Фонтенельское аббатство

Монастырь
Фонтенельское аббатство Аббатство Сен-Вандриль фр. Abbaye Saint-Wandrille
Страна	Франция
Коммуна	Сен-Вандриль-Рансон, Верхняя Нормандия
Конфессия	Католицизм
Епархия	Епархия Эврё
Орденская принадлежность	Орден бенедиктинцев
Архитектурный стиль	Романский Готический
Дата основания	649 год
Известные насельники	Аббат Пьер
Статус	Классифицирован (1862)
Состояние	Действующий монастырь
Сайт	[www.st-wandrille.com/ Официальный сайт]

Фонтенельское аббатство или аббатство Сен-Вандриль — аббатство монахов-бенедиктинцев солемской конгрегации, расположенное на севере Франции на территории коммуны Сен-Вандриль-Рансон в департаменте Приморская Сена региона Верхняя Нормандия. Долгая история одного из самых старинных во Франции аббатств (основано в 649 году) отмечена тремя периодами крупных разграблений и разрушений: в эпоху вторжения викингов, в период религиозных войн и, наконец, после французской революции. В настоящее время здесь находится действующий бенедиктинский монастырь.

В 1862 году аббатство классифицировано как национальный исторический памятник Франции.

История аббатства

От основания до набегов викингов (649—858 годы)

Основание аббатства

В древности здесь находилось галло-римское владение, по территории которого протекал ручей Фонтенель и на нём работала мельница. 4 марта 638 года владение было передано королю франков Дагоберту I, а 1 марта 650 года король Хлодвиг II передал монахам все права собственности на эти земли.

В 649 году святой Вандриль основал здесь аббатство и дал ему имя Фонтенель (от латинского Fontanella) по имени протекавшего по его территории ручья. С 650 по 668 годы святой Вандриль с монахами возвели ряд построек и пять церквей (Сен-Пьер, Сен-Поль, Сен-Лоран, Сен-Аманд, Сен-Сатюрнен); построили библиотеку, где хранили привезённые из Рима труды папы Григория I, а также устав святого Коломбана. Следующий настоятель аббатства в период с 678 по 690 годы построил приют для двенадцати нищих и шестнадцати больных. В 704 году король франков Хильдеберт Приёмный подарил аббатству земли Опек. В 787 году, по распоряжению короля Карла Великого, настоятель соседнего Жюмьежского аббатства Ландри и граф Руана Ричард подарили аббатству полиптих, в наше время утраченный. С 787 года в течение 18 лет пост настоятеля аббатства занимал Гервольд, получивший от Карла Великого новые важные полномочия. Он реконструировал систему отопления, монастырские кухни, лазарет и несколько других частей монастыря. В это время Фонтенельское аббатство стало в Руанских землях третьим аббатством, после аббатства Сент-Уэна и аббатства Сент-Эвру.

Ансегиз Фонтенельский, ставший аббатом в 823 году, осуществил крупные строительные работы. Он построил «общую спальню длиной 208 шагов и шириной 27 шагов»; в центре этого дортуара имелась выступающая комната с расписным потолком, пол которой был искусно вымощен камнем. Он также распорядился расписать стены трапезной, для чего пригласил из Камбре известного художника. Окна остеклили, а все обшивки стен выполнили из дуба. Трапезная занимала только часть вновь построенного здания; другая часть использовалась под кладовую.

Он также построил здание, известное как «La Grande Maison», где находилось жилое помещение с камином; его удалось вписать между трапезной и спальней. Поскольку, согласно хроникам, эти две постройки примыкали к северной стороне церкви, можно легко представить план аббатства той эпохи. Это был квадратный двор, к которому с юга примыкала церковь, с востока — дортуар, с запада — трапезная, а с севера — крупное здание неизвестного назначения.

Вероятно, западнее находился ещё один двор, окружённый складами и прочими вспомогательными помещениями. По информации из «Фонтенельской хроники» вдоль строений внутри двора по распоряжению Ансегиза были устроены крытые галереи, кровля которых опиралась на пилястры. Со стороны церкви во дворе был клуатр, при строительстве которого Ансегиз не забыл про библиотеку, примыкавшую к трапезной. В аббатстве возле апсиды церкви находился зал совещаний, который позже стал залом капитула.

В грамоте короля Карла II Лысого от 21 марта 854 года указывалось, что в собственности монахов Фонтенеля находились Ле Пек (Ивелин), Шосси (Валь-д’Уаз), часть современной коммуны Гранкур, а также Маркусси в Эсоне.

