Де ля Рок, Франсуа

Франсуа де ля Рок
фр. Annet Marie Jean François de La Rocque
Имя при рождении:	Анне Мари Жан Франсуа де ля Рок
Псевдонимы:	де Северак
Дата рождения:	6 октября 1885(1885-10-06)
Место рождения:	Лорьян
Дата смерти:	28 апреля 1946(1946-04-28) (60 лет)
Место смерти:	Париж
Гражданство:	Франция Франция
Вероисповедание:	католик
Партия:	Огненные кресты, Французская социальная партия
Основные идеи:	консерватизм, национализм
Род деятельности:	военный, политик
Награды:	|

Анне Мари Жан Франсуа де ля Рок, де Северак (фр. Annet Marie Jean François de La Rocque (de Séverac); 6 октября 1885, Лорьян — 28 апреля 1946, Париж) — французский военный и правоконсервативный политик. Лидер организации Огненные кресты, основатель Французской социальной партии (PSF). Около года служил в администрации Виши. Был арестован гестапо за связь с британской разведкой. После войны вновь арестован во Франции по обвинению в коллаборационизме. Обвинение снято посмертно.

Военная служба

Франсуа де ля Рок — представитель потомственной военной аристократии. Его отец был генералом французской армии. Старший брат командовал батальоном и погиб в Первую мировую войну. Младший брат являлся советником графа Парижского. Двое сыновей были военными лётчиками и погибли при выполнении боевых заданий. Прадед де ля Рока воевал против Французской революции в войсках первой антифранцузской коалиции 1792 года.

В 1905 Франсуа де ля Рок окончил элитную военную школу Сен-Сир. Служил в Северной Африке кавалеристом и военным разведчиком. В 1914—1916 участвовал в Первой мировой войне. В 1918 получил командование батальоном, став самым молодым батальонным командиром французской армии. Был трижды ранен. Награждён Военным крестом и Орденом Почётного легиона.

В 1919—1927 де ля Рок служил в штабе маршала Фоша, был членом французской военной миссии в Восточной Европе. Предлагал усилить военную помощь Польше как барьеру против СССР и Германии. Участвовал в Рифской войне. Вышёл в отставку в 1928.

Огненные кресты

Вступил в ветеранскую организацию «Огненные кресты». С 1932 возглавил её в статусе полковника. Под руководством де ля Рока сравнительно немногочисленное и принципиально аполитичное ветеранское объединение превратилось в массовое консервативное движение.

В 1934 де ля Рок изложил свои социально-политические взгляды в книге Service public («Государственная служба»). Его программа была выдержана в русле правого национал-патриотизма и консервативного традиционализма. Прекращение классовой борьбы и партийных конфликтов, усиление государственной власти, переход от парламентского правления к президентскому, укрепление традиционной католической морали, социальная ответственность капитала и межклассовое сотрудничество — всё это не выходило за рамки правого консерватизма и социального католицизма. Де ля Рок выступал в поддержку полного еврейского и женского равноправия. Во внешней политике он считал оптимальным постепенное формирование «Соединённых Штатов Европы» на основе экономической интеграции. Такие позиции были вполне интегрированы в политическую систему Третьей республики.

Однако принадлежность де ля Рока к дворянской семье с контрреволюционной репутацией, руководство организацией бывших военнослужащих, склонность к многозначительным умолчаниям (обычно ничего не подразумевавшим) создавали неадекватный имидж военного заговорщика, роялиста, а для левых — даже «фашиста». Последняя характеристика опровергалась в специальных исследованиях и обзорах. Скорее де ля Рок был противником фашизма — как движения радикального и «плебейского» с точки зрения аристократа в ряде поколений.

В силу своего консерватизма Франсуа де ля Рок пребывал в оппозиции либеральным и центристским правительствам. Однако он строжайше соблюдал законность. Во время массовых беспорядков 6 февраля 1934 года «Огненные кресты» поддерживали ультраправых мятежников, но воздерживались от насилия. Неучастие опытных фронтовиков в уличных столкновениях в значительной степени предопределило провал путча. Деятель лиги «Французское действие» Морис Пюжо, соратник Шарля Морраса, обвинял де ля Рока в предательстве.

Социальная партия

В июне 1936 года левоцентристское правительство Народного фронта издало распоряжение о роспуске «Огненных крестов». Франсуа де ля Рок приступил к формированию консервативной Французской социальной партии (PSF). В короткий срок PSF превратилась в крупнейшую партию страны — более миллиона членов. Партия была связана с церковью и католическими профсоюзами, опиралась на сеть общественных организаций — от культурно-просветительских и благотворительных до спортивных обществ и авиационных клубов «Клубов Жана Мермоза».

