Фосфорные боеприпасы

Фо́сфорные боеприпа́сы — тип зажигательных боеприпасов, снаряжённых белым фосфором или зажигательными веществами на основе белого фосфора в смеси с другими веществами. Белый фосфор и зажигательные вещества на основе белого фосфора относятся к группе самовоспламеняющихся зажигательных веществ, горящих с использованием кислорода воздуха.

Типы фосфорных боеприпасов

Существуют различные виды фосфорных боеприпасов, в том числе:

• авиабомбы;
• авиабаки
• артиллерийские снаряды;
• ракеты и реактивные снаряды;
• миномётные мины;
• ручные гранаты.

Кроме того, известны случаи применения минно-взрывных устройств, снаряженных твёрдыми зажигательными веществами (в том числе, фосфором) или их смесью с горючим, однако такие конструкции являлись самодельными и на вооружение в качестве штатных образцов не принимались.

Помимо самодельных фугасов, которые изготавливали непосредственно в войсках, в США был создан предназначенный для серийного производства зажигательный фугас XM-54, снаряженный пластифицированным белым фосфором.

В ФРГ были разработаны зажигательно-дымовые патроны DM-24 и DM-34, снаряженные красным фосфором с добавлением порошкообразного магния.

Во второй половине XX века основным типом фосфорных боеприпасов становятся боеприпасы, снаряженные пластифицированным белым фосфором (с добавлением синтетического каучука), которые со временем вытесняют боеприпасы, снаряженные белым фосфором.

Кроме того, белый фосфор может использоваться в качестве воспламенителя или усилителя зажигательного действия в боеприпасах с комбинированным зарядом из фосфора и других зажигательных веществ или горючего (в качестве примера можно привести напалмовые зажигательные авиабомбы США, применявшиеся в ходе войны во Вьетнаме, отдельные типы авиабомб содержали до 30 % белого фосфора).

Белый фосфор метастабилен, однако вследствие малой скорости превращения может сохраняться практически неограниченное время при нормальных условиях.

Белый фосфор самовоспламеняется при температурах 34 — 40 °C, поэтому фосфорные боеприпасы требовательны к условиям хранения.

Действие

При горении белый фосфор развивает температуру до 1300 °C. Температура горения фосфорных боеприпасов зависит от ряда условий (тип используемых боеприпасов, температура и влажность воздуха и т. д.) и составляет 900—1200 °C. Температура горения зажигательных боеприпасов с зарядом из белого фосфора и горючего вещества составляет 800—900 °C. Горение сопровождается обильным выделением густого едкого белого дыма и продолжается до тех пор, пока весь фосфор не выгорит или пока не прекратится доступ кислорода.

Фосфорные боеприпасы наносят урон открыто расположенной и укрытой живой силе и выводят из строя технику и вооружение. Также, использование фосфорных боеприпасов приводит к возникновению пожаров и отдельных очагов возгораний, которые отвлекают силы и средства на их тушение, наносят дополнительный материальный ущерб, затрудняют перемещения, ограничивают видимость, при этом образующиеся в очагах пожара удушливые и ядовитые газы становятся дополнительным поражающим фактором.

При попадании на кожу человека горящий белый фосфор вызывает тяжёлые ожоги.

Белый фосфор является ядовитым, смертельная доза для человека составляет 0,05 — 0,15 грамм. Белый фосфор хорошо растворяется в жидкостях организма и при попадании внутрь быстро всасывается (красный фосфор нерастворим и потому сравнительно малоядовит).

Острое отравление наступает при вдыхании паров белого фосфора и (или) при попадании их в желудочно-кишечный тракт. Отравление характеризуется болями в животе, рвотой светящимися в темноте рвотными массами, издающими запах чеснока, поносом. Ещё одним симптомом острого отравления белым фосфором является сердечная недостаточность.

Применение фосфорных боеприпасов оказывает деморализующее психологическое воздействие.