Набеги викингов

В ходе первого набега северных грабителей в 842 году был сожжён Жюмьеж и его окрестности, но Фонтенельское аббатство уцелело, поскольку его настоятель, святой Фульк, договорился с разбойниками о выплате выкупа. Один из преемников Фулька, Луи дю Мэн, выплачивал дань ещё дважды. Весной 862 года викинги пришли в четвёртый раз; на этот раз монахи сбежали вместе со всеми святынями, и викинги разграбили и разрушили аббатство. В том же году монахи нашли убежище в Булони, а затем, в 885 году, в Шартре. В дальнейшем они вернулись в Булонь, а останки святого Вандриля и святого Ансберта передали в аббатство Святого Петра в Генте, где они хранились до 944 года.

От восстановления аббатства до гугенотских грабежей (858—1566)

Около 960 года герцог Нормандии Ричард I поддержал возвращение монахов, во главе которых был Жерар из Брона. Герцог Роберт Дьявол выпустил хартию, по которой захваченное имущество возвращалось законным владельцам. Начиная с 960 года аббатством управлял Мейнард I, который в 966 году основал известное аббатство Мон-Сен-Мишель и стал его первым настоятелем. В первой половине XI века от удара молнии была разрушена часть базилики Сен-Пьер, которую затем перестроили в обновлённом стиле. Именно в ходе этих работ в 1027 году обнаружили 9 захоронений, в том числе два пустых, где прежде были погребены святой Вандриль и святой Ансберт. Около 1040 года настоятель отправил группу монахов обживать аббатство в Прео, а в 1050 году аббатство внесло свой вклад в основание аббатства Грестен. Привилегии аббатства и его владения были подтверждены в 1145 году папой Иннокентием II, а в 1164 году папой Евгением III. В середине XIII века часть аббатства сгорела при пожаре. Для восстановления аббатства папа Иннокентий IV и архиепископ Руана Эд Риго прибегли к выпуску индульгенций.

В первую очередь перестроили готические хоры и трансепт. При следующем настоятеле возвели неф и колокольню, соорудили три травеи, а также клуатр. В 1342 году после смерти аббата работы по восстановлению церкви Сен-Поль существенно замедлились, и были завершены только около 1370 года. Вскоре после этого папа римский Бонифаций IX пожаловал аббатству привилегию митры и понтификалии. Монахи во второй раз покинули аббатство в эпоху Столетней войны; они нашли приют в Руанском хостеле. В 1483 году архиепископ Лиона и Бордо Андре д’Эпине продал аббатство на открытых торгах. После этого настоятели стали избираться. В 1523 году аббатством завладел Клод де Пуатье, после чего настоятель уже не избирался, а назначался.

В период французских религиозных войн в мае 1562 года протестанты и их сторонники разграбили аббатство. В 1566 году осквернили останки святого Вандриля и святого Вульфрама, а также разрушили часть аббатства.

От восстановления аббатства до Французской революции (1566—1790)

После набегов гугенотов аббатство пришло в упадок. В то время аббатство находилось во владении рода Нёвиль. В 1631 году из-за отсутствия должного ухода обрушилась колокольня, построенная в 1331 году; при обрушении пострадала часть кровли аббатства. Восстановлением аббатства занялся настоятель Фердинанд де Нёвиль-Вильруа, епископ Сен-Мало. Именно он способствовал проведению мавринистской реформы.

В 1636 году при содействии 18 монахов из Жюмьежского аббатства в бенедиктинском Фонтенеле провели мавринистскую реформу. После 1635 года отремонтировали хоры, а в 1647 году реконструировали клуатр и его башню, а также опоры и аркбутаны нефа, купол которого был призван заменить башню в средокрестии трансепта. В период между 1678 и 1684 годами в аббатстве построили зал капитула и общежитие, которые сохранились в настоящее время.

В 1789 году аббатство было конфисковано у Церкви на основании декрета Учредительного собрания от 2 ноября 1789 года и объявлено национальным имуществом. Декретом от 13 февраля 1790 года во Франции запретили монашеское послушание и ликвидировали монашеские религиозные ордены, за исключением тех, которые занимались общим образованием или содержали дома милосердия. В конце 1790 года монахи Сен-Вандриля были вынуждены покинуть аббатство. Один из монахов, Луи-Франсуа Лебрюн принял мученическую смерть в Рошфоре за отказ принять пост в новой Конституциональной церкви. Папа римский Иоанн Павел II беатифицировал его 1 октября 1995 года на площади Святого Петра в Риме.

