Французы

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Француженка»)
Перейти к: навигация, поиск
Французы
Самоназвание

les Français

Всего: Франция Франция: 61 000 000 миллион ( по оценке 2006 года)[1]

Язык

французский

Религия

преимущественно христианство (католицизм), малая часть — мусульмане (на 2010 год — 4,7 млн чел. или 7,5 % населения)[2]

Входит в

романские народы

Родственные народы

по языку: арумыны, истрорумыны, молдаване, румыны, итальянцы, испанцы, португальцы, фриулы, романши, корсиканцы, мегленорумыны, ладины

Происхождение

галло-римляне, вестготы, франки, норманны, бритты

Францу́зы (фр. les Français) — романоязычный западноевропейский народ (этнос) смешанного кельтско-романско-германского этногенеза, основное население Франции[3]. В противовес этническому принципу, французская конституция определяет французов как политическую нацию, без учёта происхождения её граждан[4]. С ней не согласны носители традиционных взглядов[кто?], согласно которым представители иных этнических групп французами не являются. Некоторые меньшинства Франции, такие как бретонцы, корсиканцы, провансальцы или эльзасцы сами отделяют свою национальную идентичность от этнически французской. Нередки случаи многоуровневой идентичности.





Терминология

Принадлежность к нации имеет во Франции смысл, существенно отличающийся от русского. Специалист по иммиграции во Франции Патрик Вейль (фр.) объясняет это различие историческими причинами[5].

С одной стороны, понятие принадлежности к стране (гражданство, подданство) может основываться на кровном родстве. Это понятие органически вытекает из определения «страны — нации», определившей политическое деление Европы в XIX веке. Впервые правило было сформулировано во Франции, в 1803 году, в гражданском кодексе Наполеона I. Впоследствии это правило было принято большинством европейских стран, в том числе Россией (1964 год).

С другой стороны, принадлежность к стране может основываться на месте рождения. В силу ряда причин[6], в 1889 году Франция принимает закон, согласно которому любой человек, рождённый на французской территории, может претендовать на французское гражданство по достижении совершеннолетия. При этом сохранялось и старое правило: ребёнок двух французских граждан автоматически становился французом, вне зависимости от места рождения.

Третья возможность получения гражданства — принятие его спустя некоторое время проживания в стране — появилось во Франции в 1927 году, вследствие большого потока иммигрантов, в том числе первой волны русской эмиграции.

Таким образом, принципы получения французского гражданства существенно отличаются от принятых в России[7].

В 1991 году Конституционный совет Франции счёл формулировку «Корсиканский народ» (в контексте «корсиканский народ— составная часть французского народа») неконституционной, указав на неделимость «французского народа» на различные категории[8].

Этногенез и развитие

Современные мифы об античных предках

Французский национальный миф начинается с кельтов (галлов) — наиболее западной индоевропейской группе, рано отделившейся от праиндоевройцев и создавшей самобытную культуру за несколько веков до завоевания Цезарем. К наиболее могущественным племенам относились арверны (в гористой местности современной Оверни) и эдуи (между Соной и Луарой). Индоевропейские кельты вытеснили на юг более древнее население (к примеру, неолитических лигуров), лишь одна из ветвей ибероваквитаны сохранились в небольшом количестве в западной части Пиренеев. Название исторической местности Гасконь напоминает о старом ареале басков, которые, однако, в отличие от Испании не сохранили здесь особый национальный статус.

После римского завоевания преимущественная часть кельтской знати ассимилировалась, а простолюдины слились с римлянами в период Поздней Античности в галлороманов — смешанное, наполовину романизированное население. Они имели римские гражданские права и до IV века приняли христианство. Предводитель галлов в войне против римлян Верцингеториг долгое время считался кельтским варваром и был возрождён в памяти лишь в эпоху романтизма (XIX век). В период правления Наполеона III легендарному кельтскому князю был воздвигнут памятник, а его гордая капитуляция перед Цезарем была возвышена до уровня национального мифа (особенно, после капитуляции Франции во франко-прусской войне 1870—1871 годов).

