Фортуна

Фортуна

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Форту́на (лат. Fortuna) — древнеримская богиня удачи. Отождествлялась с древнегреческой Тюхе.

Именем богини назван астероид (19) Фортуна

Происхождение

Культ Фортуны — один из самых старых, заимствованных Римом культов италийского происхождения (новенсилы, лат. di novensidenses). Римское предание содержит ясное представление только о поздней Фортуне, тождественной Тюхе и приписывает введение культа любимцу счастья, бывшему рабу Сервию Тулию. Древнейшее, первоначальное значение богини с трудом поддаётся определению.

На основании характера праздника Fortis Fortunae и времени его проведения (24 июня) делались выводы, что первоначальное значение богини было земледельческое — обоготворение случайности, непредвиденного стечения обстоятельств, которые играют такую важную роль в жизни земледельца.

Культ

Праздник Fortis Fortunae был связан с земледелием и отмечался 24 июня. Другой характер имеет Фортуна скотного рынка; её тесная связь и соседство с Матер Матута (лат. Mater Matuta) позволяют думать, что, как и Матута, она была богиней-покровительницей женщин; на это же указывает и смешение её с Пудицитией (лат. Pudicitia), и обычай невест приносить в дар этой Фортуне Девической (лат. Fortuna virginalis) свои девические платья. Той же богине посвящён был другой храм на Латинской дороге, основанный, по преданию, Кориоланом, где богиня почиталась под именем Фортуны Женской (лат. Fortuna muliebris) . Такое же отношение к женщинам видно и в культе Фортуны Мужской (лат. Fortuna virilis), которой молились 1 апреля женщины низших классов в мужских банях; празднество её совпадало с праздником в честь Венеры. Таким образом, наряду с богиней-покровительницей чистоты и целомудрия, она покровительствовала противоположным качествам женской природы.

Культ Фортуны заимствован был, вероятно, из Лация, где издревле славились её храмы в Анции и Прэнесте. Особенно знаменита была прэнестинская богиня, прозванная Primigenia, то есть перворожденная дочь Юпитера. Эта чуждая латинской религии идея филиации есть, вероятно, результат иноземного, может быть греческого влияния. Характер богини, как покровительницы женщин и их плодовитости, сказывается в посвящении ей надписей матронами, просящими детей, и в изображении богини с двумя младенцами у грудей, подобно аналогичной богине в Капуе и ряду других, особенно галльских и германских божеств сходного значения. Отличительной чертой прэнестинского культа были предсказания, которые давала богиня; они записывались на палочках дубового дерева, вынимавшихся как жребий (sortes). Эта опять-таки чуждая старолатинским религиозным воззрениям черта повела к тому, что культ прэнестинской богини поздно проник в Рим.

Publica p(opuli) R(omani) было эпитетом и богинь двух других храмов, что даёт право заключить, что культ прэнестинской богини перешёл в культ богини-покровительницы счастья римского народа. Культ богини счастья вскоре дифференцировался на сотни и тысячи отдельных культов. Боги-покровители определённых лиц, групп, учреждений, дней, времён года и т. п., тысячи римских гениев и персонификаций разделили общее понятие счастья и удачи на тысячи мелких частей.

В виду способности этого божества к дифференциации, наряду с преобладанием в обществе чисто материальных интересов, Фортуна делается наиболее популярной богиней римского Пантеона и почитается под тысячами имен и прозвищ. Характерны в этом отношении слова Плиния Старшего: «по всему свету, повсюду во все часы дня голоса всех призывают и называют одну Фортуну, её одну обвиняют, привлекают к ответственности, о ней одной думают, её одну хвалят, её одну уличают. С бранью почитают её изменчивую, многие считают её слепой, бродячей, непостоянной, неверной, вечно меняющейся, покровительницей недостойных. Ей насчёт ставится и дебет и кредит, и во всех расчётных книгах смертных она одна занимает и ту, и другую страницу».

Ей посвящаются тысячи алтарей и капелл по всей римской империи; её изображение появляется в домашних святилищах, на монетах и ещё чаще на предметах промышленности и домашнего обихода; она преобладает, вместе с Меркурием — таким же богом материальной выгоды и удачи — на резных камнях, на свинцовых марках самого разнообразного назначения, на лампах, копилках, сосудах ежедневного употребления и так далее. Популярности богини содействует и то, что она входит, как официальная составная часть, в культ императоров, под именем Фортуна Augusta, наряду с гением Августа; в Помпеях и других местах ей в первые времена империи посвящаются храмы. В Риме особым почитанием со времени возвращения Августа с Востока в 19 г. до н. э. пользуется Г. Redux. Культ Фортуны сохраняет своё официальное значение и после Августа, до поздних времён империи. Изображается Фортуна обыкновенно в виде одетой женщины, опирающейся одной рукой на колесо, а другой держащей рог изобилия. Иногда она представлена стоящей на шаре или упирающей в него свой главный атрибут — колесо. Дифференциация характеризуется присоединением атрибутов, например, корабельного носа (F. navalis).

Изображению Фортуны приспособляется к целому ряду персонификаций, стоящих с нею в более или менее тесной связи: Felicitas, Hilaritas, Concordia, Fides и др. так или иначе примыкают к её типу. В силу всеобъемлющего её значения с нею легко сливаются другие божества; так Фортуна сливается с Изидой, завоёвывающей себе в Риме, начиная с I в., огромную популярность; появляется даже прямое олицетворение её всеобъемлемости — культ F. Panthea. Ср. Preller, «Romische Mythologie» (II, 179 и сл.); Peter и Drefler у Roscher’a, «Lexicon der Mythologie» (I, 1503—1558); Wissowa, «Romische Religion and Kultus» (206 и сл.).

Храмы

Древнейшими храмами её были fanum Fortis Fortunae и aedes Fortunae, на Бычьем форуме (forum boarium) в Риме. Первый храм Fortuna primigenia посвящён был, в 194 г. до н. э., на Квиринале; вскоре тут же возникли ещё один храм той же богини и храм Fortuna publica, поэтому местность стала называться ad tres Fortunas.

Около 101 в Риме был построен храм Фортуны huiusce diei — божества, гарантирующего счастливый исход данного дня; ещё раньше, в 180 г., посвящён был диктатором Кв. Фульвием Флакком храм Фортуны equestris богине — покровительнице римской конницы, в память счастливой кавалерийской атаки в кельт Иберской войне 180-го г.

Литература

• Кудрявцев О. Ф. Античные представления о Фортуне в ренессансном мировоззрении // Античное наследие в культуре Возрождения. М.: 1984. С. 50-57.
• Уколова В. И. [ec-dejavu.ru/f-2/Fortuna.html Фортуна в мире западного Средневековья]. [www.webcitation.org/6CVH4zOpV Архивировано из первоисточника 28 ноября 2012]. // Вестник истории, литературы, искусства. Т. 1. 2005 С. 174—184.
• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Фортуна

Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.