17 января 1792 года государство продало аббатство за 100 000 франков ассигнациями гражданину Сиприену Ленуару. Церковь аббатства послужила каменоломней и её разобрали.

В 1826 году, в период Реставрации, аббатство посетил французский художник Эсташ Гиацинт Ланглуа. Благодаря возрождению во Франции интереса к готическому стилю, в том же году аббатство Сен-Вандриль посетила герцогиня Беррийская, мать наследника французского престола, а затем и писатель Виктор Гюго.

В 1863 году аббатство купила семья Стекпул; они попытались начать восстановительные работы.

Реставрация в XIX—XXI веках

В конце XIX века архиепископ Руанский кардинал Леон Тома, мечтавший о возрождении «святой Фонтенельской обители», способствовал продаже аббатства некоммерческому партнёрству и пригласил сюда монахов из аббатства Лигюже, принадлежавших солемской конгрегации. Таким образом, 13 февраля 1894 года в Сен-Вандриль вернулись бенедиктинцы.

Однако, уже в эпоху Третьей республики по закону 1 июля 1901 года конгрегации во Франции подверглись особой практике правоприменения и были вынуждены получать индивидуальные разрешения на продолжение деятельности. Посчитав это невозможным, множество конгрегаций покинули Францию. Монахи Сен-Вандриля покинули аббатство 29 сентября 1901 года и перебрались в приорство возле бельгийского городка Эрбёмон.

В этот период своей истории аббатство снова стало частным владением. На этот раз бельгийского писателя Мориса Метерлинка. В большой трапезной были устроены сценические подмостки, на которых играла Жоржетта Леблан.

Монахи вернулись из ссылки 26 января 1931 года и в аббатстве возобновилась размеренная монашеская жизнь.

17 июня 1940 года монастырь разграбили войска вермахта, не тронув при этом молельню, ризницу и библиотеку. В ночь на 10 августа 1944 года войска союзнических сил повредили западное крыло монастыря, построенное в XVII веке; они разрушили третий этаж крыла и лестницу Сен-Жак, а также повредили кровлю других построек.

В 1955 году аббатство приняло в своих стенах первый всеобщий капитул ордена рыцарей Богородицы.

В 1969 году в аббатство перевезли большой амбар сбора десятины, датированный XIII—XV веками, стоявший прежде на хуторе в коммуне Ла Невиль-дю-Боск в департаменте Эр. Его восстановили по чертежам архитектора Марион Турнон-Бранли, и сделали новой монастырской церковью.

В конце своей жизни, с 1983 по 1991 год в аббатстве жил аббат Пьер, который похоронен неподалёку, в деревушке Эствиль.

Постройки

Готический клуатр

Этот клуатр является единственным полным клуатром готического стиля в верхней Нормандии. Его построили на месте двух прежних клуатров, один из которых был построен святым Вандрилем, а другой — Мейнардом I. Настоящий клуатр датируется самым началом XIV века, по возрасту своей самой старой части, южной галереи, которая опирается на неф церкви. Насчитывается 7 пролётов с изогнутыми арками (прежде они были закрыты витражами XVII века).

Стрельчатый свод клуатра занимательно декорирован. Замковые камни украшены гербом аббатства, гербом аббата Жана де Брамто и группой из 6 персонажей. Восточная, западная и северная галереи более низкие и датируются периодом поздней готики (1410—1530). Дверь ризницы выходит в помещение галереи.

Большая трапезная

Эта наиболее древняя постройка аббатства имеет длину 33 метра и ширину 9 метров. Период её возведения восходит к 1027 году. Именно тогда была построена её стена, примыкающая к клуатру. Восточная стена была построена в конце XII века, а в XIV веке на её месте построили стену с семью окнами. Трапезная покрыта высоким деревянным стрельчатым сводом XVI века. В настоящее время зал также служит трапезной для монахов, у которых все приёмы пищи подвергнуты «традиции молчания», впрочем, как и все работы в аббатстве без исключения.

