Франсуаза Орлеанская (1902—1953)

Франсуаза Орлеанская фр. Françoise d'Orléans дат. Francoise Orleans греч. Φρανσουάζ Ορλεάνη<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб Греческого Королевства в 1863—1936 годах</td></tr>
Принцесса Греческая и Датская
11.02.1929 — 25.02.1953
(под именем Франсуазы Греческой и Датской)
Рождение:	25 декабря 1902(1902-12-25) Париж, Франция
Смерть:	25 февраля 1953(1953-02-25) (50 лет) Париж, Франция
Место погребения:	Королевское кладбище, Татой, Афины
Род:	Орлеанский дом → Глюксбурги
Отец:	Жан Орлеанский
Мать:	Изабелла Орлеанская
Супруг:	Христофор, принц Греческий и Датский
Дети:	Михаил (род. 1939)

Не путать с Франсуазой Орлеанской (1844—1925), её бабушкой

Франсуа́за Изабе́лла Луи́за Мари́я Орлеа́нская (фр. Françoise Isabelle Louise Marie d’Orléans; 25 декабря 1902, Париж, Франция — 25 февраля 1953, там же) — французская принцесса из Орлеанского дома. Дочь претендента на французский престол Жана Орлеанского, герцога де Гиз и Изабеллы Орлеанской; супруга греческого принца Христофора, младшего сына короля Георга I; мать известного французского писателя Михаила Греческого.

Франсуаза Орлеанская провела своё детство и юность между Францией и Марокко. В марокканском городе Лараш супруги де Гиз вели частную жизнь, а дети помогали родителям в ведении домашнего хозяйства. В 1921 году Франсуаза могла стать женой югославского короля Александра I. Этот союз поддерживало французское правительство, но дальнейшего развития эта история не получила.

В 1929 году она вышла замуж за греческого принца Христофора, став его второй женой. Они осели в Италии, где вели богатый образ жизни, пока не обанкротились. Оставшись без средств, Франсуаза была вынуждена взять деньги у своего отца. Она стала сниматься в рекламе, что вызвало большой скандал. В 1940 году Христофор умер; Франсуаза, родившая год назад единственного сына, решила покинуть Италию из-за установления фашистского режима. Её выбор пал на Марокко, где она присоединилась к родителям. После окончания Второй мировой войны переехала в Испанию, а затем в Париж, где умерла в 1953 году после длительной депрессии.

Биография

Происхождение и ранняя жизнь

Франсуаза родилась в Париже в 1902 году. Её отец — принц Жан Орлеанский, тогда ещё не был главой свергнутого с французского престола Орлеанского дома и поэтому на семью не распространялся закон 1886 года, запрещающий претендентам на престол жить на территории Французской республики и служить в армии. Свои первые годы юная принцесса провела в семейном дворце Орлеан в Ле-Нувьон-ан-Тьераш. Все дедушки и бабушки принцессы принадлежали к Орлеанскому дому и были внуками короля Франции Луи Филиппа I, и Марии Амалии Неаполитанской. Отец Франсуазы был сыном принца Роберта, герцога Шартского, и принцессы Франсуазы Орлеанской. Мать — Изабелла Мария Лаура Мерседес Фердинанда Орлеанская, дочь претендента на французский престол Луи Филиппа, графа Парижского, и Марии Изабеллы Орлеанской, инфанты Испанской. Среди её предков были короли Испании, Португалии и Франции, императоры Бразилии. Родители Франсуазы носили титул Их Королевских Высочеств герцогов де Гиз. В 1909 году они решили переехать в Марокко, где осели в портовом городе Лараш, где приобрели большие угодья. Проживали под фамилией Орлиак, которую взяли у тамбурмажора Генриха Орлеанского, герцога Омальского.

