Фортун Гарсес
| Фортун Гарсес исп. Fortún Garcés | ||
| ||
|---|---|---|
| 882 — 905 | ||
| Предшественник: | Гарсия II Хименес | |
| Преемник: | Санчо I Гарсес | |
| Вероисповедание: | Христианство | |
| Рождение: | около 830 | |
| Смерть: | 906 | |
| Род: | Ариста | |
| Отец: | Гарсия I Иньигес | |
| Мать: | Ория из Бану Каси | |
| Супруга: | Ория Наваррская | |
| Дети: | сыновья: Иньиго, Аснар, Веласко и Лопе дочь: Онека | |
Форту́н Гарсе́с Монах[1] (исп. Fortún Garcés) (около 830—906) — король Памплоны (Наварры)[2] (882—905). Старший сын короля Гарсии I Иньигеса, последний представитель династии Ариста на престоле Наварры.
Содержание
Биография
В 860 году, во время захвата Памплоны войском эмира Кордовы Мухаммада I, Фортун был пленён и доставлен вместе со своей семьёй в Кордову. Здесь Фортун Гарсес находился на положении почётного пленника. Его дочь, Онека Фортунес, в 863 году стала женой будущего эмира Абдаллаха ибн Мухаммада и родила от него сына, Мухаммада ибн Абдаллаха. Предполагается, что в 870 году, когда Фортун ещё находился в плену в Кордове, умер король Памплоны Гарсия I Иньигес (часть историков предполагает, что он прожил до 882 года) и королём стал представитель династии Хименес, правивший в Сангуэсе («другой части королевства», по словам «Кодекса Роды») Гарсия II Хименес, соединивший в своих руках управление всеми частями королевства. Только в 880 году Фортуну Гарсесу удалось освободиться из плена и вернуться в Наварру. Вместе с ним вернулась на родину и его дочь Онека.
Прибыв в Памплону, Фортун Гарсес был назначен королём Гарсией II соправителем, получив в управление одну из частей королевства. В произошедшей в 882 году битве при Айбаре между наваррцами и союзным им мусульманским мятежником Умаром ибн Хафсуном с одной стороны и эмиром Кордовы Мухаммадом I с другой, Гарсия II Хименес[3] погиб и Фортун был провозглашён новым королём Памплоны. Сына погибшего короля, Иньиго II Гарсеса, он назначил своим соправителем, вероятно, передав ему владения его отца в Сангуэсе. Весь период их совместного правления между двумя наваррскими правителями сохранялись дружественные отношения.
От правления Фортуна Гарсеса до нас дошли первые документы, в которых вместо титула «король Памплоны» употреблён титул «король Наварры», однако подлинность этих хартий вызывает серьёзные сомнения. Считается, что первые достоверные документы с подобным титулом относятся к правлению преемника короля Фортуна.
В первой половине правления Фортуна Гарсеса Наварра несколько раз подвергалась нападениям со стороны мусульман: в том числе, летом 888 года эмир Кордовы ал-Мунзир лично возглавлял поход на Памплону. Правители христианских государств Пиренейского полуострова и их союзники из числа мусульман, недовольных правлением эмиров Кордовы, пытались скоординировать свои усилия для борьбы против общих врагов: в 893 году в Арагоне состоялась встреча, на которой присутствовали король Фортун Гарсес, граф Арагона Галиндо II Аснарес, граф Галисии Альфонсо, герцог Гаскони Гарсия II Санш, граф Пальярса и Рибагорсы Рамон I, а также бунтовавшие против эмира Кордовы вали Туделы Мухаммад I ибн Лубб из семьи Бану Каси[4] и вали Уэски Мухаммад ал-Тавиль.
