Фонетика

Фоне́тика (от греч. φωνή — «звук», φωνηεντικός — «звуковой») — раздел лингвистики, изучающий звуки речи и звуковое строение языка (слоги, звукосочетания, закономерности соединения звуков в речевую цепочку).

Изучением влияния звуков на субъекты и объекты занимается звуковедение.

Предмет фонетики

К предмету фонетики относится тесная связь между устной, внутренней и письменной речью. В отличие от других языковедческих дисциплин, фонетика исследует не только языковую функцию, но и материальную сторону своего объекта: работу произносительного аппарата, а также акустическую характеристику звуковых явлений и восприятие их носителями языка. В отличие от нелингвистических дисциплин фонетика рассматривает звуковые явления как элементы языковой системы, служащие для воплощения слов и предложений в материальную звуковую форму, без чего общение невозможно. В соответствии с тем, что звуковую сторону языка можно рассматривать в акустико-артикуляторном и функционально-языковом аспектах, в фонетике различают собственно фонетику и фонологию.

Четыре аспекта фонетических исследований

1) Анатомо-физиологический (артикуляционный) — исследует звук речи с точки зрения его создания: Какие органы речи участвуют в его произношении; активны или пассивны голосовые связки; и т. д

2) Акустический (физический) — рассматривает звук как колебание воздуха и фиксирует его физические характеристики: частоту (высоту), силу (амплитуду), длительность.

3) Функциональный аспект (фонологический) — изучает функции звуков в языке, оперирует фонемами.

4) Перцептивный — изучает восприятие речи слушающим, устанавливает соотношения между произнесёнными звуками и услышанными.

История фонетики как науки

Начало изучения механизма образования звуков речи относится к XVII веку; оно было вызвано потребностями обучения глухонемых (работы X. П. Бонета, Дж. Уоллиса, И. К. Аммана). В конце XVIII века X. Кратценштейн положил начало акустической теории гласных, которая была развита в середине XIX века Г. Л. Ф. Гельмгольцем. К середине XIX века исследования в области анатомии и физиологии звукообразования были обобщены в трудах Эрнста фон Брюкке. С лингвистической точки зрения учение о звуковой стороне языка во всех его разделах было впервые представлено в работе Э. Зиверса и Й. Шмидта «[books.google.com/books?id=d9S7Bx0bCcAC&hl=ru Grundzüge der Lautphysiologie] (нем.)» (1872).

Большой вклад в фонетику внесли такие учёные, как Панини, Р. Раск, Я. Гримм, А. Шлейхер, И. А. Бодуэн де Куртенэ, Ж. П. Руссло, П. Пасси, Ж. Жильерон, Э. Зиверс, М. Граммон, Д. Джоунз, В. А. Богородицкий, Л. В. Щерба, Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, Е. Д. Поливанов, Г. Фант, М. Халле, Л. Р. Зиндер, Р. И. Аванесов, М. В. Панов, Л. Л. Касаткин, Л. В. Бондарко, Л. А. Вербицкая, С. В. Кодзасов, О. Ф. Кривнова.

Методы фонетических исследований

• Артикуляционный аспект:
  • самонаблюдение (интроспекция)
  • палатографирование
  • лингвографирование
  • одонтографирование
  • фотографирование
  • киносъёмка
  • рентгеносъёмка.
• Акустический аспект:
  • осциллографирование
  • спектрографирование
  • интонографирование.

Основные фонетические единицы и средства

Все единицы фонетики делятся на сегментные и суперсегментные.

Сегментные единицы — единицы, которые можно выделить в потоке речи: звуки, слоги, фонетические слова (ритмические структуры, такт), фонетические фразы (синтагмы).

• Фонетическая фраза — отрезок речи, представляющий собой интонационно-смысловое единство, выделенное с обеих сторон паузами.
• Синтагма (речевой такт) — отрезок фонетической фразы, характеризуется особой интонацией и тактовым ударением. Паузы между тактами не обязательны (или короткие), тактовое ударение не очень интенсивно.
• Фонетическое слово (ритмическая структура) — часть фразы, объединенная одним словесным ударением.
• Слог — наименьшая единица речевой цепочки.
• Звук — минимальная фонетическая единица.

Суперсегментные единицы (интонационные средства) — единицы, которые накладываются на сегментные: мелодические единицы (тон), динамические (ударение) и темпоральные (темп или длительность).

• Ударение — выделение в речи определенной единицы в ряду однородных единиц при помощи интенсивности (энергии) звука.
• Тон — ритмико-мелодический рисунок речи, определяющийся изменением частоты звукового сигнала.
• Темп — скорость речи, которая определяется количеством сегментных единиц, произнесенных за единицу времени.
• Длительность — время звучания сегмента речи.

Разделы фонетики

Фонетика делится на общую, сравнительную, историческую и описательную.

• Общая фонетика рассматривает закономерности, характерные для звукового строя всех мировых языков. Общая фонетика исследует строение речевого аппарата человека и использование его в разных языках при образовании звуков речи, рассматривает закономерности изменения звуков в речевом потоке, устанавливает классификацию звуков, соотношение звуков и абстрактных фонетических единиц — фонем, устанавливает общие принципы членения звукового потока на звуки, слоги и более крупные единицы.
• Сравнительная фонетика сопоставляет звуковой строй языка с другими языками. Сопоставление чужого и родного языков в первую очередь нужно для того, чтобы увидеть и усвоить особенности чужого языка. Но такое сопоставление проливает свет и на закономерности родного языка. Иногда сравнение родственных языков помогает проникнуть вглубь их истории.
• Историческая фонетика прослеживает развитие языка на протяжении довольно длительного периода времени (иногда со времени появления одного конкретного языка — его отделения от праязыка).
• Описательная фонетика рассматривает звуковой строй конкретного языка на определенном этапе (чаще всего фонетический строй современного языка).

Артикуляционная фонетика

Артикуляционная фонетика рассматривает анатомо-физиологическую базу артикуляции (речевой аппарат) и механизмы речепроизводства.

Перцептивная фонетика

Перцептивная фонетика рассматривает особенности восприятия звуков речи человеческим органом слуха.

Она призвана отвечать на вопросы, какие звуковые свойства существенны для восприятия речи человеком (например, для опознания данной фонемы) с учётом меняющихся акустических и артикуляционных характеристик речевых сигналов, то есть каковы перцептивные корреляты релевантных (существенных) признаков фонем и просодем.

Она считается также с тем, что люди в процессе восприятия звучащей речи извлекают информацию не только из акустических свойств высказывания, но и из языкового контекста и ситуации общения, прогнозируя общий смысл воспринимаемого сообщения.

Перцептивная фонетика выявляет универсальные и специфические перцептивные характеристики, присущие звукам человеческого языка вообще и звуковым единицам конкретных языков. Она приходит к выводу, что восприятие опирается не только на инвариантные свойства фонем, но и на их вариантные

Классификация звуков речи

Работа органов речи, направленная на производство звуков речи, называется артикуляцией, которая складывается из 3 частей: приступа, или экскурсии, когда органы готовятся к произношению звука, средней части, или выдержки, когда органы устанавливаются в рабочее положение, и отступа, или рекурсии, когда органы возвращаются в нерабочее положение. Звуки с мгновенной выдержкой — мгновенные звуки (например, [p]^?, [b]^?, [t]^?, [d]^?, [t͡s]^?, [ʨ]^?, [k]^?, [g]^?), их протягивать или вовсе нельзя (таковы [p]^?, [b]^?, [t]^?, [d]^?, [k]^?, [g]^?), или же при протягивании они дают другое слуховое впечатление: [t͡s]^? → [s]^?, [ʨ]^? → [ɕ]^?. Звуки с более или менее продолжительной выдержкой — длительные звуки. Хотя их длительность может и не всегда проявляться, но их при желании можно протягивать (таковы гласные, а также звуки [m]^?, [n]^?, [l]^?, [r]^?, [f]^?, [v]^?, [s]^?, [z]^?, [ʂ]^?, [ʐ]^?, [j]^?, [h]^?; в русском всегда длительно [ɕ]^?). Впрочем, благодаря тому, что вместо выдержки можно сделать задержку размыкания, получаются и долгие [p]^?, [b]^?, [t]^?, [d]^?, [t͡s]^?, [ʨ]^?, [k]^?, [g]^?, где долгота не от протягивания, а от времени, занимаемого задержкой размыкания (например, в таких случаях, как оббить, оттого, поддал, палаццо, так как и т. п.).

