Франциск II (герцог Бретани)

Франциск II Бретонский фр. François II<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб герцогов Бретани после 1316 года</td></tr>
граф д’Этамп
1438 — 1478
Предшественник:	Ришар де Дрё
Преемник:	Жан де Фуа, виконт де Нарбонн
герцог Бретонский
1458 — 1488
Предшественник:	Артур III Бретонский
Преемник:	Анна Бретонская
Рождение:	23 июня 1433(1433-06-23) замок Клиссон (герцогство Бретань)
Смерть:	9 сентября 1488(1488-09-09) (55 лет) Куэрон (герцогство Бретань)
Род:	Дом Монфор
Отец:	Ришар де Дрё, граф д’Этамп
Мать:	Маргарита Орлеанская
Супруга:	1) Маргарита Бретонская 2) Маргарита де Фуа
Дети:	от первого брака: Жан от второго брака: Анна и Изабелла

Франциск (Франсуа) II де Дрё (фр. François II, брет. Frañsez II; 23 июня 1433, замок Клиссон — 9 сентября 1488, замок Куэрон) — герцог Бретонский, граф де Монфор-Л’Амори и де Ришмон с 1458 года, сеньор де Гудан, де Шатору, де Клиссон и дез Эссар, граф д’Этамп в 1438—1478 годах, граф де Вертю, де Бенон и Мант. Из дома де Дрё.

Старший сын Ричарда (Ришара) де Дрё (1395—1438), графа д’Этампа (1421—1438), и Маргариты Орлеанской (1406—1466), графини де Вертю-ан-Шампань.

Биография

В июне 1438 года после смерти своего отца Ричарда де Дре, графа д’Этампа и де Вертю, пятилетний Франциск унаследовал титулы графа д’Этампа и де Вертю.

В декабре 1458 года после смерти своего дяди по отцовской линии, герцога Бретани Артура III, коннетабля де Ришмона, не оставившего после себя потомства, 25-летний Франциск де Дре, граф д’Этамп, стал новым герцогом Бретани, а также графом де Монфор и де Ришмон.

Герцог Франциск Бретонский, отстаивая независимость своего герцогства, участвовал в войнах с королями Франции Людовиком XI и Карлом VIII. Весной 1465 года Франциск Бретонский вошёл в состав Лиги Общего блага, созданной крупными французскими феодалами и направленной против Людовика XI. Главой Лиги был избран герцог Карл Беррийский, младший брат короля Франции. В июле того же года в битве при Менлери королевская армия потерпела поражение от войска Лиги под командованием герцога Бургундии Карла Смелого, графа де Шароле. Принцы со своими силами двинулись на Париж и осадили столицу Франции. В октябре 1465 года король Франции Людовик XI вынужден был пойти на уступки и заключил перемирие с мятежными принцами в Конфлане. Феодалы добились от короля крупных территориальных уступок и пожалований. Карл Беррийский получил во владение герцогство Нормандию, Карл Смелый — французские земли на реке Сомме. Людовик XI отказался от своих сюзеренных прав на герцогство Бретань, кроме того Франциск де Дре получил небольшие территориальные приобретения.

В 1466 году французский король Людовик XI вторгся в Нормандию и в течение нескольких недель овладел этой провинцией. Карл Беррийский бежал из Руана в Бретань, где его союзник Франциск де Дре предоставил ему убежище.

В 1468 году Людовик XI во главе французской армии предпринял поход на Бретань. Французы захватили все пограничные замки Франциска. В сентябре 1468 года герцог Франциск Бретонский вынужден был подписать в Ансени новый мирный договор с Францией. Бретань потеряла все приобретения, полученные по договору в Конфлане. Франциск де Дре признал свою ленную зависимость от короля Франции и обязался разорвать союзные отношения с Карлом Смелым.

В 1467—1478 годах герцог Франциск Бретонский участвует в военных действиях против Франции. Бретонцы вторгаются в Нормандию и в Пуату, но французы их отбрасывают.