Если бы PSF действовала к выборам 1936, она наверняка создала бы крупную парламентскую фракцию и претендовала на правительственную власть. Популярность партии была обусловлена массовой тревогой средних слоёв на фоне левого политического крена. Крестьяне, ремесленники, торговцы, служащие (в совокупности составлявшие большинство тогдашнего населения Франции) тяготели к порядку и стабильности. Консервативный офицер-ветеран под лозунгом Travail, Famille, Patrie — «Труд, Семья, Отечество» в наибольшей степени символизировал эти чаяния. Он представлялся мелкому собственнику надёжной защитой и от коммунистических экспроприаторов Тореза, и от монархических реставраторов Морраса, и от фашистских погромщиков Дорио. Не только амбиции трёх лидеров, но и указанные различия привели к срыву предложенной Дорио коалиции Фронт свободы — объединения PSF, PPF и Action française. Кроме того, де ля Рок считал свою партию достаточно сильной для самостоятельных действий.

В отношении гитлеровской Германии Франсуа де ля Рок занимал позицию французского националиста. В отличие от многих правых деятелей, выступавших под лозунгом «Лучше Гитлер, чем Народный фронт», он настаивал на военных приготовлениях и готовности к отпору потенциальной германской агрессии. При этом де ля Рок оставался непримиримым антикоммунистом.

Наш идеал свободы и защиты христианской цивилизации отторгает и нацистское иго, и московскую тиранию … Немецкая опасность сегодня — первый видимый уровень. Русская опасность — в основном моральная. Но одна дополняет другую.
Франсуа де ля Рок

Виши и разведка

В ходе боёв с немцами 1940 года погиб Жан-Франсуа де ля Рок, сын Франсуа де ля Рока. 6 июня 1940 де ля Рок написал в органе PSF статью Résistance — «Сопротивление» (первое озвучение термина). Перемирие 22 июня 1940 де ля Рок охарактеризовал негативно, сказав, что оно не остановит боевых действий. Тогда же он осудил все виды коллаборационизма: «Нет сотрудничества при оккупации». 5 октября 1940 в том же партийном издании де ля Рок выступил против преследования евреев.

Оккупационные власти запретили PSF. Особенно резко критиковали де ля Рока радикальные коллаборационисты, прежде всего, Дорио. Идеи «национальной революции» в неосоциалистических интерпретациях Дорио или Деа были в общем чужды де ля Року. В то же время он достаточно однозначно высказывался против генерала де Голля.

При всех тактических разногласиях де ля Рок и Петэн были очень близки по крайне консервативным взглядам. Де ля Рок отказывался от сотрудничества с оккупантами, говорил об антихристианском характере нацизма. Однако он не отказался от предложения занять должность в административном аппарате Виши. Служил советником Петэна.

В том же 1941 году Франсуа де ля Рок установил контакт с британской разведкой. Немало активистов PSF приняли участие в подпольном Сопротивлении. Исследователи относят к их числу и самого Франсуа де ля Рока.

9 марта 1943 он был арестован гестапо вместе с более чем 150 активистами PSF. Содержался в различных тюрьмах Франции, Австрии и Чехословакии. Освобождён американцами 5 мая 1945 в результате боя у замка Иттер.

Переоценка

Во Франции вновь арестован за службу в аппарате Виши, затем переведён под домашний арест. Скончался в статусе обвиняемого в коллаборационизме. В 1961 посмертно награждён специальной медалью депортированного и интернированного за акты Сопротивления. Правительство Мишеля Дебре принесло извинения за допущенную в отношении де ля Рока несправедливость.

Я обнаружил, что с этим человеком обошлись несправедливо. Его тексты контрастируют с созданной ему репутацией. Он не был фашистом.
Франсуа Миттеран

Франсуа де ля Рок был профессиональным военным, убеждённым консерватором и национал-патриотом. Однако его политическая значимость оказалась в значительной степени «виртуальна» и создана противниками в пропагандистских целях. Не исключено, что если бы во главе организации фронтовиков и миллионной партии оказался деятель с качествами Жака Дорио, политический обвал во Франции наступил бы заметно раньше 1940 года. С другой стороны, в иных внешних обстоятельствах социально-консервативная партия могла стать конструктивной силой.

Отрывок, характеризующий Де ля Рок, Франсуа

– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.