Фракасторо, Джироламо
| Джироламо Фракасторо |
Джиро́ламо Фракасто́ро (Fracastorius, итал. Girolamo Fracastoro; 1478—1553) — венецианский врач, писатель и учёный-исследователь в области медицины, географии, математики и астрономии.
Содержание
Биография
Джироламо Фракасторо родился ок. 1478 года в городе Вероне, получил образование в Падуе. Среди школьных товарищей Фракасторо был Николай Коперник.
Фракасторо рано начал выделяться как способный врач, был назначен репетитором своих товарищей.
Литературная деятельность Фракасторо была весьма разнообразной. Несколько его «Диалогов» посвящено вопросам философии и психологии, писал о рефракции света, первым ввел в употребление термин «полюс» в применении к земле. Фракасторо отдал дань и художественной литературе, писал стихи и поэмы.
В своей основной работе «О контагии, о контагиозных болезнях и лечении» он предположил, что эпидемии вызываются крошечными частицами («семенами»), переносимыми от больного через прямой, непрямой (или даже зрительный) контакт. «Семена» в его терминах ближе к химическим или атомистическим элементам, чем к живым существам.
Сифилис получил своё название от поэмы Фракасторо «Сифилис, или О галльской болезни». Поэма повествует о том, как пастух по имени Сифилус разгневал богов Олимпа и был наказан ими ужасной болезнью, поразившей всё его тело сыпью, бубонами и язвами.
В 1546 году ввёл в медицину термин «инфекция».[1]
Полное собрание сочинений Фракасторо (Hieronymi Fracastorii Veronensis opera omnia) выходило трижды, в 1555, 1574 и 1584 гг. в венецианском издательстве Джунта и впоследствии неоднократно переиздавалось.
Лев Африканский посвятил свою книгу «Африка — третья часть света» Фракасторо, и в предисловии так отзывается о нём:
|
В медицине вы открыли причины заразных болезней и наилучшие и превосходные лекарства от них, — я уже не говорю о вашей божественной поэме «De Syphilide», которая хотя и была написана вами в юности и развлечения ради, тем не менее настолько полна прекрасными философскими и медицинскими идеями, так блестяще воплощена в божественных мыслях и так украшена разнообразными поэтическими цветами, что люди нашего времени, не сомневаясь, приравнивают её к античной поэзии и относят к таким произведениям, которые достойны жизни и чтения в течение бесчисленных столетий. | 
|
Джироламо Фракасторо умер 27 июля 1553 года в Аффи.
В родном городе учёному был установлен памятник. 
В 1935 г. Международный астрономический союз присвоил имя Фракасторо кратеру на видимой стороне Луны.
Работы
- Syphilidis, sive Morbi Gallici (1530)
- Di Vini Temperatura (1534)
- Homocentricorum sive de Stellis, de Causis Criticorum Dierum Libellus (1535)
- Homocentrica (1538)
- Syphilis sive de morbo gallico (1539, поэма)
- Naugerius sive de Poetica Dialogus (ca. 1540)
- De Contagione et Contagiosis Morbis (1546)
Напишите отзыв о статье "Фракасторо, Джироламо"
Примечания
- ↑ Поздеев Оскар Кимович. Глава 1. Ренессанс // Медицинская микробиология / под редакцией В.И. Покровского. — 2-ое изд. — Москва: ГЭОТАР-МЕД, 2004. — С. 10. — 768 с. — («XXI век»). — 1500 экз. — ISBN 5-9231-0429-6.
Литература
- Джироламо Фракасторо «О КОНТАГИИ, КОНТАГИОЗНЫХ БОЛЕЗНЯХ И ЛЕЧЕНИИ В ТРЕХ КНИГАХ» под ред. К. М. Быкова (1954)
- Джироламо Фракасторо. О сифилисе. Пер. с латинского. М. Медгиз, 1956 г.
- Иероним Фракасторий. Сифилис, или галльская болезнь (пер. с лат. А. И. Немченко) / Под ред. С. А. Монахова. – М.: «МЦ «Искусство и Образование», 2007. – 60 с., ил. ISBN 978-5-903-32303-6
- Монахов С. А. О галльской болезни почти пять столетий спустя // Росс. журн. кож. и вен. бол. – 2007. – № 4. – С. 86 – 87.
- Монахов С. А. Загадка Фракасторо // Росс. журн. кож. и вен. бол. – 2010. – № 6. – С. 69 – 70.
Отрывок, характеризующий Фракасторо, Джироламо
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