В Марокко семья жила в непростых условиях. До 1918 года они проживали в небольших постройках из глины, пока строительство их особняка не было завершено. До установления французского протектората в Марокко семья жила относительно спокойно и в безопасности, но в 1911 году вспыхнуло восстание берберов, от рук которых погибли десятки европейцев в стране. Итогом французского вторжения стало подписание султаном Абд аль-Хафизом Фесского договора, предусматривавший превращение Марокко во французский протекторат. Родители Франсуазы решили остаться в Лараше, но всегда были готовы покинуть город и, для обеспечения безопасности, держали дома оружие. В 1912 году Франция и Испанское королевство разделили протекторат над Марокко. Лараш стал частью испанского протектората, а город Маариф, где семья герцогов имела земли, отошло к французской стороне. С установлением протектората семья стала жить более свободно, у герцогов де Гиз сложились дружественные отношения с генералом Юбером Лиотэ и испанскими представителями в Эр-Рифе. Дети, которых в семье было четверо, вели свободный образ жизни, занимались озеленением владений, но получили очень строгое воспитание под руководством матери. Она сама лично преподавала им английский язык, знание которого получила во время ссылки в Великобританию. Также, герцогиня владела немецким и итальянским языками. Дети научились говорить на испанском, благодаря связям с местными испанскими переселенцами и немного по-арабски, через контакты с местными жителями. По указаниям матери, дети каждый день говорили на разных языках. Семья никогда не забывала о своих французских корнях. Каждое лето они отправлялись во Францию, где навещали бабушку, вдовствующую герцогиню Шартскую, в Виней-Сен-Фирмене, и вторую бабушку, вдовствующую герцогиню Парижскую в её замке Рандан. Иногда супруги де Гиз не брали с собой детей в Европу, когда посещали многочисленных родственников в разных её частях. В отсутствии родителей, Франсуаза вместе с сёстрами и братом следили за плантациями и домом. В свободное время принцесса с большим удовольствием каталась на лошадях и стала прекрасной наездницей. Благодаря этому увлечению, позже, она стала единственной женщиной-наездницей в римском военном училище в Тор ди Квинто.

Первая мировая война и переезд в Брюссель

Герцогиня де Гиз вместе с детьми гостили в замке Рандан, когда 28 июля 1914 года началась Первая мировая война. Герцог Жан тогда остался в Лараше, куда семья немедленно выехала. Вернувшись в Марокко, они спешно покинула его, вернувшись обратно в Париж. Жан Орлеанский безуспешно пытался пойти на фронт, но президент Франции Раймон Пуанкаре лично отклонил прошение принца. Франсуаза, вместе с двумя сёстрами и матерью стали медсёстрами в Красном кресте, а замок Рандан был превращён в военный госпиталь.

Несколько месяцев спустя Изабелла Орлеанская вместе с детьми вернулись в Марокко, но на французскую зону протектората. В течение четырёх лет мать и дети ожидали возвращение Жана в Марокко. Из-за войны большинство прислуги сбежало, а семейная плантация пришла в запустение. Герцогиня вместе со старшими дочерьми, Франсуазой и Изабеллой, занимались земледелием, посадкой урожая и другими сельскохозяйственными работами. В конце войны герцог Жан вернулся домой, однако часто посещал Францию. Строительство их особняка в Лараше было к тому времени завершено и семья въехала в новый дом. В 1921 году Жан, Изабелла и их дети встречались с королём сербов, хорватов и словенцев Александром I, будущим королём Югославии, который искал себе супругу и хотел жениться на Франсуазе. Несмотря на поддержку со стороны французского правительства, брак не состоялся, а король позже женился на принцессе Марии Румынской. Между 1923 и 1927 годами две сестры Франсуазы вышли замуж: старшая, Изабелла вышла замуж за Бруно, графа д’Аркур, а младшая Анна сочеталась браком с итальянским принцем Амедео Савойским, герцогом Аостским. Единственный сын герцогов Анри покинул родительский дом, чтобы продолжить учёбу. После смерти в 1926 году бездетного Филиппа Орлеанского, Жан стал новым герцогом Орлеанским и претендентом на французский престол. Он решил переехать в Бельгию, где действовало много французских монархических организаций. Но Франсуаза и её мать часто возвращались в свой марокканский дом, где жили по полгода.

Принцесса Греческая

Франсуаза оставалась единственной незамужней дочерью в семье, пока не встретила своего будущего супруга Христофора, принца Греческого и Датского, самого младшего из детей покойного короля Георга I и русской великой княжны Ольги Константиновны. Их первая встреча состоялась в 1925 году на торжествах по случаю свадьбы итальянской принцессы Мафальды Савойской и Филиппа Гессен-Румпенхаймского, во дворце Рикконидже в Турине. Их отношения начались в 1929 году, а об их связи знала лишь тётя Франсуазы вдовствующая герцогиня Аостская Елена Орлеанская. Христофор был на 14 лет её старше. Его первая жена, американская наследница Нони Мэй Стюарт, получившая после свадьбы титул и православное имя Анастасия, скончалась в 1923 году от рака, оставил часть своего большего состояния Христофору. Он жил между Римом и Палермо после неудач Греческого королевства во Второй греко-турецкой войне, приведшей к изгнанию большинства членов королевской семьи. Принц был не слишком высоким, лысым, имел хорошее чувство юмора и дарил принцессе много ценных подарков.