Все звуки речи делятся на гласные и согласные — это деление исходит из акустических и артикуляционных признаков. Впрочем, мнения о возможности разделения гласных и согласных придерживаются далеко не все лингвисты. Так, Фердинанд де Соссюр и Морис Граммон распределяют все звуки речи в 7 (или 9) «растворов», где граница гласных и согласных стирается (хотя у Соссюра имеются соответствующие оговорки); Лев Щерба и его ученики не находят резкой границы гласных и согласных, противопоставляя лишь гласные и шумные согласные (по отсутствию и наличию преграды на пути струи воздуха, по характеру напряженности органов речи и по силе воздушной струи). Природу сонорных согласных эта теория освещает недостаточно ясно.

Акустические признаки

Акустически звуки речи разделяются на сонорные (звучные) и шумные. Сонорные определяются резонаторными тонами, шумы в них или вовсе не присутствуют (гласные), или участвуют минимально (например, в [r]^? разного типа); в шумных (а это только согласные) тембр определяется характером данного шума. Самый звучащий звук: [a]^?, самый шумный: [p]^?.

В пределах шумных выделяют:

• Звонкие шумные длительные (пр.: [v]^?, [z]^?, [ʐ]^?)
• Звонкие шумные мгновенные (пр.: [b]^?, [d]^?, [g]^?)
• Глухие шумные длительные (пр.: [f]^?, [s]^?, [ʂ]^?, [h]^?)
• Глухие шумные мгновенные (пр.: [p]^?, [t]^?, [k]^?)

Артикуляционные признаки

По артикуляционным признакам звуки делятся на ртосмыкатели (согласные) и ртораскрыватели (гласные). Так называемые полугласные звуки ([j]^? и [w]^?), находящиеся между гласными и согласными, на поверку всегда оказываются либо теми, либо другими; граница гласных и согласных как раз и проходит между артикуляциями гласных [i]^?, [u]^? и соответствующих согласных [j]^? и [w]^?.

Сила выдоха (экспирации) неодинакова у разного рода звуков: она сильнее всего у глухих согласных (почему они и называются fortes — сильные), слабее у звонких согласных (lenes — слабые), ещё слабее у сонорных и, наконец, самая слабая у гласных. В «слабости» гласных и большинства сонорных согласных легко убедиться, если произносить их без голоса.

Согласные

Проход во рту, по которому идет струя воздуха из легких, может быть:

1. свободным, когда нет никакого препятствия и воздух проходит без трения о стенки; звуки свободного прохода — это гласные;
2. суженным, когда те или иные органы во рту, сближаясь, образуют щель, в которой струя воздуха производит трение о стенки прохода; звуки суженного прохода — это фрикативные согласные (иначе спиранты, щелевые, щелиные, проточные, придувные): к фрикативным согласным относятся [f], [v], [s], [z], [ʂ]^?, [ʐ]^?, [j]^?, [h], а также и гортанные придыхательные [h];
3. сомкнутым, когда на пути струи воздуха соприкасающиеся органы воздвигают полную преграду — смычку, которую либо надо прямо преодолеть, либо струе воздуха следует искать обхода смычки; это смычные согласные, подразделяющиеся на ряд подвидов в зависимости от того, как преодолевается смычка.

