Франк-Каменецкий, Максим Давидович

Максим Давидович Франк-Каменецкий
М. Франк-Каменецкий, 1989 г.
Дата рождения:	7 августа 1941(1941-08-07) (82 года)
Место рождения:	г. Горький
Страна:	Россия Россия, США США
Научная сфера:	Биофизика
Место работы:	Бостонский университет
Учёная степень:	доктор физико-математических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский физико-технический институт
Известен как:	Автор открытия (совместно с В. Лямичевым и С. Миркиным) трёхспиральной, так называемой H-формы, структуры ДНК
Сайт:	[www.bu.edu/bme/people/primary/frankkamenetskii/ Maxim D. Frank-Kamenetskii, Ph.D.]

Макси́м Дави́дович Фра́нк-Камене́цкий (род. 7 августа 1941, Горький) — специалист в области биофизики, доктор физико-математических наук, профессор Бостонского университета, автор открытия (совместно с В. Лямичевым и С. Миркиным) новой, трёхспиральной, так называемой H-формы, структуры ДНК (1986).

Начало

Максим родился 7 августа 1941 года в городе Горький, где семья была в эвакуации. Его отец, Давид Альбертович Франк-Каменецкий — известный советский физик-теоретик, один из разработчиков ядерного оружия.

В школу Максим Давидович пошёл в городе Сарове, где в связи с работой отца семья жила в это время. В 1956 году, после переезда в Москву, выяснилось значительное отставание Максима от школьной программы. Угроза остаться на второй год была вполне реальна. С Максимом начал заниматься отец, который был замечательным учителем и вообще популяризатором науки. Ему удалось кардинально подтянуть не только физику, но и математику, русский и английский. Эти занятия, а также общение с друзьями отца, часто бывавшими в московской квартире: Зельдовичем, Таммом, Харитоном, Боголюбовым, Альтшулером, Цукерманом — позволили окончательно переломить отношение Максима к учёбе, что не замедлило проявиться в результатах.

Профессиональная деятельность

По окончании средней школы, Максим Давидович поступил в Физтех. Там, изучая физику по учебникам Ландау и Лифшица, он сдавал теорминимум самому Льву Давидовичу.

Среди преподавателей был Александр Алексеевич Веденов, позже ставший и руководителем кандидатской диссертации.

По окончании Физтеха, в 1964 году, Максим Давидович начал свою деятельность как физик-теоретик. Здесь он многое почерпнул от своего друга, выдающегося физика Александра Дыхне. Далее, когда пришло увлечение биофизикой, большое влияние на Максима оказал один из ведущих советских специалистов молекулярной биофизики — Михаил Волькенштейн. В 1967 году была защищена диссертация кандидата физико-математических наук. Затем, его профессиональное движение включало следующие этапы:

• 1967—1972 — младший научный сотрудник Института атомной энергии им. И. В. Курчатова.
• 1967—1972 — доцент Московского физико-технического института.
• 1972 — защита диссертации доктора физико-математических наук.
• 1972—1978 — старший научный сотрудник Института атомной энергии им. И. В. Курчатова.
• 1979—1993 — профессор Московского физико-технического института.
• 1979—1989 — заведующий лабораторией Института молекулярной генетики РАН.
• 1989—1993 — заведующий отделом Института молекулярной генетики РАН.
• 1989—1993 — заведующий кафедрой «Молекулярной биофизики» Московского физико-технического института.
• 1993—н.вр. — профессор Бостонского университета (Отдел Биоинженерии и Центр Передовой биотехнологии).

Интересно, что в Бостонский университет его пригласили сразу на позицию полного профессора, что довольно редко для российских биологов.

Семья

• жена — Алла Давидовна Воскобойник (1940—1985), дочь советского физика-ядерщика Д. И. Воскобойника
  • сын — Михаил Максимович Франк-Каменецкий (р. 1961)

Текущая научная работа

Совместно с Университетом Карнеги — Меллон разрабатывается возможность метить ДНК с помощью модифицированной, так называемой гамма-ПНК. Главное отличие в том, что этот способ лучше других метит ДНК и потенциально открывает массу практических приложений. Можно детектировать различные патогены, можно искать нужные гены. То есть, создаётся своеобразный штрих-код для детектирования, причем дешёвый и простой в использовании.

Публикации

Максим Давидович автор многочисленных научных публикаций в различных международных изданиях. По состоянию на апрель 2013 года его индекс Хирша равен 50.

В 1983 году М. Франк-Каменецкий опубликовал наиболее известную из своих научно-популярных работ, книгу «Самая главная молекула». Тогда её тираж составил 150 тысяч экземпляров. С тех пор она выдержала ряд переизданий, дополнялась по мере появления новых фактов, получила новое название — «Королева живой клетки: От структуры ДНК к биотехнологической революции» и была переведена на английский язык.

