SS France (1961)
«Франция» (англ. «SS France», также известный как «Норвегия» (англ. «SS Norway»)) — французский трансатлантический пассажирский паротурбинный теплоход, позже норвежский круизный лайнер.
История
Океанский лайнер «France» построен в 1957 — 1960 годах и спущен на воду 11 мая 1960 года в присутствии Шарля де Голля и его супруги. 11 января 1962 года он окончательно сдан в эксплуатацию, а в первый круиз отправился через 8 дней, 19 января. «France» — самый большой (и один из самых технически совершенных) пассажирский лайнер своего времени.
В 1974 году из-за финансовых проблем эксплуатация корабля прекратилась, и какое-то время он стоял у пристани в индустриальном районе Гавра. Отказ от эксплуатации корабля вызвал волну возмущения во французском обществе: об этом много писала пресса, проводились акции протеста, создавались общества по спасению лайнера. Певец Мишель Сарду записал «от лица» корабля песню «Le France», в которой есть такие слова: «Ne m’appelez plus jamais „France“, c’est ma dernière volonté». (рус. «Больше никогда не называйте меня «Франция», это моя последняя воля»).
Корабль впоследствии и правда был переименован: в 1977 году его купил миллионер из Саудовской Аравии Акрам Оджех. Двумя годами позднее он перепродал корабль норвежской туристической компании «Norwegian Cruise Lines», потеряв при этом три миллиона долларов. Норвежцы переименовали лайнер в «Norway» и отреставрировали его для карибских круизов. После этого корабль служил ещё более двух десятилетий.
Авария 2003 года
25 мая 2003 года на борту стоявшего у причала в порту Майами «Norway» произошёл взрыв. При этом как минимум 4 члена экипажа погибли, ещё 21 моряк получил тяжёлые ранения[1]. Эвакуация более 2000 пассажиров и более чем 900 человек персонала прошла спокойно.
Последние годы и утилизация
После аварии судно использовалось ещё несколько лет и даже получило (январь 2006 года) новое имя — «Blue Lady». Однако уже вскоре владельцы корабля начали поиск площадки, где он мог бы быть разобран. После судебных разбирательств было получено разрешение на утилизацию «Blue Lady» на территории индийского штата Гуджарат. Разборка судна завершилась в начале 2009 года. 8 февраля того же года, на состоявшихся в Париже торгах носовая часть судна, весящая 4 тонны, была продана за 273.000 евро. На какое-то время её выставили на одной из набережных Парижа, а затем отвезли в Нормандию, чтобы установить на морском берегу.
Напишите отзыв о статье "SS France (1961)"
Примечания
- ↑ [www.newsru.com/world/26may2003/explosion.html Взрыв на круизном лайнере Norway в США: 4 человека погибли, 21 ранен]
Ссылки
- [mindhobby.com/?p=1851 Океанские суперлайнеры]
Отрывок, характеризующий SS France (1961)
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
