Форбс, Джордж Уильям

Джордж Уильям Форбс George William Forbes<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Новой Зеландии
28 мая 1930 — 6 декабря 1935
Монарх:	Георг V
Предшественник:	Джозеф Уорд
Преемник:	Майкл Джозеф Сэвидж
Рождение:	12 марта 1869(1869-03-12) Литтелтон, Новая Зеландия
Смерть:	17 мая 1947(1947-05-17) (78 лет) Чевиот, Новая Зеландия
Партия:	Национальная партия

Джордж Уильям Форбс (англ. George William Forbes; 12 марта 1869 — 17 мая 1947) — 22-й премьер-министр Новой Зеландии (1930—1935). Немногие ожидали, что он станет премьером, некоторые считали, что Форбс не подходит для этой роли, однако он возглавлял правительство в течение пяти лет. Его часто называли «Честный Джордж», он имел репутацию редкого мастера дебатов и обладал впечатляющей памятью, а его вежливый и дружеский подход заслужил ему симпатии со стороны парламентариев из разных партий. В течение всей своей политической карьеры Форбс пользовался большим уважением со стороны своих избирателей из округа Хурунуи: даже будучи премьер-министром, он засучивал рукава и помогал грузить овец со своей фермы в железнодорожные вагоны, чтобы отвезти их на рынок. Форбс возглавлял коалиционное правительство, на основе которого в конечном итоге была сформирована современная Национальная партия.

Ранние годы

Форбс родился в Литтелтоне, недалеко от Крайстчерча. Он получил образование в Высшей школе для мальчиков в Крайстчерче, однако отказался поступать в университет. Он был известен своими спортивными достижениями в лёгкой атлетике, гребле и регби. Был капитаном команды регби Крайстчерча. После школы недолго работал в отцовской лавке, а затем стал успешным фермером около Чевиота, к северу от Крайстчерча. Вскоре он принял активное участие в местной политике, в частности, войдя в окружной совет Чевиота и ассоциацию поселенцев Чевиота.

Член парламента

На выборах 1902 года Форбс сделал первую попытку войти в круг национальных политиков, выставив свою кандидатуру от округа Хурунуи. Не сумев заручиться поддержкой Либеральной партии, он выступил как независимый кандидат, однако проиграл выборы. Тем не менее в 1908 году Форбс стал официальным кандидатом либералов от округа Хурунуи и был избран в парламент. Он представлял этот округ в парламенте 35 лет.

Несколько лет Форбс оставался рядовым парламентарием, но после прихода к власти в марте 1912 года лидера либералов Томаса МакКензи стал партийным организатором либералов в парламенте (до 1922 года). Он сохранил эту позицию после того, как партия перешла в оппозицию 10 июля 1912 года. Тем не менее он достиг более высоких постов в партии, чем от него ожидали, хотя некоторые и считали его потенциальным лидером.

К началу 1920-х годов Либеральная партия стояла перед выбором. На политической сцене доминировала Реформистская партия Уильяма Мэсси, надёжно опиравшаяся на голоса консервативных избирателей, в то время как растущая Лейбористская партия отнимала всё больше голосов у либералов. Многие члены либеральной партии считали союз с реформистами неизбежным, видя в таком взаимодействии преграду для «радикализма» лейбористов. После смерти Мэсси в 1925 году, лидер либералов Томас Мэйсон Уилфорд решил обратиться к преемнику Мэсси с предложением объединения, предложив для новой партии название «Национальная партия». Либеральная партия выбрала Форбса своим представителем на объединительную конференцию. Новый лидер реформистов Гордон Коутс отверг предложение, хотя Уилфорд объявил, что либералы всё равно примут название «Национальная партия».

Лидер партии

Вскоре после отклонения предложения об объединения Уилфорд ушёл в отставку, и Форбс неожиданно стал лидером партии. На выборах, прошедших позднее в этом же году, партия потерпела сокрушительное поражение, получив только 11 мест в парламенте, против 55 у реформистов. Поражение усугублялось и потерей поста лидера оппозиции, лейбористы получили 12 мест, что позволило их лидеру Гарри Холланду претендовать на пост главы оппозиции, хотя еще 2 места и пост лидера оппозиции оставались свободными до победы лейбористов на дополнительных выборах в округе Эден в 1926 году.

Однако полоса неудач для партии не продлилась долго. В 1927 году деятель лейбористов Билл Вейтч заключил союз с Альбертом Дэви, бывшим организатором реформистской партии, который разочаровался в патернализме реформистов и их вмешательстве во все сферы жизни. Бывшая Либеральная партия (принявшая название Национальной) объединилась с «Объединённой новозеландской политической организацией» Дэви и приняла название «Объединённая партия». Форбс и Вейтч выставили свои кандидатуры на пост главы Объединённой партии, но в результате партию возглавил бывший премьер от Либеральной партии Джозеф Уорд. Форбс стал одним из двух его заместителей и стал отвечать за Южный остров.