Смычные подразделяются на:

• взрывные, когда смычка взрывается под напором струи воздуха и струя воздуха проходит прямо из ротовой полости наружу; это [p]^?, [b]^?, [t]^?, [d]^?, [k]^?, [g]^?, а также и гортанный взрыв [ʔ];
• аффрикаты (смычно-фрикативные), когда смычка сама раскрывается для прохода струи воздуха в щель и воздух проходит через эту щель с трением, но в отличие от фрикативных не длительно, а мгновенно; это [пф], [t͡s]^?, [дз], [ʨ]^?, [дж];
• носовые (или назальные), когда смычка остается ненарушенной, а воздух проходит обходом через нос (для чего надо опустить мягкое небо и продвинуть маленький язычок вперед, не разжимая смычки во рту, которая препятствует выходу воздуха через рот; различие носовых друг от друга объясняется различием ротового резонанса в зависимости от того, где образована смычка); это [m]^?, [n]^? и другие н (gn французское, ng немецкое и английское);
• боковые (или латеральные), когда смычка остается ненарушенной, но бок языка опущен вниз, и между ним и щекой образуется боковой обход, по которому и выходит воздух; такой способ возможен только при смыкании кончика языка с зубами или альвеолами, а также средней части языка с твердым небом; это разного типа [l]^?;
• дрожащие (или вибранты), когда смычка последовательно и периодически размыкается до свободного прохода и опять смыкается, то есть органы речи производят дрожание, или вибрацию, вследствие чего струя воздуха выходит наружу прерывисто только в моменты размыкания; это разного рода р; картавое язычковое, когда дрожит маленький язычок, соприкасаясь с задней частью большого языка; язычное, когда дрожит кончик языка, соприкасаясь с твердым небом (таково русское [r]^?), и, наконец, губное, когда дрожат губы (например, в слове тпру!).

Шумные

Согласные, характерным признаком которых является шум от сближения органов произношения, который или составляет всё содержание звука (глухие шумные согласные), или преобладает над голосом (звонкие шумные согласные). Голос при произношении шумных согласных или отсутствует, или играет второстепенную роль. В русском языке к шумным согласным принадлежат: а) глухие шумные согласные [k]^?, [h]^?, [p]^?, [f]^?, [t]^?, [s]^?, [ʂ]^?, [ʨ]^?, [t͡s]^? и б) звонкие шумные согласные [g]^?, [j]^?, [b]^?, [v]^?, [d]^?, [z]^?, [ʐ]^?. Однако согласные [v]^? и [j]^? занимают промежуточное положение между звонкими шумными согласными и сонорными.

Сонорные

В русском языке к сонорным согласным относятся [r]^?, [l]^?, [m]^?, [n]^?, [j]^? ([rʲ]^?, [lʲ]^?, [mʲ]^?, [nʲ]^?). Например, в словосочетании «лимонный рай» все согласные сонорные.

Гласные

Гласные звуки и их классификация

Гласные звуки отличаются от согласных наличием голоса — музыкального тона и отсутствием шума.

Существующая классификация гласных учитывает следующие условия образования гласных: 1) степень подъема языка, 2) место подъема языка и 3) участие или неучастие губ. Самым существенным из этих условий является положение языка, изменяющее форму и объём полости рта, от состояния которых и зависит качество гласного.

По степени вертикального подъема языка различаются гласные трех степеней подъема: гласные верхнего подъема [i]^?, [ɨ]^?, [u]^?; гласные среднего подъема э [e]^?, [o]^?; гласный нижнего подъема [a]^?.

Движение языка по горизонтали приводит к образованию гласных трех рядов: гласные переднего ряда [i]^?, э [e]^?; гласные среднего ряда [ɨ]^?, [a]^? и гласные заднего ряда [u]^?, [o]^?.

Участие или неучастие губ в образовании гласных является основой для деления гласных на лабиализованные (огубленные) [o]^?, [u]^? и нелабиализованные (неогубленные) [a]^?, э [e]^?, [i]^?, [ɨ]^?.

