Форт Рамнагар

Форт Рамнагар расположен на противоположном от города Варанаси берегу Ганги. От города к крепости и окружающему её одноименному городку протянут понтонный мост.

Форт был построен в первой четверти 18 в. раджой Балвант Сингхом как резиденция правителей области Бенарес, известных под титулом Каши Нареш.

В Империи Великих Моголов Варанаси являлся одной из важных провинций. В 18 в. империя вошла в фазу дезинтеграции, и в правление императора Мохаммеда Шаха амибициозный сын крупного землевладельца, Балвант Сингх, принял титул махараджи Бенареса, или Каши Нареш. При этом он признавал верховную власть наваба Авадха, который, в свою очередь, номинально подчинялся могольскому императору в Дели. Махараджи Варанаси стремились к укрпелению своей власти в регионе до 1775 г., когда наваб Асаф-уд-Даула был вынужден передать Варанаси британской Ост-Индской компании.

В 1910 г. Бенарес получил статус самостоятельного штата со столицей в Рамнагаре, и когда Индия получила независимость в 1947 г., Бенарес присоединился к Индийскому Союзу.

Крепость Рамнагар выстроена из светлого песчаника в типичном могольском стиле с резными балконами, живописными павильонами.

В крепостной черте расположен индуистский храм Вьясы. По преданию, на этом месте мудрец обитал после того, как Шива изгнал его из Варанаси.

Часть крепостных сооружений используется в качестве исторического музея, в котором представлены оружие, предметы быта королевской семьи. В музее также хранятся коллекция редких рукописей, одна из которых принадлежит перу Тулсидаса. Многие книги проиллюстрированы миниатюрами в могольском стиле.

Часть форта используется в личных целях королевской семьей и закрыта для посещения туристами.

Отрывок, характеризующий Форт Рамнагар

– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.