Фонтаны «Адам» и «Ева»

Фонтан
Фонтаны «Адам» и «Ева»
Фонтан «Адам»
Страна	Россия
Дворцово-парковый ансамбль	Петергоф
Автор проекта	Н. Микетти, Н. Усов, Дж. Бонацца
Строительство	1718—1726 годы
Состояние	действует

Фонтаны «Адам» и «Ева» — парные фонтаны Дворцово-паркового ансамбля Петергоф.

История

Парные фонтаны «Адам» и «Ева» расположены на оси Марлинской аллеи, главной аллеи парка, идущей параллельно морскому берегу. «Адам» находится в восточной части парка, «Ева» — в западной; оба фонтана являются композиционными и смысловыми доминантами соответствующих частей парка и размещаются практически в их центральных точках. Вокруг них образованы небольшие площади с расходящимися лучами больших и малых аллей. Фонтаны привлекают внимание ещё издали, возникая в перспективах в разных ракурсах со многих точек обзора.

Оба фонтана идентичны по художественному и инженерному решению. Архитектурное оформление фонтанов простое: каждый из бассейнов, сложенных из тёсаного профилированного гранита, представляет собой в плане правильный восьмиугольник с шириной диагонали 17 м. В центре на высоком постаменте установлена скульптура, обрамлённая кру́гом из шестнадцати чуть наклонных сильных и высоких струй высотой 7 м. Фонтаны отличаются многоводностью и красотой лаконичного рисунка водного потока. Водомёты фонтанов устроены таким образом, что вода, высоко поднявшись, не распыляется, а распадается на крупные капли; их падение в бассейн заметно ещё издалека.

Автор скульптур, венецианский ваятель Джованни Бонацца, получил заказ на изготовление от русского дипломатического представителя в Италии С. Л. Рагузинского, действовавшего по поручению Петра I. (Примерно в то же время Рагузинский занимался закупкой статуй для Летнего сада В С.-Петербурге). Вероятно, первоначальный заказ предполагал изготовление копий со знаменитых статуй Адама и Евы, украшающие Дворец дожей, работы ренессансного скульптора XV века А. Рицци. Однако Дж. Бонацца, сохранив общую композицию и позы статуй, иначе трактовал детали, наполнив пластические формы барочными веяниями. Сочетание двух стилистических начал определило творческую удачу скульптора: Рагузинский писал Петру I, что даже «в славной Версалии мало таких видели». В 1718 скульптуры были готовы и доставлены в Петергоф. Первое время они размещались на постаментах в качестве парковых скульптур в центре площадок, где позже заложили фонтаны.

В октябре 1722, когда завершились работы по обустройству бассейна фонтана, построенного по проекту Николо Микетти, скульптура Адама заняла своё нынешнее место. С обустройством «Евы» Пётр не спешил; фонтан заработал осенью 1726, уже в царствование Екатерины I. Бассейн «Евы» строился под руководством архитектора Н. Усова.

Символика фонтанов с самого начала трактовалась просто: библейские Адам и Ева, прародители рода человеческого, — это аллегории Петра I и Екатерины, первых императора и императрицы, прародителей Российской империи. Такая аллегорическая трактовка получила развитие во времена правления Екатерины I; недаром второй фонтан был построен по её распоряжению.

Фонтаны «Адам» и «Ева» — единственные в Петергофе, сохранившие своё изначальное скульптурное убранство; они не менялись на протяжении почти трёх веков.

Композицию площадок у фонтанов дополняют трельяжные беседки. Деревянные беседки появились здесь ещё до того, как заработали сами фонтаны; в разные годы число их менялось, изменялся также и внешний вид. Нынешние, воссозданные в 1970-х у «Адама» и в 2000 у «Евы», восходят к тем, что были установлены здесь в начале XIX века по чертежам Ф. Броуэра.

Ссылки

• [www.peterhof.ru/?m=6&p=1 Страница о фонтане «Адам» на официальном сайте музея-заповедника Петергоф]
• [strana360.ru/katalog-panoram/fontany/fontany-adam-i-eva 3d панорамы фонтанов «Адам» и «Ева»]

Отрывок, характеризующий Фонтаны «Адам» и «Ева»

Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.