Фонетика русского языка

В звуковом строю русского языка насчитывают 43 фонемы: 6 гласных фонем — [a]^? [ɛ]^? [i]^? [ɨ]^? [o]^? [u]^?; 37 согласных — [b]^?, [bʲ]^?, [v]^?, [vʲ]^?, [g]^?, [gʲ]^?, [d]^?, [dʲ]^?, [ʐ]^?1, [z]^?, [zʲ]^?, [j]^?, [k]^?, [kʲ]^?, [l]^?, [lʲ]^?, [m]^?, [mʲ]^?, [n]^?, [nʲ]^?, [p]^?, [pʲ]^?, [r]^?, [rʲ]^?, [s]^?, [sʲ]^?, [t]^?, [tʲ]^?, [f]^?, [fʲ]^?, [h]^?, [hʲ]^?, [t͡s]^?, [t͡sʲ]^?, [ʃ]^?, [ɕ]^?, [ʐʲ:]^?².

¹ фонемы [ʐ]^?[t͡s]^?[ʃ]^? — всегда твёрдые; фонема [t͡sʲ]^?- всегда мягкая
² некоторые авторы не признают самостоятельности фонем [ɕ]^? и парного ей [ʐʲ:]^? (встречается в словах «вожжи», «езжу»), считая их вариантами [ʃ]^? и [ʐ]^? (мнение московской фонологической школы)

Каждая фонема в речи представлена своими вариантами (аллофонами). Фонема — это некое абстрактное явление, объединяющее в себе свои аллофоны, она никогда не встречается в речи в чистом виде. Фонема имеет основной вариант — звук, находящийся в сильной позиции: для гласных — это позиция под ударением, для согласных — позиция перед гласным или сонорным.

Почему фонемы не встречаются в речи в чистом виде? Когда мы говорим, мы не отделяем звуки друг от друга, но произносим их слитно (причём иногда звуки накладываются друг на друга или вообще выпадают, ср. говорить — [gəvarʲitʲ]^?. В потоке речи звуки видоизменяются под влиянием соседних фонем. Ср. c-[z]^? сделать — [zʲdʲelətʲ]^?: глухие фонемы перед звонкими озвончаются, звонкие перед глухими — оглушаются. Кроме того, на конце слов могут встречаться только глухие согласные(конец слова считается слабой позицией), ср. клад — [klat]^?, но клады — [kladɨ]^?.

Наиболее изменчивой фонемой считается О. Как таковая она встречается только в сильной позиции (под ударением). Во всех остальных случаях она редуцируется (согласно другой точке зрения: происходит чередование фонем /о/ и /а/).

Редукция — видоизменение звука, потеря ими артикуляторной четкости. Редукция бывает количественная и качественная. Фонема О подвергается как количественной, так и качественной редукции, ср. сторожил — [stəraʐɨl]^?, где ə-редуцированный звук, практически не распознаваемый как О.

Чередования

Как было упомянуто выше, в процессе речи звуки чередуются, сменяют друг друга. Порой эти чередования принимают вид довольно причудливых сочетаний, ср. жёлтый — желтеть — [ʐoltɨj]^? — [ʐɨltʲetʲ]^?. О чередуется с Ы. Чередование О//Ы называется минимальным фонемным рядом. Существует несколько различных фонемных рядов, вот наиболее распространённые из них:

• О//А: говор — говорить
• Е//И: держит — держать
• А//И: час — часы
• А//Ы: жаль — жалеть и т. д.

Различают два вида чередований: фонетические и исторические. Фонетические в свою очередь делятся на комбинаторные и позиционные. Комбинаторные обусловлены соседством звука с другими, а позиционные — позицией звука в слове, морфеме.

Исторические чередования мы не можем объяснить с фонетической точки зрения. Они, как правило, являются вариантом слова (или морфемы), который широко использовался в прошлом, например бегу — бежать, где бег чередуется с беж (раньше было два различных глагола); рука — ручной и т. д.

См. также

• Фонология
• Звуковедение
• [how-to-all.com/фонетика:невозбранный Фонетический разбор слова]

Отрывок, характеризующий Фонетика

– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.