Международные соглашения, определяющие порядок применения фосфорных боеприпасов

Разработка, испытания, транспортировка, торговля, применение и утилизация фосфорных боеприпасов производятся с учётом ряда международных соглашений и договоров, среди которых:

• Санкт-Петербургская декларация «Об отмене употребления взрывчатых и зажигательных пуль» 1868 года
• Дополнительные протоколы 1977 года к Женевской конвенциим о защите жертв войны 1949 года, запрещающие применение боеприпасов с белым фосфором, если гражданские лица попадают вследствие этого в опасность. США и Израиль не подписали.
• Протокол III к «Конвенции о конкретных видах обычного оружия» (1980) (en) («Конвенция о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие»)

На международном уровне, попытки ограничить использование химического и зажигательного оружия в ходе войн и военных конфликтов были предприняты на рубеже 1920-х-1930-х годов, в ходе работы конференции по сокращению и ограничению вооружений Лиги наций. Намерение было зафиксировано в тексте резолюции конференции, разработанной 9 июля 1932 года и принятой 23 июля 1932 года. Однако осложнение международной обстановки в середине 1930-х годов стало причиной прекращения работы конференции в январе 1936 года

Боевое применение

В XIX веке белый фосфор применялся ирландскими борцами за независимость в борьбе против английского режима.

Фосфорные боеприпасы (в том числе, ракеты, ручные гранаты, артиллерийские снаряды и авиабомбы) применялись во время Первой мировой войны.

• так, немцы использовали зажигательные ракеты (получившие у солдат неофициальное название «Brennende Zwiebel»), но широкого распространения они не получили
• снаряженные фосфором артиллерийские снаряды имели более широкое применение, но не являлись единственным типом зажигательных снарядов
• в 1916 году на вооружение британских войск поступили зажигательные гранаты, снаряжённые белым фосфором.

В ходе войны в Чако военнослужащие боливийской армии применяли снаряженные белым фосфором зажигательные ручные гранаты бельгийского производства.

Фосфорные боеприпасы (в том числе, артиллерийские снаряды и авиабомбы) применялись во время Второй мировой войны

• так, на вооружении люфтваффе находилась 185-кг авиабомба Brand C 250 A, снаряженная 65 кг белого фосфора

В ходе войны в Корее были отмечены случаи применения американскими и южнокорейскими войсками управляемых по проводам противопехотных огневых фугасов в виде наполненной напалмом металлической ёмкости (закрытые жестяные банки, бидоны, металлические термосы), вышибного заряда взрывчатки с электродетонатором и фосфорной гранаты M-15 американского производства, в которую вместо штатного взрывателя был вставлен электродетонатор. Граната применялась для воспламенения горючей смеси.

В ходе войны во Вьетнаме вооружённые силы США применяли фосфорные боеприпасы, в том числе авиабомбы и зажигательные гранаты M34 White Phosphorous grenade, снаряженные белым фосфором.

В ходе Ливанской войны фосфорные боеприпасы применялись вооружёнными силами Израиля (в частности, в 1982 году 155-мм артиллерийские снаряды, снаряжённые белым фосфором, применялись ЦАХАЛ во время осады Бейрута).

Никарагуанские «контрас» неоднократно применяли мины и ручные гранаты американского производства, снаряжённые белым фосфором:

• в апреле 1984 года в районе порта Блуфилдс при попытке установить мины, снаряжённые белым фосфором, подорвались два диверсанта «контрас»;
• в начале июня 1985 года около 70 «контрас» остановили и захватили шедшее по реке Эскондидо пассажирское судно «Блуфилдс экспресс». Поскольку пятеро военнослужащих СНА, обеспечивавших охрану рейса, забаррикадировались в трюме и машинном отделении, и не позволили увести судно по реке, «контрас» сожгли теплоход американскими фосфорными гранатами (убытки от потери судна составили 500 тыс. долларов США);
• в сентябре 1985 года «контрас» сожгли гранатами с белым фосфором зерновой склад-элеватор в посёлке Палакагуина, где находились 130 тонн риса, фасоли и кукурузы

Во время оккупации Кампучии в 1980-х годах Вьетнамская народная армия применяла фосфорные боеприпасы против «красных кхмеров». Белым фосфором снаряжались неуправляемые ракеты и гранаты, которыми вьетнамская авиация атаковала наземные цели.

Во время осады Сараево фосфорные снаряды применялись артиллерией боснийских сербов. В 1992 году такими снарядами было сожжено здание Института востоковедения, в результате чего погибло множество исторических документов.