Франсуаза и Христофор решили вступить в брак, но на пути их союзу стала религия: принцесса была католичкой, а принц исповедовал греческое православие. Так как она была дочерью орлеанского претендента на французский престол, то обязательно требовалось получить разрешение на брак от Папы Римского. Ватикан долго выступал против, велись жёсткие переговоры между сторонами. Наконец Святой престол дал им разрешение на брак. Свадьба состоялась во дворцовой часовне средневекового замка в Палермо, 10 февраля 1929 года. На торжестве присутствовали экс-король Португалии Мануэл II, герцог Аостский Амедео, принц Кнуд Датский, король Греции Георг II, племянник жениха и принц Пьемонтский, а также представители Орлеанской и Савойской династий.

Новым домом для принцессы, которая после брака приняла титул Её Королевское Высочество принцесса Греческая и Датская, стала вилла Анастасия в Риме, названная в честь первой супруги Христофора. Супруги вели богатый образ жизни, не выполняя никаких представительских обязанностей. Их часто посещали представители итальянской аристократии, включая членов королевской семьи и герцогов Аостских. Однако, скоро начались финансовые проблемы: ответственный за семейное состояние супругов сбежал со вместе деньгами, оставив их нищими. Христофор и Франсуаза стали менее расточительными, переселившись в отель Эксельсиор в Риме. Не имея никаких источников дохода, принцесса стала занимать деньги у отца. Одним из её увлечений было сниматься в рекламе. Это вызвало большой скандал в кругу её знакомых и родни. Несмотря на финансовые трудности, супруги участвовали в семейных событиях. В ноябре 1936 года они приняли участие в торжествах и церемониях по случаю восстановления монархии в Греции. В 1938 году пара вернулась на родину, где присутствовали на свадьбе будущего короля Павла I и немецкой принцессы Фредерики Ганноверской.

В 1939 году в итальянской столице Франсуаза родила единственного ребёнка принца Михаила. Вскоре после радостного события Христофор отправился в Грецию, чтобы встретиться с королём Георгом II. Во время путешествия у него начался абсцесс лёгкого, от которого он умер через несколько недель. Узнав о состоянии мужа, Франсуаза немедленно отправилась вслед за ним. Она присутствовала на его похоронах на Королевском кладбище в Татой вместе с членами королевского дома Греции.

Вдовство

После смерти супруга его вдова выставила на продажу бирюзовые украшения, которые Христофору достались в наследство от матери, королевы Ольги. Принцесса Франсуаза решила покинуть фашистскую Италию и уехала в Грецию вместе с сыном. Его отец мечтал, чтобы тот рос в Афинах. Однако вскоре король Георг II порекомендовал вдове найти более безопасное убежище из-за надвигающейся войны с Италией. Вдовствующая принцесса решила вернуться в Марокко. Вместе с родителями, сестрой Изабеллой и её семьей Франсуаза жила в Лараше. Вскоре к ним присоединилась семья графа Парижского Анри, который к тому времени был женат и имел пятерых детей. 25 августа 1940 году умер отец принцессы Жак Орлеанский.

Франсуаза стала интересоваться положением Франции во Второй мировой войне. Большинство членов семьи Орлеан поддерживали в войне Анри Филиппа Петена, но принцесса отдавала предпочтение Шарлю де Голлю, который, по её словам, мог вывести страну из войны. Это должно было показать, что она не поддерживает фашистский режим Италии, где проживала до возвращения к родителям. Разногласия в семье по поводу политики вынудили Франсуазу переселиться в Танжер. Через несколько месяцев она примирилась с матерью и родственниками и вернулась в родной дом.

Осенью 1944 года вдовствующая герцогиня де Гиз объявила детям, что больше не может содержать их семьи и они должны покинуть дом. Франсуаза с сыном уехали в Малагу, в Испанию, где жили в отеле Мирамар. Режим диктатора Франко не был лёгким периодом в жизни принцессы, но она получила деньги от продажи собственности мужа в Риме и Палермо. В 1948 году она решила уехать из города. В Грецию путь ей был закрыт из-за гражданской войны, а британское правительство отказало принцессе в убежище. Франсуаза и её сын Михаил уехали в Париж, где жили в доме принцессы Изабеллы и её второго мужа принца Пьера Мюрата. В их резиденции Франсуаза не желала никого видеть, редко покидала свои комнаты. В конце концов у неё началась депрессия. Она умерла 25 февраля 1953 года.

Похороны Франсуаза, принцессы Орлеанской, вдовствующей принцессы Греческой и Датской, состоялись в Королевской капелле в Дрё, где присутствовали члены европейских королевских и аристократических семей. Несколько недель спустя её тело было перевезено в Татой, Греция, где было захоронено на Королевском кладбище рядом с супругом. Принц Михаил Греческий, который остался сиротой в 14 лет, был отдан под опеку дяди графа Парижского. Он стал известным автором исторических романов и биографий царственных особ на французском языке, известный под именем Michel de Grèce. В 1965 году он заключил брак с греческой художницей Мариной Кареллой, от которой у него родилось двое дочерей, принцессы Александра и Ольга.

