Франкенвини (мультфильм)

Франкенвини
англ. Frankenweenie
Жанр	ужасы, комедия, Драма
Режиссёр	Тим Бёртон
Продюсер	Эллисон Эббейт, Тим Бёртон, Дерек Фрэй
Автор сценария	Джон Огаст, Тим Бёртон, Леонард Риппс
Роли озвучивали	Чарли Тахан Вайнона Райдер Кэтрин О'Хара Мартин Ландау Мартин Шорт Роберт Капрон Аттикус Шаффер
Композитор	Дэнни Эльфман
Оператор	Питер Сорг
Звукооператор	Дэнни Эльфман
Студия	Walt Disney Pictures
Страна	США США
Длительность	87 мин.
Премьера	20 сентября 2012 (Fantastic Fest)
Бюджет	39 млн $
Сборы	81 491 068 $
IMDb	ID 1142977

«Франкенви́ни» (англ. Frankenweenie) — мультипликационный фильм режиссёра Тима Бёртона, снятый в формате 3D. Лента основана на одноимённом короткометражном художественном фильме, созданном Бёртоном на студии «Дисней» в 1984 году. Мультфильм, как и его первоисточник, был снят в монохромном изображении. Это третий мультфильм режиссёра, в котором используются технологии stop motion.

Студия «Дисней» объявила о запуске этого проекта в конце 2007 года, одновременно с заявлением о готовящихся съемках фильма «Алиса в Стране чудес», который также поставил Тим Бёртон. Подготовка к съемкам началась 27 марта 2008 года, в начале 2009 года студия-производитель объявила о переносе релиза фильма на 2012 год.

Сюжет

Мальчик Виктор Франкенштейн увлечён естественными науками и снятием любительских маленьких фильмов. В главной роли часто играет бультерьер Спарки, пёс Виктора. Поскольку ещё не совсем взрослый Виктор серьёзно и с душой относится к опытам, школьный учитель физики называет его настоящим учёным.

Школьный учитель физики объявляет о проведении конкурса, и Виктор намерен участвовать. Но для этого требуется согласие родителей, и его отец, который хочет видеть спортивные успехи сына, подталкивает его к компромиссу. Во время одной из игр, погнавшись за мячом, пёс погибает под колёсами автомобиля. Виктор использует все свои знания, чтобы воскресить Спарки, и, поскольку действительно любит своего пса, ему это удаётся. К сожалению, воскресшее существо, не изменившее свои повадки добродушного щенка, лишь пугает и вызывает недовольство соседей и родителей.

Опыт с воскрешением пса стал выдающимся, но не единственным — тема была подхвачена одноклассниками Виктора, желающими победить в проводимом в школе научном конкурсе. Украв чертежи Виктора, они начали воскрешать других животных. Вскоре в городке появились монстры из воскресших экспонатов конкурентов Виктора, которые бездушно шли к собственной победе на конкурсе…

Главный герой

Спарки — обаятельный, толстый пёсик, оставляющий симпатии зрителей на своей стороне. Его история не оставляет равнодушным.

Внешность : цвет неизвестен, предположительно, серый, глаза добрые, лапы, хвост и голова пришиты к телу, брови выразительные, шкурка в шрамах, нос зашит, ушки торчком, на спине большая заплатка в горошек, из шеи торчат два болта. Порода — бультерьер.

Вся сознательная жизнь Спарки прошла в доме Виктора и его родителей. До своей смерти пёсик участвовал в киносъёмках, дружил с соседским пуделем, раздражал соседа, бегал за мячиком. В результате несчастного случая Спарки попадает под машину. Виктор, опечаленный преждевременной кончиной собаки, решает с помощью электрического разряда, вернуть своего друга к жизни. Мальчик выкопал друга из могилы, с помощью нитки с иголкой соединил все части пса в единое целое, подключил его к телевизору, тостеру, электрической игрушке, дождался, когда в их маленьком городке начнется гроза, и добился того, чтобы Спарки получил мощный разряд электричеством. И, о чудо, собака оживает! Несмотря на немного загробное происхождение, пёс остаётся таким же весёлым и жизнерадостным, как и при жизни. Виктор, осознавая, что обычные люди не поймут его, прячет Спарки на чердаке дома. Но Эдгар, одноклассник Виктора, узнаёт тайну мёртвой собаки и решает воспользоваться ей для победы на городском конкурсе. Он шантажом заставляет Виктора оживить ему кого-нибудь. Виктор оживляет для него дохлую рыбку, но рыбка по какой-то причине становится невидимой. Обрадованный открытием Эдгар рассказывает про рыбку и собаку своим одноклассникам — Тошиаки, Странной Девочке, Бобу и Нассеру. Ребята дружно идут на кладбище домашних животных и выкапывают каждый по одному животному и расходятся, чтобы оживить каждый своего подопытного. Спарки очень переживал из-за своей изоляции. Пудель, друг Спарки, получил разряд током при прикосновении к нему, после чего у неё поседели виски. Виктор кормит Спарки только электрическими разрядами, вода, выпитая собачкой выливается наружу через швы. Мать Виктора случайно заметила героя на чердаке и очень испугала собаку своим криком. Пёс убеждается в том, что проблема в нём и убегает из дома с тяжёлым камнем на душе. Спарки прибегает на кладбище домашних животных, очень удивляется присутствием на нём своей могилы но, уставший бегать по городу и утомлённый пережитым стрессом, пёс засыпает. Виктор очень переживает за душевное состояние своего единственного друга, к тому же понимает, что людям не понравится собака, вернувшаяся с того света, отправляется искать Спарки, подключив к поискам своих родителей.

