Форд, Джон (драматург)
| Джон Форд | |
| англ. John Ford | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Жанр: | |
Джон Форд (англ. John Ford; 17 апреля 1586, Девон — 1639, Лондон) — один из крупнейших английских драматургов шекспировской плеяды.
Биография
Юрист по профессии, он получил хорошее классическое образование в Оксфорде. Дебютировал как поэт, автор поэм, элегий и сонетов (элегия «Памятник славы» — «Fames Memorial», 1606, и др.). Первые драмы, как это было обычно в тот период, Форд написал в сотрудничестве с другими драматургами: трагедию «Матереубийца» (A late murther of the sonne upon the mother, зарег. 1624) совместно с Уебстером, трагикомедию «Бристольский купец» (The bristowe merchant, зарег. 1624) — с Деккером, с ним же и Роули (Rawley) трагикомедию «Эдмонтонская ведьма» (The witch of Edmonton, ок. 1621, напеч. 1658); вместе с Деккером Фордом была написана «маска» «Любимец солнца» (The sun’s darling, A moral masque, 1624, напечатана 1656).
Первой самостоятельной пьесой Форда была трагедия «Меланхолия влюблённого» (The lover’s melancholy, пост. 1628, напеч. 1629), отличающаяся запутанной и сложной интригой. Интермедия «Аллегория меланхолии», включённая в пьесу, написана под влиянием «Анатомии меланхолии» Бартона (Burton), а вся трагедия носит следы подражания «Гамлету» Шекспира. Следующая трагедия Форда «Разбитое сердце» (The broken heart, напечат. 1633) отличается ещё более сложной интригой, тремя переплетающимися сюжетными линиями; пьеса прославляет мужество спартанской царевны Каталанты.
Теме ревности посвящена трагедия «Жертва любви» (Loves sacrifice, напечат. 1633), в которой сказывается сильное влияние шекспировского «Отелло». Лучшая трагедия Форда являлась «Жаль, что она развратница» ('Tis Pity She’s a Whore, напечат. 1633), где он с гуманистических позиций оправдывает женщину, греховно полюбившую своего брата, что приводит к гибели обоих. В исторической хронике «Перкин Варбек» (The chronicle historie of Perkin Warbeck", напечат. 1634) с большой художественностью разрабатывалась история самозванца Варбека, борющегося против Генриха VII.
Комедии Джона — «Вымыслы целомудрия и благородства» (The fancies, chaste and noble, напечат. 1638) и «Испытание леди» (The ladies triall, пост. 1638, напечат. 1639) — менее значительны.
Характеры трагедий Форда очерчены ярко и сильно; они показывали умение изображать человеческую психологию. Композиционное мастерство Форда, напряжённое действие его драм позволяли ему занять крупное место в истории английской драмы. Чрезмерная усложнённость интриги, проникновение романтических элементов, отказ от локализации, сказывающиеся в творчестве Форда, характерны как проявление начавшегося упадка елизаветинской драмы этого периода.
Экранизации
Напишите отзыв о статье "Форд, Джон (драматург)"
Литература
- [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/leb/leb-8071.htm Форд Джон] — статья из Литературной энциклопедии 1929—1939
В статье использован текст из Литературной энциклопедии 1929—1939, перешедший в общественное достояние, так как он был опубликован анонимно, и имя автора не стало известным до 1 января 1992 года.
|
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Форд, Джон (драматург)
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