Смешения эпохи Великого переселения народов

В ходе Великого переселения народов христианизированное галлороманское население было потеснено на юго-востоке бургундами, на юго-западе вестготами и в конечном итоге было подчинено салическими франками. Победа франков над алеманами в битве при Толбиаке позже преподносилась[кем?] как начало французской истории. Несколько сотен тысяч языческих франков, составлявших высший слой общества, правили над католическим большинством галлороманов, насчитывавших 6—10 миллионов человек. После крещения короля франков Хлодвига I его соплеменники постепенно смешались с местной знатью. К германским народам эпохи Великого переселения в X веке добавились норманны. Способность галлороманского культурного большинства ассимилировать пришельцев в данном случае проявилась ярче всего: в течение всего нескольких поколений норманны стали полными франкофонами, завоевав впоследствии Англию и юг Италии. В отличие от них, переселившиеся с Британских островов в V веке кельтские бретонцы, сохранили свою культурную идентичность до наших дней.

В ходе образования могущественного Франкского государства в период правления Карла Великого галлороманская культура получила космополитический оттенок. После разделения государства в 843 году в появлении нового языка проявилось единство галлороманской нации. Тогда как в Восточно-Франкском королевстве (будущей Германии) доминировал германский язык, в Западно-Франкском королевстве (будущей Франции) доминировал галлороманский. До X века как со стороны западнофранкских каролингов, так и со стороны восточнофранкских правителей по крайней мере теоретически сохранялась идея единства Франкской империи. Поэтому появление первого французского государства большинством историков датируется 987 годом, начиная с коронации Гуго Капета.

Народ и государство в Средние века

Национальное сознание Нового времени

Религия, культура, искусство

Культурно-языковые группы французского происхождения

Язык

Главный язык — французский.

Франкофонные (говорящие по-французски) меньшинства других стран (например, валлоны в Бельгии или швейцарцы) французами не являются.

См. также

Напишите отзыв о статье "Французы"

Примечания

  1. [www.insee.fr/fr/themes/tableau.asp?ref_id=NATTEF02131&reg_id=0 Population selon la nationalité ]
  2. [ru.euronews.com/2016/01/07/charlie-hebdo-attacks-five-ways-france-has-changed/ Год после Charlie Hebdo: что изменилось во Франции | euronews, мир]
  3. [www.gramota.ru/slovari/dic/?lop=x&bts=x&zar=x&ag=x&ab=x&sin=x&lv=x&az=x&pe=x&word=%F4%F0%E0%ED%F6%F3%E7%FB Большой толковый словарь на gramota.ru]
  4. [www.maitre-eolas.fr/post/2009/11/04/Qu-est-ce-qu-%C3%AAtre-fran%C3%A7ais Qu’est-ce qu'être français ?]
  5. [magazines.russ.ru/vestnik/2005/15/ve11.html Патрик Вейль, «Гражданство и национальность»], «Вестник Европы» 2005, № 15
  6. Патрик Вейль приводит в качестве основной причины желание государства получить в своё подданство жителей приграничных районов Франции, у которых часто хотя бы один родитель был не французом, что автоматически делало их иностранцами, на которых не распространялся воинский призыв.
  7. В России право гражданства всё ещё основывается на кровном родстве. Патрик Вейль в качестве объяснения приводит отсутствие исторически зафиксированных границ — в течение XX века граница России несколько раз существенно изменялась. Вторым объясняющим фактором он приводит большое количество россиян за рубежом — для сохранения их детей в российском гражданстве необходимо поддержание гражданства по кровному родству.
  8. [www.conseil-constitutionnel.fr/conseil-constitutionnel/francais/les-decisions/acces-par-date/decisions-depuis-1959/1991/91-290-dc/decision-n-91-290-dc-du-9-mai-1991.8758.html Décision n° 91-290 DC du 9 mai 1991]

Литература

  • Энциклопедия «Народы и религии мира», под ред. В. А. Тишкова, М.,1998.
  • Борис Носик, «Нетуристическая Франция», [www.vokrugsveta.ru/vs/year/1989/ «Вокруг света», 1989 № 9-12], [www.vokrugsveta.ru/vs/year/1990/ 1990 № 1-6].
  • Л. Володин. Франция в разных измерениях. М.-1972.
  • Мерсье, Луи-Себастьян, Картины Парижа.
  • Лабрюйер. Характеры или нравы нашего века.

Ссылки

  • [pereformat.ru/2013/01/frantsuzy/ Кто Вы, месье Дюпон? Владимир Большаков, журналист-международник]

Отрывок, характеризующий Французы

Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.