Францев, Юрий Павлович

Юрий Павлович Францев
Научная сфера:	философия, обществоведение
Учёная степень:	доктор исторических наук (1942, кандидат 1934)
Учёное звание:	академик АН СССР (1964, членкор 1958)
Альма-матер:	Ленинградский университет
Научный руководитель:	Струве
Известные ученики:	Арбатов, Д. В. Ермоленко
Награды и премии:

Юрий (Георгий) Павлович Францев (Францов) (01.10.1903, Москва — 18.04.1969, там же) — советский учёный-философ и историк, специалист по социальной философии и религиеведению, общественный деятель и публицист. Член КПСС с 1940 года, кандидат в члены ЦК КПСС (1961—1969). Доктор исторических наук (1942). Академик АН СССР (26.06.1964, член-корреспондент с 20.06.1958).

Биография

Родился в семье врачей.

Закончил 2-ю самарскую гимназию (1919). Учился в Самарском и Московском университетах, окончил отделение языкознания (языковедения?) и литературы факультета общественных наук Ленинградского университета (1924). Одновременно работал, в частности экскурсоводом в Эрмитаже. В 1924—1929 годах окончил аспирантуру и работал в НИИ сравнительного изучения литератур и языков Запада и Востока (ИЛЯЗВ) при ЛГУ, в 1928 году защитил диссертацию (кандидат исторических наук (1934)). В 1929—1931 гг. ассистент кафедры Древнего Востока ЛГУ.

С 1931 года старший научный сотрудник, зам. директора, в 1937—1945 годах директор Музея истории религии АН СССР в Ленинграде. Отмечают, однако, что с 1942 года Музей фактически функционировал без директора, так как Ю. П. Францев был в откомандирован на работу сначала в Куйбышевский РК ВКП(б) Ленинграда, затем перешёл в горком ВКП(б), а в ноябре 1945 года уехал на работу в Москву. Как отмечает Л. Н. Митрохин, во время войны Францев был замечен главой Ленинградского горкома партии А. А. Ждановым. В 1933—1938 гг. Францев также сотрудник РНБ. С 1940 года одновременно зав. Ленинградским сектором истории религии и атеизма Ин-та философии АН СССР. С 1944 г. он заведует сектором культуры Ленинградского городского комитета ВКП(б), одновременно в 1944—1945 гг. руководит ленинградским отделением Института истории АН СССР. Докторская диссертация «Фетишизм и проблема происхождения религии», защищена в 1938 году, утверждена в 1942 году. Одновременно с работой в Музее истории религии Ю. П. Францев преподавал в ЛИФЛИ, Ин-те механизации социалист. земледелия, Пед., Ком. полит.-просвет. ин-те им. Н. К. Крупской, Антирелиг. ун-те.

В 1945—1949 годах директор Института международных отношений (ИМО) НКИД СССР (Москва). При нём состоялся первый выпуск Института (1948).

Человечность, высокая интеллигентность, эрудированность во многих общественных науках в сочетании с глубокими знаниями, умением находить общий язык со студентами, отсутствием бюрократической официальности, общительностью — эти черты Юрия Павловича Францева запали в души учившихся при нём студентов, называвших его «папа Юра», — отмечает проф. Р. А. Сергеев.

В 1949—1953 годах заведующий отделом печати МИД в ранге советника первого класса.

В 1946—1958 годах профессор каф. диамата и истмата Академии общественных наук при ЦК КПСС, а в 1958—1965 годах ректор Академии и заведующий новосозданной кафедрой научного коммунизма. Фёдор Бурлацкий вспоминал, что когда он летом 1964 года участвовал в работе над проектом новой, «Хрущёвской» Конституции СССР: «Самые радикальные предложения сделал академик Юрий Францев… предложил ни больше ни меньше как модель двухпалатного парламента».

В 1953—1958 годах член редколлегии, с 1957 года заместитель главного редактора по внешнеполитическим вопросам газеты «Правда». Работал в журнале «Вопросы философии».

Один из организаторов Советской социологической ассоциации и её первый президент в 1958—1959 годах.

В 1964—1968 годах шеф-редактор журнала «Проблемы мира и социализма» в Праге.

С 1968 года заместитель директора Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, член редколлегии журн. «Коммунист».

Автор около 300 печатных работ. Ответредактор 1-го т. Всемирной истории, редактор-консультант БСЭ (2 изд.) и СИЭ.

Отмечали его вклад в возрождение социологии в СССР.

Супруга — В. М. Францева.

Награды

• орден Ленина
• орден Трудового Красного Знамени
• орден Красной Звезды
• орден «Знак Почёта» (17.05.1944)
• медали
• орден «За заслуги перед Отечеством» (ГДР)
• Премия имени В. В. Воровского
• Заслуженный деятель науки РСФСР.

Отзывы

Юрий Павлович Францев был очень сложной фигурой. Египтолог с большим будущим, в молодости он загубил себя, «продавшись большевикам», как говорил сам, и никогда не мог себе этого простить.

— Б. А. Грушин

Ссылки

• Францов Георгий Павлович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/18890/ФРАНЦЕВ Францев] // Советская историческая энциклопедия : в 16 т. / под ред. Е. М. Жукова. — М. : Советская энциклопедия, 1961—1976.</span>
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-52549.ln-ru Профиль Юрия Павловича Францева] на официальном сайте РАН
• [mgimo.ru/about/history/rectors/document3581.phtml Статья] на сайте МГИМО(У) МИД РФ
• [nlr.ru/ar/staff/franc.htm Статья] на сайте РНБ
• [isaran.ru/?q=ru/fund&guid=51AC2E95-6280-90ED-32A7-CD63ABBC8D92&ida=1 Историческая справка] на сайте Архива РАН
• Ашин Г. К. [www.isras.ru/files/File/Socis/2003-09/Ashin.pdf Памяти учителя]
• Романовский Н. В. [ecsocman.hse.ru/data/788/831/1219/014.ROMANOVSKI.pdf Первый президент Советской социологической ассоциации (к 100-летию со дня рождения Г. П. Францева)]

Отрывок, характеризующий Францев, Юрий Павлович

Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.