Фрай, Дуайт
| Дуайт Фрай | |
| Dwight Frye | |
 | |
| Имя при рождении: |
Дуайт Илифф Фрай |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1922 — 1943 |
Дуайт Илифф Фрай (англ. Dwight Iliff Frye; 22 февраля 1899 — 7 ноября 1943) — американский актёр театра и кино, наиболее известный по ролям в таких классических фильмах ужасов, как «Дракула», «Франкенштейн» и «Невеста Франкенштейна».
Содержание
Биография
Фрай родился в Салине, Канзас. В 1931 году он сыграл сумасшедшего Ренфилда в фильме Тода Броунинга «Дракула». Позднее в том же году Фрай сыграл горбатого помощника Фрица в фильме «Франкенштейн» (этого персонажа часто ошибочно путают с Игорем, сыгранным Белой Лугоши в картине «Сын Франкенштейна»).
Наиболее заметную роль Дуайт Фрай сыграл в 1933 году в фильме «Вампир», совместно с Лайонелом Этуилом, Мелвином Дугласом и Рэй Фэй. В 1935 году Фрай снялся в продолжении фильма 1931 года «Невеста Франкенштейна», где исполнил роль Карла. Но, многие сцены с его участием были вырезаны из окончательной версии, и теперь они считаются утраченными[1].
В начале 1940-х годов Дуайт Фрай чередовал работу в кино и на сцене, появляясь в комедиях и мюзиклах. В 1924 году он сыграл сына в сатирической трагикомедии итальянского драматурга Луиджи Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора».
Дуайт Фрай умер от острого инфаркта миокарда во время поездки в автобусе в Голливуде, Калифорния[1]. Был похоронен на кладбище Форест-Лаун в Глендейле, Калифорния.
Фильмография
- Ворота в Ад (1930)
- Человек человеку (1930)
- Дракула (1931) — Ренфилд
- Франкенштейн (1931) — Фриц
- Человек-невидимка (1933) — репортёр
- Невеста Франкенштейна (1935) — Карл
- Человек в железной маске — слуга
- Сын Франкенштейна (1939) — сельский житель
- Франкенштейн встречает человека-волка (1939) — Руди
Напишите отзыв о статье "Фрай, Дуайт"
Примечания
Ссылки
- [ibdb.com/person.php?id=41425 Дуайт Фрай] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
Отрывок, характеризующий Фрай, Дуайт
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
