С. 231—234. — 320 с.
  4. [www.airpages.ru/dc/docaf.shtml Тактика истребительной авиации, ВВС Красной Армии. ДСП, издание 1943 г.]
  5. [www.iremember.ru/letchiki-istrebiteli/arkhipenko-fedor-fedorovich-geroy-sovetskogo-soiuza-letchik-istrebitel.html Архипенко Федор Федорович, Герой Советского Союза, летчик-истребитель - Я Помню. Герои Великой Отечественной войны. Участники ВОВ. Книга памяти. - Я Помню. Герои Великой Отечественной войны. Участники ВОВ. Книга памяти.]
  6. [www.airforce.ru/history/ww2/kozhemjako/page_2.htm Интервью с И.И.Кожемяко]
  7. [www.airforce.ru/history/ww2/alekseev/ Беседа с Д.А.Алексеевым]
  8. [www.airwar.ru/enc/fww2/mc200.html Macchi MC.200 Saetta]
  9. Yefim Gordon. Yakovlev Yak-36, Yak-38 & Yak-41: The Soviet 'Jump Jets' / Translation by Dmitriy Komissarov. — Hinckley, England, UK: Midland Publishing, 2008. — 145 p. — ISBN 978-1-85780-287-0.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Фонарь (авиация)

Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.