Примирение в 898 году союзников Наварры, семьи Бану Каси, с эмиром Кордовы заставило Фортуна Гарсеса искать более тесного союза с самым сильным на тот момент христианским государством Пиренейского полуострова, королевством Астурия. В 899 или 900 году на границе двух государств состоялась встреча королей Фортуна и Альфонсо III Великого, на которой, по сообщениям астурийских исторических хроник, король Наварры признал себя вассалом короля Астурии. В 900 году соединённое астурийско-наваррское войско во главе с обоими королями вторглось во владения мусульман, но около города Тудела потерпело сокрушительное поражение от главы Бану Каси Лубба II ибн Мухаммада. В течение следующих четырёх лет Лубб ибн Мухаммад совершил несколько успешных походов против христиан. Особенно разорительными были нападения, совершённые им на Наварру. Они заставили короля Фортуна примириться с Кордовским эмиратом и заключить союз с Бану Каси. Однако это встревожило христианских соседей Наварры, которые многие годы вели войну с мусульманами. Создалась коалиция из противников Фортуна Гарсеса, в которую вошли один из членов семьи Хименес, Санчо Гарсес, король Астурии Альфонсо III Великий и граф Пальярса и Рибагорсы Рамон I. Союзники в 905 году напали на Памплону, убили в Лиедене сына короля Иньиго II, Гарсию Иньигеса, свергли королей Фортуна Гарсеса и Иньиго II Гарсеса и возвели на престол Санчо I Гарсеса. Фортун был заключён в монастырь Сан-Сальвадор-де-Лейре, где на следующий год умер.
Король Фортун Гарсес, согласно основному источнику по ранней истории Наварры, «Кодексу Роды», был с около 845 года женат на Ории (Ауреи), родители которой точно неизвестны (возможно, что она была из семьи Бану Каси). Детьми от этого брака были:
- Онека Фортунес (род. ок. 850 года) — 1-й брак (863—880): эмир Кордовы Абдаллах ибн Мухаммад (умер в 912); 2-й брак (с 880 года): сеньор Ларрауна Аснар Санчес
- Иньиго Фортунес (умер после 905 года) — женат на Санче, дочери короля Памплоны Гарсии II Хименеса
- Аснар Фортунес
- Веласко (Бласко) Фортунес
- Лопе Фортунес — к нему возводили своё происхождение представители знатного испанского рода Суньига.
Напишите отзыв о статье "Фортун Гарсес"
Примечания
- ↑ Также известен под прозвищами Одноглазый, Кордовец и Униженный
- ↑ В документах IX — начала X веков правители государства басков употребляли титул «граф (или король) Памплоны», после разрушения Памплоны маврами в 924 году и перенесения столицы в Нахеру — «король Нахеры и Памплоны». Титул «король Наварры», впервые упоминаемый в хартиях короля Санчо I Гарсеса, стал постоянно использоваться только после восхождения на престол королей из Шампанской династии (XIII век). Однако в русскоязычной исторической литературе титул «король Наварры» принято использовать в отношении всех монархов этого государства.
- ↑ По другим данным это был король Гарсия I Иньигес.
- ↑ В документе о встрече он назван «Мухаммад из Вальтьерры».
Ссылки
- [www.covadonga.narod.ru/Navarra.html Наварра]. Проверено 15 января 2012. [www.webcitation.org/65eT2FmkM Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
- [www.fmg.ac/Projects/MedLands/NAVARRE.htm#_Toc206999117 Navarre, kings] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 15 января 2012. [www.webcitation.org/65QCGWSJR Архивировано из первоисточника 13 февраля 2012].
- [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/mittelalter/koenige/navarra/fortun_garces_koenig_925.html Fortun Garces] (нем.). Genealogie Mittelalter. Проверено 15 января 2012. [www.webcitation.org/66Ar51J59 Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].
Литература
- Корсунский А.Р. История Испании IX—XIII веков. — М.: Издательство «Высшая школа», 1976. — 239 с.
- Альтамира-и-Кревеа Р. История средневековой Испании. — СПб.: Издательство «Евразия», 2003. — 608 с. — ISBN 58071-0128-6.
- García Prado. El Reino de Nájera // Historia de La Rioja. Edad Media. — Logroño: Edita Caja Rioja, 1983. — Т. II.
Отрывок, характеризующий Фортун Гарсес
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