Литература

• Georges Poisson. Les Orléans, une famille en quête d'un trône : [фр.]. — Paris : Perrin, 1999. — P. 339. — 406 p. — ISBN 9782262015831.</span>
• Isabel de Orleáns-Braganza y Dobrzensky. Tout m'est bonheur (tome I) : [фр.]. — Paris : Éditions Robert Laffont, Coll. « Vécu », 1978. — P. 203—204, 227—228, 237. — 440 p.</span>
• Isabel de Orleáns-Braganza y Dobrzensky. Tout m'est bonheur, Les Chemins creux (tome II) : [фр.]. — Paris : Éditions Robert Laffont, Coll. « Vécu », 1981. — P. 109—110. — 440 p. — ISBN 9782221008348.</span>
• Михаил Греческий. Mémoires insolites : [фр.]. — Paris : Xo, 2004. — P. 16—50, 53, 58, 65—99. — 233 p. — ISBN 9782744185854.</span>
• Mateos Sáez de Medrano, Ricardo. La familia de la Reina Sofía : [исп.]. — Madrid : La Esfera de los Libros, 2004. — P. 319—321, 487—489. — 573 p. — ISBN 9788497341950.</span>
• Philippe de Montjouvent. Le Comte de Paris et sa descendance : [фр.]. — Paris : Éditions du Chaney, 1998. — P. 22—36. — 478 p. — ISBN 9782913211001.</span>
• Христофор Греческий. Memoirs of HRH Prince Christopher of Greece : [англ.]. — London : The Right Book Club, 1938. — P. 246. — 287 p.</span>

Ссылки

• [thepeerage.com/p10349.htm#i103485 Françoise Isabelle Louise Marie d'Orléans, Princesse de France] (англ.). — Профиль на Thepeerage.com.

Предки Франсуазы Орлеанской

16. Луи-Филипп I (1773 — 1850) Король Франции, князь Андорры, герцог Орлеанский               8. Фердинанд Филипп Орлеанский (1810 — 1842) герцог Орлеанский                       17. Мария Амалия Неаполитанская (1782 — 1866)               4. Роберт Орлеанский (1840 — 1910) герцог Шартрский                             18. Фридрих Людвиг (1778 — 1819) наследный принц Мекленбург-Шверинский               9. Елена Мекленбург-Шверинская (1814 — 1858)                       19. Каролина Луиза Саксен-Веймар-Эйзенахская (1786 — 1816)               2. Жан Орлеанский (1874 — 1840) герцог де Гиз                                   20. Луи-Филипп I (1773 — 1850) Король Франции, князь Андорры, герцог Орлеанский               10. Франсуа Орлеанский (1818 — 1890) принц де Жуанвиль                       21. Мария Амалия Неаполитанская (1782 — 1866)               5. Франсуаза Орлеанская (1844 — 1925)                             22. Педру I (1798 — 1834) Император Бразилии и король Португалии               11. Франсиска Бразильская (1824 — 1898)                       23. Мария Леопольдина Австрийская (1797 — 1826)               1. Франсуаза, принцесса Орлеанская, принцесса Греческая и Датская                                         24. Луи-Филипп I (1773 — 1850) Король Франции, князь Андорры, герцог Орлеанский               12. Фердинанд Филипп Орлеанский (1810 — 1842) герцог Орлеанский                       25. Мария Амалия Неаполитанская (1782 — 1866)               6. Луи Филипп Орлеанский (1838 — 1894) граф Парижский                             26. Фридрих Людвиг (1778 — 1819) наследный принц Мекленбург-Шверинский               13. Елена Мекленбург-Шверинская (1814 — 1858)                       27. Каролина Луиза Саксен-Веймар-Эйзенахская (1786 — 1816)               3. Изабелла Орлеанская (1878 — 1961)                                   28. Луи-Филипп I (1773 — 1850) Король Франции, князь Андорры, герцог Орлеанский               14. Антуан Орлеанский (1824 — 1890) герцог де Монпансье                       29. Мария Амалия Неаполитанская (1782 — 1866)               7. Мария Изабелла Орлеанская (1846 — 1919)                             30. Фердинанд VII (1784 — 1833) Король Испании               15. Луиза Фернанда Испанская (1832 — 1897)                       31. Мария Кристина Бурбон-Сицилийская (1806 — 1878)             </center>

Франция   Греция   Персоналии

Отрывок, характеризующий Франсуаза Орлеанская (1902—1953)

Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.