Фонвизин, Павел Иванович

Па́вел Ива́нович Фонви́зин (фон-Визин, 29 мая 1746 — 24 апреля 1803) — сенатор, литератор и переводчик из рода Фонвизиных. В 1784-96 гг. директор Московского университета. Младший брат драматурга Дениса Фонвизина, дядя декабриста Михаила Фонвизина.

Биография

В десятилетнем возрасте Павел Фонвизин был зачислен солдатом в Семёновский полк, и одновременно вместе со старшим братом Денисом поступил в гимназию Московского университета в первый же год её учреждения (1755). В 1762 г. успешно пройдя гимназический и университетский курсы и уже в сержантском звании был командирован от своего полка в распоряжение коллегии иностранных дел для курьерских посылок и побывал в разных странах Европы.

В 1772 году Фонвизин, сопровождавший Григория Орлова в Фокшаны, оставался при русских войсках до заключения Кючук-Кайнарджийского мира (1774).

Ещё в университете Павел Фонвизин обнаружил интерес к словесности, много занимался переводами из античных и европейских авторов, писал стихи, принимал участие в популярном университетском издании «Собрание лучших сочинений к распространению знаний» в качестве переводчика, а в середине шестидесятых годов перевёл с французского несколько художественных произведений.

Во второй половине правления Екатерины II занимал должности товарища московского губернатора, председателя московской палаты уголовного суда, директора Московского университета.

В 1796 году был назначен сенатором. В 1799 году вместе с сенатором И. И. Неплюевым был командирован для ревизии Воронежской, Симбирской, Саратовской и Астраханской губерний.

Сочинения

Некоторые из стихотворений и мелких прозаических статей Фонвизина, отчасти оригинальных, отчасти переводных, были напечатаны в журналах «Полезное увеселение» (1760—62), «Доброе намерение» (1764) и в «Собрании лучших сочинений» (1762).

Вышли отдельно его переводы с французского: «Нравоучительные сказки» (соч. Мармонтеля, 3 части, 1764 и 1787), «Сила родства» (испанская повесть, соч. госпожи Гомец, М., 1764); «Друг девиц» (М., 1765).

Семья

Павел Фонвизин был женат дважды, сначала на Марии Петровне Лопухиной, затем на Марии Васильевне Толстой. Дети:

• Сергей (1783—1860), действительный статский советник, клинский уездный предводитель дворянства; женат на Варваре Александровне Давыдовой; у них сын Иван.
• Марфа, жена Дмитрия Акимовича Апухтина; у них дочь Наталья.
• Елизавета, жена генерала от инфантерии Е. А. Головина.
• ещё несколько незамужних дочерей

Ссылки

• Фонвизин, Павел Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [feb-web.ru/feb/rosarc/rab/rab-011-.htm «Назидательные правила» П. И. Фонвизина]

Отрывок, характеризующий Фонвизин, Павел Иванович

«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.