Монастырская церковь Сен-Пьер

Готические хоры насчитывают шесть пролётов и завершаются апсидой. Аркада опирается на цилиндрические столбы, что напоминает устройство хоров Руанского собора. Вход в хоры прикрывала алтарная перегородка, разрушенная в 1631 году; на её месте в 1672 году возвели другую перегородку, украшенную скульптурами. Окружавший хоры деамбулаторий был соединён с 17 часовнями, четырёхугольными и пятиугольными, подобно монастырской церкви в Фекане. В наше время от хоров осталось только несколько фрагментов стен и следы на почве. Фонарная башня церкви, согласно нормандской традиции, поднималась на высоту 75 метров в средокрестии храма, однако её обрушили в годы религиозных войн.

В наше время сохранилась часть одного из рукавов трансепта, где можно увидеть его готическую аркатуру. Стены нефа на стороне клуатра уцелели и на них можно увидеть следы бомбёжки времён Второй мировой войны.

Новая церковь

Эта церковь сменила старую готическую церковь, пострадавшую настолько сильно, что восстановить её оказалось невозможно. Доступ в часть церкви открыт широкой публике.

Это здание изначально выполняло роль амбара для сбора подати и находилось неподалёку в Эре. Здание выполнено из кремнистого камня, его поддерживают контрфорсы из канского камня (белый известняк), а черепичная кровля пришла на смену прежней соломенной. Возле боковых ворот, поначалу предназначенных для пешеходов и телег, монахи построили часовню Святого Причастия. В торце здания открыли два портика, через которые можно войти в новую церковь.

Естественное освещение внутри церкви очень слабо, даже несмотря на пробивку нескольких новых окон. Несущие конструкции, датированные XV веком, выполнены из дуба; на балконе слева установлен современный орган. Стены оставлены белыми, отопление укрыто в полу. Специальный канат разделяет часть здания, куда позволен доступ обычной публике (неф), от той части, где могут находиться только монахи (хоры и деамбулаторий). Слева от деамбулатория к стене прикреплён современный реликварий, в котором находится череп святого Вандриля, возвращённый из Бельгии в день освящения этой новой церкви.

Часовня Сен-Сатюрнен

По некоторым мнениям возраст часовни Сен-Сатюрнен восходит к эпохе святого Вандриля. Однако постройка датирована концом X века или началом XI века, поскольку здание в плане здание имеет три полукруглые апсиды, а остатки старинных капителей позволяют предположить, что строительство велось на фундаменте эпохи Каролингов.

Монастырские строения XVII—XVIII веков

Эти постройки существуют благодаря монахам-мавристам, которые перестроили их в своем классическом мавристском стиле в период между 1640 и 1685 годами, сочетая различные работы в нескольких просторных и высоких зданиях, симметричных и прямолинейных. Имея большие окна, величественные фасады, высокую кровлю с люкарнами, но напрочь лишённые избыточного декора, они одновременно отражают величие эпохи, известной как «великий век», и строгость монахов-мавристов. Длинный фасад западного здания продолжен павильоном Милости, существовавшим 80 лет. В этом здании находится библиотека монастыря.

Вспомогательные постройки

Длинное здание в глубине территории аббатства служило конюшней и амбаром. Сейчас в его готической части XIV века устроен книжный магазин аббатства, куда обычная публика может попасть через специально устроенный вход. На втором этаже находятся мастерские и офис «Fontenelle Microcopie», где продаются бытовые средства для ухода и продукция издательства Fontenelle. Правая часть этой постройки реконструирована в 1699 году в классическом стиле; в наше время здесь расположены различные мастерские.

Трудовая деятельность монахов

В магазине аббатства монахи продают товары собственного производства (воск для мебели, средства ухода, мёд, пищевые продукты), а также прочие товары других общин. Вот уже более 65 лет в аббатстве производят средства бытовой химии, предназначенные для чистки полов и кухонь, дезинфекции и стирки белья.

Открыв издательство Édition de Fontenelle, аббатство переиздаёт старинные книги и печатает новые издания небольшим тиражом. Также монахи занимаются восстановлением и консервацией картин и других художественных произведений.

Начиная с 1971 года в аббатстве открыта мастерская Fontenelle Microcopie, где монахи занимаются микрокопированием и микрофильмированием. Эта деятельность в настоящее время является существенной статьёй доходов аббатства.

Литература

• Joseph Daoust. L'Abbaye de Saint-Wandrille. — Ренн: Ouest-France, 1987.
• L'Abbaye Saint-Wandrille de Fontenelle. — Saint-Wandrille-Rançon: éditions de Fontenelle, 1989.

Ссылки

• [www.st-wandrille.com/ Официальный сайт аббатства Сен-Вандриль]

Отрывок, характеризующий Фонтенельское аббатство

– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.