Максим Давидович много лет являлся членом редколлегий журналов: «Химия и жизнь» (Россия, Москва) и «Биополимеры и клетка» (Украина, Киев).

Суждения

О современной политической ситуации в России

«В ходе моего пребывания здесь у меня постепенно появилось и постоянно усиливалось непреодолимое чувство тошноты. Такой централизации, такой концентрации всей власти в огромной стране в руках одного человека здесь не было со времен Сталина. Но Сталин добился этого путём установления железного занавеса, путём великого террора, истребления всех и вся, тотальной слежки, тотального доносительства и устрашающей системы ГУЛАГа. Ничего этого теперь нет и в помине. Границы открыты, репрессивная машина если и есть, то вполне вегетарианская. И при всем этом среди интеллигенции какой-то кретинской мантрой стало декларировать свою безмерную и безусловную любовь к России, к р-р-русской культуре, к „русской цивилизации“. Такое впечатление, что они боятся, что если они перестанут исступленно повторять эту мантру, их немедленно поставят к стенке. Я уже не говорю о каком-то иррациональном антиамериканизме, присущем буквально всем. Разумеется, все это следствие чудовищного комплекса неполноценности, но это же не может бесконечно служить оправданием! Никого не интересует геополитика, то есть то, как поведение России на мировой арене воспринимается остальным миром. Хватит, мол, насмотрелись на других, теперь полюбуйтесь на нас! Но у других решения, пусть не всегда разумные и правильные, принимаются в рамках демократического процесса и ошибки одной администрации могут быть исправлены следующей. В России же сегодня ВСЕ решения принимает один человек, смена которого может произойти только вследствие его естественной или насильственной смерти. И самое поразительное, что граждане этой страны, по крайней мере подавляющее большинство, не усматривают в этой ситуации угрозы себе, своим близким и всему окружающему миру».

О науке в России

• Ещё в 1988 году М. Франк-Каменецкий говорил о необходимости перехода на грантовую систему финансирования и замену иерархической структуры академии на западную модель, где во главе исследований стоит не чиновник, а заведующий лабораторией, который получает лично грант и на конкурсной основе сам набирает сотрудников под конкретные задачи.
• В России нет научного сообщества, но в огромном количестве имеются «учёные». Трудно сказать, что они делают. Некоторые просто занимают места на которые не могут попасть выпускники вузов. Мне часто приходится как редактору и рецензенту многих международных научных журналов читать рукописи статей из России. Уровень до которого они опустились просто чудовищен.
• Из-за «нефтяной иглы» в России нет реального спроса на инновации. Хотя некоторые из нефтяных стран все же развивают науку как раз за счет нефтедолларов, например, Норвегия. И дело вовсе не в том, чтобы просто выделить побольше средств. Требуется настоящая решимость со стороны руководства страны. Иначе тупик.

О науке в США

• Учёный в США быстро привыкает к свободе и независимости. Востребованный учёный, способный добывать гранты, сам себе хозяин и никто ему не указ. Поэтому из Америки никто не хочет возвращаться в Россию, где какой-то, совершенно неизвестный своими работами академик или директор института, решает за вас как заниматься наукой.
• В США тоже есть академия, но это просто собрание уважаемых людей. Они ничем не рулят и никогда не распределяют финансирование.
• По сравнению с Россией у американских учёных, несмотря на жёсткую конкуренцию, есть три важных преимущества:

 — материальная база, позволяющая вести исследования в нормальных условиях

 — насыщенная научная среда, позволяющая быстро и не за тридевять земель найти любого научного партнера или возможность с кем-то проконсультироваться

 — хорошая моральная атмосфера, где в научной среде гораздо меньше, чем в России, интриг, подвергающих постоянному стрессу

О РАН

• РАН это застывшая феодальная структура. Первым делом следует разогнать Академию наук, лишив её права рулить и распределять. Иначе никакое эволюционное реформирование не поможет. Чем дольше настоящее революционное реформирование затягивается, тем завершённее процесс полного развала науки в России.
• При правильном реформировании РАН многие наши академики останутся за бортом, потому что они ничего не стоят. Они самовоспроизводятся, выбирая себе подобных. Они надувают щеки, утверждая, что у нас такая система. А на самом деле это абсурд.

Мнения коллег

• К. В. Северинов — «Российской науке не хватает харизматичных лидеров, ярких лекторов… . В СССР для будущих молекулярных биологов такую роль играл, в частности, Франк-Каменецкий. Сейчас таких людей очень и очень мало, и научная движуха, как следствие, пропадает. Какое-то унылое говно: приходишь в лабораторию, слушать некого, люди не могут объяснить, почему интересно то, чем они занимаются, ни они никому, ни им никто».

Отрывок, характеризующий Франк-Каменецкий, Максим Давидович

В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.