Франк Гельветической республики
Швейцарский франк | |||
---|---|---|---|
Franc de Suisse (фр.), Schweizerfranken (нем.) | |||
| |||
Территория обращения | |||
Эмитент | Гельветическая республика | ||
Производные и параллельные единицы | |||
Дробные | Батцен (1⁄10) | ||
Раппен (1⁄100) | |||
Монеты и банкноты | |||
Монеты | 1 раппен, 1⁄2, 1, 5, 10, 20, 40 батценов, 4, 16, 32 франка | ||
Банкноты | Не выпускались | ||
История | |||
Введена | 1798 год | ||
Швейцарский франк на Викискладе |
Франк Гельветической республики, официально — Швейцарский франк (фр. Franc de Suisse, нем. Schweizerfranken) — денежная единица Гельветической республики в 1798—1803 годах. Франк = 10 батценов = 100 раппенов.
Содержание
История
12 апреля 1798 года была провозглашена Гельветическая республика, пришедшая на смену прежнему Союзу тринадцати земель. В этот период в денежном обращении Швейцарии использовались различные иностранные монеты, а также монеты, чеканившиеся швейцарскими кантонами, городами и аббатствами.
25 июня 1798 года был принят закон о начале выпуска монет Гельветической республики[1]. Закон от 19 марта 1799 года устанавливал следующие принципы денежной системы республики:
- исключительное право государства на чеканку монеты;
- денежная система основывалась на серебряном стандарте, закон предусматривал также чеканку золотых монет;
- название денежной единицы — швейцарский франк, разменных единиц — батцен (нем. batzen, фр. batz) и раппен (нем. rappen, фр. rapp);
- цена всех договоров, стороной которых являлась Гельветическая республика, указывалась только во франках, батценах и раппенах;
- иностранные монеты и чеканившиеся ранее швейцарские монеты могли использоваться в обращении в соотношении к швейцарскому франку, установленном законом[2].
Чеканка монет была начата в 1798 году, монеты чеканились в Берне, Базеле и Золотурне. Названия единиц на монетах указывались на немецком языке (franken, batzen, rappen). Название государства также было указано на немецком — HELVETISCHE REPUBLIK, или сокращённо — HELVET REPUBL[3][4].
Акт посредничества от 19 февраля 1803 года прекратил существование Гельветической республики. Кантоны получали существенную самостоятельность, в том числе вновь могли чеканить собственную монету. Чеканка монет Гельветической республики была прекращена в том же году, но они продолжали использоваться в обращении. Их постепенное изъятие началось только после 1825 года, когда часть швейцарских кантонов подписали договор (Конкордат) об унификации монетно-денежных систем[5].
В 1998 году Монетный двор Швейцарии к 200-летию Гельветической республики выпустил памятную серебряную монету в 20 франков, на аверсе которой изображена монета 1798 года.
Монеты
Изображение | Номинал | Диаметр, мм | Толщина, мм | Масса, г | Металл | Гурт | Годы чеканки | Тираж |
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1 раппен | Биллон | 1800—1802 | ||||||
1⁄2 батцена — 5 раппенов | Биллон | 1799 | ||||||
1⁄2 батцена — 5 раппенов | Биллон | 1799, 1800, 1802, 1803 | ||||||
1 батцен | Биллон | 1799 | ||||||
1 батцен — 10 раппенов | Биллон | 1799—1803 | ||||||
5 батценов | Серебро | 1799, 1800, 1802 | ||||||
10 батценов | Серебро | 1798, 1799, 1801 | ||||||
20 батценов | Серебро | 1798 | ||||||
20 батценов | Серебро | 1798, 1799 | ||||||
40 батценов | Серебро | 1798 | ||||||
40 батценов | Серебро | 1798 | ||||||
4 франка | Серебро | 1799, 1801 | ||||||
16 франков | 23 | 7,64 | Золото 900 | 1800 | ||||
32 франка | 29 | 15,28 | Золото 900 | 1800 |
Напишите отзыв о статье "Франк Гельветической республики"
Примечания
- ↑ [books.google.ch/books?id=9iQVAAAAQAAJ&printsec=titlepage#PPA173,M1 Закон от 25 июня 1798 (фр.)]
- ↑ [books.google.ch/books?id=JCUVAAAAQAAJ&pg=PA419#PPA419 Закон от 19 марта 1799 (фр.)]
- ↑ Cuhaj, 2010, pp. 1276-1277.
- ↑ Cuhaj, 2009, pp. 1157.
- ↑ [books.google.ch/books?id=-_UEAAAAYAAJ&pg=PA160 Объявление Государственного совета Фрибура от 3 апреля 1829 об изъятии из обращения монет Гельветической республики (фр.)]
Литература
- Cuhaj G., Michael T. Standard Catalog of World Coins 1701-1800. — 5-е изд. — Iola: Krause Publications, 2010. — 1344 с. — ISBN 978-1-4402-1364-9.
- Cuhaj G., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1801-1900. — 6-е изд. — Iola: Krause Publications, 2009. — 1296 с. — ISBN 978-0-89689-940-7.
Это заготовка статьи о Швейцарии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Отрывок, характеризующий Франк Гельветической республики
– Об князе, Михайле…– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая: