Франки

Франки (лат. Franci, фр. Francs, нем. Franken) — союз древнегерманских племён, впервые упоминающийся в хрониках в 242 г. н. э. По свидетельству современника, в этот год один из отрядов франков вторгся в Галлию у нижнего Рейна и был разбит трибуном VI легиона Аврелианом, будущим императором.

В современном немецком языке «Franken» означает как древних франков, так и современных жителей Франконии.

Этимология

Термин «франки» до сих пор вызывает дискуссии среди историков и филологов. Корень слова «франк» одни производят от слов «бродячий», «блуждающий», другие — от «храбрый», «отважный», «неустрашимый», третьи трактуют его как «гордый», «благородный», четвёртые как «дикий», «свирепый».

Подразделяются на две большие группы. Первая — салические франки (от лат. salis — «морское побережье»), называемые также северными, или верхними, расселились в IV веке в низовьях Рейна и Шельды. Вторая группа — так называемые «береговые», или нижние, или рипуарские франки (от лат. ripa — «берег реки»), жили в среднем течении Рейна и Майны.

Термин «франки» в III — начале IV вв. н. э. использовался применительно к следующим германским племенам: хаттуариям, хамавам, тенктерам, бруктерам, сигамбрам. В этот период у германцев происходил распад старых родоплеменных отношений, шло быстрое имущественное расслоение. Прежние племена консолидировались в большие объединения — племенные союзы. Ещё раньше образовался готский союз, возникли свевский, маркоманнский и аламаннский союзы.

История

Франки в то время, когда у них вождями были Геннобавд, Маркомир и Суннон, устремились в Германию (здесь имеется в виду римская провинция Германия на левом берегу Рейна) и, перейдя границу, перебили многих жителей, опустошили плодороднейшие области, а также навели страх на жителей Кёльна. Когда об этом стало известно в городе Трире, военачальники Наннин и Квинтин, которым Максим поручил малолетнего сына и защиту Галлии, набрав войско, пришли в Кёльн.

Многие историки передают, что те же самые франки пришли из Паннонии и прежде всего заселили берега Рейна. Затем отсюда они перешли Рейн, прошли Тюрингию и там по округам и областям избрали себе длинноволосых королей из своих первых, так сказать, более знатных родов (там же). В 242 году один из отрядов франков вторгся на территорию Римской империи (в Галлию у нижнего Рейна) и был разбит трибуном VI легиона Аврелианом, будущим императором. В 261 году франки вновь перешли Рейн. Правитель сепаратного государства Галлия (259—274) Постум отбросил их обратно за Рейн.

К середине V века франки делились на две группы: «рейнские» (или рипуарские франки) объединились в рамках единого королевства с центром в Кёльне, с резиденцией в преторском дворце имперских легатов. И северные франки, которые с IV века получили название «салические франки», в V веке были раздроблены по многочисленным мелким княжествам.

Франки были привержены язычеству; делали изображения лесов и вод, птиц и животных, и других стихий природы и поклонялись им как богу и приносили жертву.

Салические франки в IV веке были разбиты римлянами, но в V веке под руководством своего вождя Хлодвига франки завоевали основную часть Галлии и образовали королевство франков. Законы и принципы общественного строя франков зафиксированы в Салической правде. Салические франки стали основой для голландской, но в первую очередь для фламандской наций, в то время как ассимилированная галлами и римлянами и потерявшая свой язык их часть вошла в состав французской и особенно валлонской наций. Рипуарские франки, сохранившие свой язык, составили основу населения Франконии и других немецких земель, в меньшей степени Нидерландов.

Государство у франков

Возникновение Франкского государства отсчитывают с правления короля Хлодвига (481—511). Среди его предшественников первым князем салических франков источники упоминают Хлойо (или Клодион), разбитого в 431 году римским полководцем Аэцием. Оправившись от поражения, Хлойо захватил город Камбре и всё побережье до реки Соммы, после чего сделал своей столицей Турне.

Его преемником стал легендарный Меровей, бывший, согласно легенде, плодом противоестественного союза женщины и морского чудовища. Возможно, это была попытка объяснить его имя «Меровей», что значит «рождённый морем».

Сын Меровея Хильдерик I был князем Турне и отцом Хлодвига I — личность реальная. В XVII веке обнаружено его богатое погребение.

В 496 году Хлодвиг I принимает христианство. Переход в христианское вероисповедание позволил Хлодвигу получить влияние и власть над галло-римским населением. Тем более, что теперь у него была могущественная поддержка — духовенство.

Хозяйство и верования

Основную роль в хозяйстве франков, согласно данным «Салической правды», играло земледелие. Помимо зерновых культур, франки сеяли лён и разводили огороды, сажая бобы, горох, чечевицу и репу.

Преимущественно исповедовали христианство, но также встречались языческие общины, которые не приветствовались королём и были немногочисленны.

Литература

• [www.krotov.info/acts/06/turskiy/grig_00.html Григорий Турский. История франков]
• [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/lebek_prfrank.php Стефан Лебек. Происхождение франков]
• [www.vostlit.info/Texts/rus/Gesta_Fr/frametext.htm Книга истории франков]

Отрывок, характеризующий Франки

– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?