После смерти своего союзника — Карла Смелого, Франциск Бретонский заключил мирное соглашение с Людовиком XI в Лушо. Это соглашение предусматривало взаимную помощь Бретани и Франции. Однако в 1479 году герцог Франциск Бретонский, несмотря на соглашение, не оказал военной помощи Людовику XI в войне с эрцгерцогом Максимилианом Австрийским за Бургундию и Нидерланды. В январе 1480 года король Франции выкупает у представителя дома Пентьевр, соперников дома Дре, его династические права на герцогство Бретань.

В этих обстоятельствах начинается сближение Франциска Бретонского с Англией и Максимилианом Габсбургом, которому герцог предлагает руку своей старшей дочери и наследницы Анны Бретонской.

В 1484 году герцог Франциск Бретонский вступил в конфликт с Англией. Ещё ранее герцог предоставил убежище в Бретани претендент на престол — Генриху Тюдору, графу Ричмонду, который проживал при дворе герцога в качестве пленника, но пользовался хорошими условиями. Король Англии Ричард III потребовал от Франциска выдать Генриха Тюдора. Получив отказ, Ричард приказал своему флоту атаковать бретонское побережье. Генрих Тюдор вынужден был уехать из Бретани во Францию.

В 1486 году бретонская знать признала Анну Бретонскую, старшую дочь Франциска Бретонского, наследницей герцогской короны.

В 1483 году скончался французский король Людовик XI Валуа. На французский престол вступил его 13-летний сын Карл VIII Валуа (1483—1498). Регентами при малолетнем короле стали его сестра Анна де Боже и её муж герцог Пьер II де Бурбон. Вскоре против регентов выступил герцог Людовик Орлеанский, старший из принцев крови, который сам претендовал на регентство. В 1485 году Людовик Орлеанский, заключив союз с герцогом Франциском Бретонским, поднял восстание против регентов Анны Боже и Пьера де Бурбона. В январе 1487 года Франциск Бретонский принял в своих владениях беглого герцога Людовика Орлеанского, потерпевшего неудачу.

28 июля 1488 года герцоги Людовик Орлеанский и Франциск Бретонский потерпели поражение от королевской армии в битве у Сент-Обен-дю-Комье. Людовик Орлеанский был взят в плен и несколько лет провёл в тюремном заключении. 19 августа того же года Франциск Бретонский заключил в Верже мирный договор с королём Франции Карлом VIII, который гарантировала самостоятельность Бретани. Герцог Бретонский вынужден был заплатить контрибуцию и уступить несколько пограничных крепостей. Брак наследницы бретонской короны, Анны, должен произойти только с разрешения короля Франции.

9 сентября 1488 года 55-летний герцог Бретани Франциск де Дре скончался. Его 12-летняя старшая дочь Анна Бретонская унаследовала герцогскую корону. В 1491 году герцогиня Анна Бретонская была выдана замуж за короля Франции Карла VIII Валуа. Герцогство Бретань вошло в состав Французского королевства.

Семья и дети

• 1-я жена: (с 16 ноября 1455, Ванн) Маргарита Бретонская (ок. 1443—1469), дочь Франциска I, герцога Бретани, и Изабель Стюарт, принцессы Шотландской. Имели одного сына:
  1. Жан (1463—1463), граф де Монфор
• 2-я жена: (с 27 июня 1471, Клиссон) Маргарита де Фуа (п. 1458—1486), дочь Гастона IV, графа де Фуа и Леонор Арагонской, королевы Наварры. Имели двух дочерей:
  1. Анна (1477—1514), герцогиня Бретани, графиня де Монфор и д’Этамп
  2. Изабелла (1481—1490)
• Внебрачная связь: Антуанетта де Меньеле, имели по крайней мере одного сына:
  1. Франсуа I, Бастард Бретонский (1462 — до 1510), граф де Вертю и барон д’Авогур; узаконен, родоначальник побочной ветви де Бретань-Авогур, пресёкшейся в XVIII веке.

Ссылки

[www.breizh.ru/history/04.htm История Бретани]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Франциск II (герцог Бретани)

– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.