Под флагом Объединённой партии при поддержке диссидентов из Реформистской партии остатки старой Либеральной партии снова обрели силу. После выборов 1928 года Объединённая партия сформировала правительство при поддержке лейбористов. Форбс стал министром земель и сельского хозяйства. Однако постепенно здоровье Уорда ухудшилось до состояния, когда он уже не мог выполнять свои обязанности, и Форбс сосредоточил все полномочия за исключением официального поста. В 1930 Уорд окончательно покинул свой пост и Форбс стал премьер-министром. Он также занял пост министра финансов.

Премьер-министр

Деятельность Форбса на посту премьер-министра описывалась как «апатичная и фаталистическая» реакция на события, кроме того он не проявил дальновидности и целеустремлённости. Оппоненты также, критиковали его зато, что он слишком прислушивается к советам своих друзей. Годы депрессии оказались сложным временем для множества правительств по всему миру, и его сторонники утверждают, что он сделал все возможное в условиях кризиса.

Правительство Форбса подало первые признаки нестабильности, когда ем отказало в поддержке Лейбористская партия. Лейбористы выразили недовольство многими экономическими мерами правительства — Форбс предложил им сократить дефицит бюджета и стимулировать экономику, но лейбористы заявили, что эти меры наносят ненужный ущерб интересам бедных граждан. Форбс скрепя сердце принял поддержку Реформистской партии, которая теперь опасалась растущей популярности лейбористов.

В конце 1931 года Форбс предложил создать «большую коалицию» Объединённой, Реформистской и Лейбористской партий для решения экономических проблем страны. На объединительной конференции он сказал, что не сможет провести мер, которые он считает необходимыми, без широкой поддержки. Лейбористы отказались присоединиться к коалиции, но лидер реформистов Гордон Коутс (подталкиваемый отвечающим за финансовую политику реформистов Уильям Дауни Стюарт) в конечном итоге согласился.

На выборах 1931 года коалиция Объединённой и Реформистской партии показала хороший результат, получив 51 место. Форбс сохранил пост главы правительства, но уступил пост министра финансов Уильяму Дауни Стюарту, однако некоторые стали полагать, что дает слишком много полномочий Коутсу и что Форбс готов выполнять требования Коутса. Это мнение усилилось, когда Коутс и Стюарт разошлись по вопросам финансовой политики, и хотя было известно, что Форбс поддерживает предложения Стюарта, он публично поддержал Коутса, и Стюарт подал в отставку.

Коутс заменил Стюарта на посту министра финансов и получил еще больше влияния в коалиции, Стюарт заметил по этому поводу, что: «Премьер-министр слишком пассивен, а министр финансов слишком активен». Вместе с тем, и Форбса, и Коутса все сильнее обвиняли в продолжающихся экономических проблемах страны, и им не удалось избежать публичного осуждения. На выборах 1935 года Лейбористская партия разгромила правительственную коалицию, получив 55 мест против 19 у коалиции.

После отставки

К 1935 году Форбс всё сильнее уставал от политики, написав, что он согласен с определением Дауни Стюарта о его профессии: «рабство, ошибочно называемое властью». Тем не менее Форбс с неохотой позволил своим коллегам избрать себя лидером оппозиции и в мае 1936 года возглавил Национальную партию (созданную на базе Объединённой и Реформистской) до декабря того же года, когда его сменил Адам Гамильтон. Обе партии считали лидерство Форбса временной мерой, поскольку было очевидно его желание оставить публичную жизнь, а его последняя должность была лишь политическим долгом.

Форбс оставался депутатом парламента до 1943 года. Он отказался от обычного награждения рыцарским званием. В 1947 году он скончался на своей ферме Кристалл-Брук около Чевиота.

Память Форбса была увековечена созданием Мемориальной библиотеки Джорджа Форбса, являющейся частью Университета Линкольна около Крайстчерча.

Дополнительная литература

Труды Форбса

• Forbes, George W. (1930), Some problems of production and distribution within the British Empire / address by G.W. Forbes, London, [England]: Empire Parliamentary Association 

Литература о Форбсе

• "Architectural competition", Journal of the NZ Institute of Architects Т. 23 (8): 201, 1956 
• Burns, M. M.; Wilson, F. Gordon & Muston, Ronald C. (1957), "The George Forbes Memorial Library", Journal of the NZ Institute of Architects Т. 24 (3): 70–74 
• Carr, Clyde (1936), Politicalities, Wellington, [N.Z.]: National Magazines, сс. 50–52 

1. перенаправление Ш:Книга:Те Ара

• Gardner, William J., [www.dnzb.govt.nz/ 'Forbes, George William 1869-1947'. Dictionary of New Zealand Biography, updated 22 June 2007], <www.dnzb.govt.nz/>. Проверено 17 мая 2008. 
• Nelson, Olaf F. (1932), The situation in Samoa: Mr. Nelson meets Mr. Forbes: a record of the interview, Auckland, [N.Z.]: National Printing 
• Wilson, John (18 October 1993), "Cheviot's jolts and ballots", Christchurch Press: 25 

Ссылки

• [www.dnzb.govt.nz Новозеландский биографический Словарь] (см. «Forbes, George William»)
• [www.teara.govt.nz/1966/F/ForbesGeorgeWilliam/ForbesGeorgeWilliam/en Encyclopaedia of New Zealand 1966 (George William Forbes)]

Отрывок, характеризующий Форбс, Джордж Уильям

– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.