Между тем ожившие монстры — гигантская черепаха, крыса — оборотень, стая морских обезьян, хомяк-мумия и летучая полукошка-полумышь, бывший питомец Странной Девочки Мистер Кискис терроризируют город. Виктор и Спарки вновь объединяются и готовы спасти свой родной город и его жителей. Им удаётся избавиться от всех монстров, кроме злобного и неуправляемого, летающего Мистера Кискиса. Когда все воскресшие и усовершенствованные домашние животные снова вернулись в небытие, Мистер Кискис появился из темноты и похитил соседскую девочку Виктора, племянницу бургомистра, Эльзу. Жители города уверены, в этом похищении виновен Спарки и начинает преследовать его с целью сожжения. Виктор решает спасти своих друзей. Мальчик прибегает к старой ветряной мельнице, куда отнесла свою жертву летучая полумышь. Виктор бегом поднимается по ступенькам, но мэр города случайно поджигает кровлю. Друзьям удаётся спасти Эльзу, но Виктор теряет сознание и остаётся в горящей мельнице, а Спарки, спасая его, опять погибает.

Виктор не собирается вновь потерять свою собаку, а горожане начинают испытывать раскаяние за попытку убийства собачки и благодарность за спасение детей, поэтому Виктор подключает Спарки к автомобилям, а местные жители заводят моторы и Спарки вновь оживает.

Персонажи

Виктор Франкенштейн — мальчик, увлекающийся наукой и киносъёмками, ожививший свою собаку, единственного друга, Спарки.

Эдвард Франкенштейн — отец Виктора. Работает менеджером по туризму. Хочет, чтобы сын проводил больше времени с друзьями и занимался спортом, а не наукой.

Сьюзен Франкенштейн — мать Виктора, домохозяйка.

Бургомистр — сосед Виктора, сварливый немолодой человек, дядя Эльзы. Не любит собак из-за того, что боится, что они испортят выращиваемые им розы. С нетерпением ждёт День города, так как считает его своим праздником.

Эльза ван Хельсинг — одноклассница и соседка Виктора, хозяйка пуделя Персефоны. Так же она племянница мэра, поэтому она поет гимн на дне города, хотя она и не слишком рада этому.

Персефона — чёрный пудель Эльзы, подруга Спарки. После разряда тока полученного при прикосновении к Спарки в шерсти на голове у неё появились две белые пряди.

Эдгар — горбатый мальчик, один из одноклассников Виктора. Он первый узнал об оживлении Спарки, и заставил Виктора все рассказать. Создал монстра-крысу.

Боб — одноклассник Виктора, мальчик с ожирением. Делал свой проект вместе с Тошиаки. В результате необдуманного эксперимента вывел гигантских морских обезьян.

Мать Боба — домохозяйка с ожирением и множеством стереотипов. Обожает своего сына.

Тошиаки — одноклассник Виктора, говорит с японским акцентом.

Насер —одноклассник Виктора.

Странная девочка — одноклассница Виктора и очень странная.

Ржикруски — учитель физики.

Учительница физкультуры — одна из учителей.