В ходе войны в Ираке фосфорные боеприпасы применялись вооружёнными силами США в 2003 году во время наступления на Багдад в районе города Эн-Насирия и в 2004 году в сражении за Фаллуджу.

В июле-августе 2006 года, в ходе Второй ливанской войны израильская армия применяла фосфорные боеприпасы (в частности, артиллерийские снаряды и авиабомбы с белым фосфором) по территории Ливана. В дальнейшем, Израиль отрицал использование шариковых бомб и фосфорных боеприпасов — вплоть до тех пор, когда их применение не было доказано военными экспертами UNIFIL. Президент Ливана Эмиль Лахуд выступил с заявлением, что в результате применения израильтянами фосфорных снарядов были ранены мирные жители. После этого представитель правительства Израиля выступил с заявлением, что фосфорные снаряды применялись «только по военным объектам». Министр по связям с кнессетом Яаков Эдри сообщил, что применение фосфорных боеприпасов Израилем не является нарушением норм международного права, поскольку Израиль и США не подписывали третий протокол Женевской конвенции 1983 года.

В 2009 году в ходе операции «Литой свинец» израильская армия использовала фосфорные боеприпасы в секторе Газа. В основном, применялись 155-мм снаряды с белым фосфором, по меньшей мере один раз использовались миномётные мины. Позднее министерство иностранных дел Израиля выступило с заявлением, что в секторе Газа израильская армия применяла дымовые боеприпасы, содержащие белый фосфор, допускаемые международным законодательством при применении против военных объектов.

В 2009—2012 годы палестинские террористы, обстреливающие территорию Израиля из сектора Газа, в ряде случаев применяли ракеты, снаряженные белым фосфором.

В 2016 году американские войска использовали боеприпасы с белым фосфором в операциях против группировки "Исламское государство" в Ираке.

Защита от фосфорных боеприпасов

Защита от фосфорных боеприпасов основана на общих принципах защиты от зажигательного оружия.

Опыт войн 1950-х-1980-х годов на Ближнем Востоке и в Юго-Восточной Азии, в ходе которых применялись фосфорные боеприпасы, свидетельствует, что эффективность любого зажигательного оружия значительно снижается в случаях, когда люди, находящиеся в зоне применения этого оружия обладают знанием о поражающих факторах этого оружия, умеют правильно защищаться от них, вести борьбу с огнём, сохраняют спокойствие, дисциплину и морально-психологическую устойчивость. Паника является фактором, способным увеличить количество жертв.

Тушение фосфорных боеприпасов производится большим количеством воды либо сульфатом меди, в дальнейшем место тушения следует засыпать большим количеством влажного песка. При отсутствии песка место тушения следует засыпать сухой землёй.

Литература и источники

• Дж. Ван Везер. Фосфор и его соединения. / пер. с англ., под ред. к. т. н. А. И. Шерешевского. М., Издательство иностранной литературы, 1962.
• Т. Я. Арьев. Термические поражения. Л., «Медицина», 1966—704 стр.
• полковник В. Семенюта. Зажигательные средства и защита от них // "Военный вестник", № 1, 1968. стр.45-47
• генерал-майор технических войск Г. Дедовиков. Защита от зажигательных средств // "Военный вестник", № 5, 1968. стр.95-101
• майор А. Вальков. Наглядно обучаем защите от зажигательных средств // "Военный вестник", № 8, 1968. стр.108
• полковник С. Калиновский. Обучение офицеров защите от зажигательных средств // "Военный вестник", № 9, 1968. стр.108-111
• И. Д. Грабовой. Действия войск в условиях массовых пожаров. М., 1969.
• Л. И. Мотовиловец, В. А. Тарасенков. Зажигательные средства и защита от них. Л., 1970.
• Защита от оружия массового поражения. изд. 2-е. М., 1971.
• Методы оказания экстренной помощи больным с термической травмой. / колл. авт., редколл. гл. ред. Л. И. Герасимов. М., НИИСП, 1988.
• С. К. Боенко, С. А. Полищук, В. И. Родин. Поражения дыхательных путей у обожжённых. Киев, «Здоров’я», 1990—134 стр.
• О применении оружия массового поражения в иракском городе Фаллуджа // «Зарубежное военное обозрение», № 11 (812), ноябрь 2014. стр.104-105

Отрывок, характеризующий Фосфорные боеприпасы

– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.