Фонд Солженицына

Фонд Солжени́цына (Ру́сский обще́ственный Фонд по́мощи пресле́дуемым и их се́мьям; Общественный Фонд помощи полити́ческим заключённым и их семьям; Фонд помощи политзаключённым; Русский общественный фонд; Русский общественный фонд Алекса́ндра Солженицына) — в 1970—1980-х годах — диссидентская благотворительная организация, после распада СССР — некоммерческая организация в России.

Основание Фонда

Основан зимой 1973—1974 годов по договорённости между Александром Солженицыным и Александром Гинзбургом; последний стал весной 1974 года первым распорядителем Фонда.

Деятельность Фонда

Фонд продолжил, систематизировал и ввёл в организационные рамки начавшийся в 1966 году стихийный и спонтанный сбор денег для помощи людям, подвергающимся политическим преследованиям (в первую очередь — семьям политзаключённых). Одновременно создание Фонда «явочным порядком» восстанавливало дореволюционную традицию помощи политическим заключённым, продолжавшуюся в первые десятилетия Советской власти и прерванную лишь в 1937 году, закрытием легально действовавшего Комитета помощи политзаключённым («Помполита») Е. П. Пешковой. Основным источником средств Фонда служили доходы Солженицына от издания в разных странах «Архипелага ГУЛАГ»; в кассу Фонда вливались также другие добровольные пожертвования, в том числе собиравшиеся внутри страны. Деятельность Фонда строго регламентировалась его правилами; отчёты публиковались. Эта деятельность привлекла к себе множество людей, которые стали добровольными помощниками Фонда; в конце 1970-х и начале 1980-х годов Фонд был одной из самых многочисленных и известных диссидентских ассоциаций.

Распорядители Фонда

Фондом руководил распорядитель; после ареста А. Гинзбурга функции распорядителя приняла на себя его жена Арина Жолковская-Гинзбург, после её отъезда из страны распорядителями Фонда были Мальва Ланда, Татьяна Ходорович, Кронид Любарский, Сергей Ходорович, Андрей Кистяковский. В ряде городов и регионов СССР — Ленинграде, Литве, Западной Украине, Одессе — работали региональные распорядители.

В июле 1974 года Александр Гинзбург предложил Светлане Павленковой стать одним из распорядителей фонда для провинции. Она согласилась и до эмиграции 1979 года была негласным функционером фонда. В её обязанности входили денежные посылки заключённым и их семьям, приём и поддержка освободившихся заключённых, покупка им одежды, выделение денежных средств и т. д. В связи с этой деятельностью она была допрошена в Калуге в 1977 году по делу Гинзбурга и осуждена на 6 месяцев административного ареста за отказ от дачи показаний. Кроме неё, распорядителями фонда были Леонид Бородин, Галина Салова (жена К. Любарского), жена Георгия Давыдова Лера.

Распорядители и активисты Фонда постоянно подвергались преследованиям; в 1983 году в результате сложной разработки КГБ, включавшей в себя репрессии, нажим и провокации,К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) открытая деятельность Фонда прекратилась.

Фонд Солженицына после распада СССР

В начале 1990-х Фонд Солженицына возобновил свою работу в России.

3 июня 1992 года Моссовет, «осознавая моральный и политический долг перед А. И. Солженицыным», принял решение о безвозмездной передаче Фонду бывшей квартиры Солженицына в доме 12 по Тверской улице. Фонд был легализован в России.

С 1998 года фонд — некоммерческая организация под названием «Русский общественный фонд Александра Солженицына».

Сейчас фонд занимается издательской деятельностью и оказывает материальное вспомоществование нуждающимся жертвам политических репрессий прошлого. Местные администрации предоставляют списки, в которых работники фонда выделяют особо нуждающихся в помощи.

На 2012 год президентом фонда является Н. Д. Солженицына — вдова писателя.

Литература

• Slownik dysydentow: Czolowe postacie ruchow opozycyjnych w krajach komunistychnych w latach 1956—1989. — T.2.

Ссылки

• [gazetakifa.ru/content/view/295/ Н. Д. Солженицына рассказывает об истории и сегодняшнем дне Солженицынского фонда] // Кифа : газета. — апрель 2004. — № 4(19).
• Нехамкин, C. [www.izvestia.ru/russia/article44211/ Наталья Солженицына: «Сколько сможем — поможем»] // Известия : газета. — 2004. — 12 февраля. [archive.is/2GjCN Архивировано] из первоисточника 17 апреля 2013.
• Ходорович, С.; беседу вёл Г. Морев. [www.colta.ru/articles/dissidents/6247 «Мы находили в себе силы противостоять идиотическому безумию»: Опыт сопротивления системе в воспоминаниях одного из распорядителей Фонда Солженицына в СССР]. Colta.ru (9 февраля 2015). Проверено 25 февраля 2015.

Отрывок, характеризующий Фонд Солженицына

Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.