Роли озвучивали

Английская версия

• Кэтрин О’Хара — миссис Франкенштейн / странная девочка / учительница физкультуры
• Мартин Шорт — мистер Франкенштейн / бургомистр / Нассор
• Чарли Тэхан — Виктор Франкенштейн
• Роберт Капрон — Боб
• Вайнона Райдер — Эльза ван Хельсинг
• Мартин Ландау — Ржикруски
• Аттикус Шаффер — Эдгар
• Кончата Феррелл — мама Боба
• Том Кенни — горожане
• Джеймс Хироюки Ляо — Тошиаки
• Кристофер Ли — Дракула (в кадрах одноимённого фильма)
• Джефф Беннетт — гигантские морские обезьяны (в титрах не указан)

Роли дублировали

• Давид Авагян — Виктор Франкенштейн
• Екатерина Гороховская — миссис Франкенштейн
• Олег Фёдоров — мистер Франкенштейн
• Владимир Ермилов — бургомистр
• Станислав Никольский — Нассор
• Пётр Вечерков — Боб
• Илья Левин — Эдгар
• Аделина Червякова — странная девочка
• Марианна Мокшина — Эльза ван Хельсинг
• Юрий Лазарев — Ржикруски
• Андрей Лёвин — Тошиаки
• Елена Шульман — мама Боба

В эпизодах

• Ольга Смирнова
• Владислав Мурох
• Александр Демич
• Оксана Сурнина

Фильм дублирован на студии «Невафильм» по заказу «Disney Character Voices International» в 2012 году.

• Студия сведения: Shepperton International
• Режиссёр дубляжа: Николай Дрейден
• Переводчик, автор синхронного текста и песен: Михаил Черепнин
• Звукорежиссёр: Полина Волынкина
• Менеджер проекта: Екатерина Синенко
• Творческий консультант: Юлия Баранчук

Отзывы

Фильм получил в основном положительные отзывы. На сайте Rotten Tomatoes на основе 187 обзоров фильм получил рейтинг 89% со средней оценкой 7.7/10.

Роджер Эберт дал фильму три звезды из четырёх, отметив при этом, что фильм хоть и не является лучшим у Бертона, при этом обладает страстной энергией и очарованием.

Награды и номинации

• 2012 — Премия кружка кинокритиков Нью-Йорка за лучший анимационный фильм.
• 2013 — Номинация на премию «Золотой глобус» за лучший анимационный фильм.
• 2013 — 5 номинаций на премию «Энни»: лучший анимационный фильм, лучший сценарий (Джон Огаст), лучшая работа художника (Рик Хайнрихс), лучшее озвучивание (Кэтрин О’Хара и Аттикус Шаффер).
• 2013 — номинация на премию BAFTA за лучший анимационный фильм
• 2013 — номинация на премию «Оскар» в категории «Анимационный фильм»

Интересные факты

• Короткометражка «Франкенвини» (1984), послужившая основой для мультфильма, в своё время была признана студией «Дисней» негодной к показу детской аудитории и положена на полку. Самого режиссёра после съемок фильма уволили со студии за перерасход средств. А в 2007 году студия сама обратилась к Бёртону с просьбой снять ремейк своего фильма.
• В мультфильме имеются многочисленные отсылки к таким произведениям, как «Гремлины» Джо Данте, «Годзилла» Томоюки Танака, «Ван Хельсинг» Стива Соммерса и к другим фильмам ужасов, ставших классикой.
• На кладбище Виктор выбрасывает землю на надгробие, на котором написано Goodbye Kitty и нарисован котёнок с классическими мёртвыми «глазами-крестиками». Это отсылка к серии игрушек Hello Kitty.
• После удара током от мёртвого Спарки его подружка-пудель приобретает такую же форму и цвет причёски, как и Невеста Франкенштейна.
• В именах героев есть многочисленные отсылки на известных личностей и персонажей. Семья Франкенштейн (книга Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей»); Эльза Ван Хельсинг (это фамилия знаменитого охотника на вампиров из романа Брэма Стокера «Дракула»); чудаковатый одноклассник Виктора Эдгар (возможная пародия на культового писателя ужасов Эдгара Аллана По, рассказы которого очень любит Тим Бёртон); Шелли, черепаха Такаяши (возможная отсылка к писательнице Мэри Шелли, создательнице истории о Франкенштейне).

Премьеры

• Мировая премьера мультфильма состоялась 20 сентября 2012 года на кинофестивале Fantastic Fest в Техасе (США).
• Показом мультфильма 10 октября 2012 года открылся 56-й Лондонский кинофестиваль.

Ссылки

• [disney.go.com/frankenweenie/ Официальный сайт мультфильма]

Отрывок, характеризующий Франкенвини (мультфильм)

– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.