Французская революция (фильм)

Французская революция
La Révolution française
Жанр	историческая драма военный фильм
Режиссёр	Робер Энрико Ричард Т. Хеффрон
Продюсер	Александр Мнушкин
Автор сценария	Дэвид Амброуз Даниэль Буланжер Роберт Энрико Ричард Т. Хеффрон Фред А. Уайлер
В главных ролях	Клаус Мария Брандауэр Питер Устинов Сэм Нил
Оператор	Франсуа Катанне Бернард Зитцеман
Композитор	Жорж Делерю
Кинокомпания	Les Films Ariane
Длительность	360 мин
Страна	Франция Франция Италия Италия ФРГ Канада Канада Великобритания Великобритания
Год	1989
IMDb	ID 0098238
Выход фильма «Французская революция» (оригинальное название — La Révolution française)

К:Фильмы 1989 года

«Французская революция» (фр. La Révolution française) — высокобюджетный кинофильм в двух частях, с участием международного состава актёров, совместного производства Франции, Германии, Италии, Великобритании и Канады. Фильм был снят в 1989 к 200-летию Великой французской революции. Продолжительность — 360 минут, телеверсия несколько длиннее.

Первая часть «Годы Света» (les Années lumière) снята режиссёром Робером Энрико. Вторая часть «Годы Ужаса» (les Années terribles) снята режиссёром Ричардом Т. Хеффроном.

Сюжет

1774 год. Париж. После смерти Людовика XV на престол Франции взошёл новый 20-летний король Людовик XVI. 17-летний Максимилиан Робеспьер - один из лучших учеников «Лицея Людовика Великого», находящегося под покровительством короля, получает почётное право продекламировать длинное стихотворное приветствие на латыни новому королю у ворот лицея. Во время торжественного приветствия король сидит в карете, а юный Робеспьер читает восхваление, стоя под дождём в воротах лицея. По окончании долгого приветствия, король, лишь махнув рукой, уезжает. Мокрый и грязный Робеспьер и его соученик Камилл Демулен поражены тем, что король им «даже слова не сказал» в ответ...

Далее в фильме сделана попытка беспристрастно изложить историю Великой французской революции начиная с созыва Генеральных Штатов и заканчивая поражением и казнью Робеспьера.

Часть первая: «Годы Света»

1788 год. Версаль. Людовик XVI на очередном празднестве наблюдает, как его жена Мария-Антуанетта веселится и флиртует со своим любовником. Король, недовольный уходит. В рабочем кабинете министр финансов Жак Неккер докладывает королю, что помощь в американской войне и постоянные займы привели Францию к финансовому кризису. В это время Мария-Антуанетта очередной раз проигрывает в карты огромные суммы денег и со смехом обещает, что её задолженность покроет король.

1789 год. Версаль. Людовик XVI для решения вопроса о выходе из финансового кризиса созывает Генеральные штаты с представительством всех трёх сословий французской нации. Обсуждение заходит в тупик. Третье сословие собирается отдельно и к нему присоединяется первое сословие - духовенство. Второе сословие - дворянство не присоединяется. Умирает старший сын короля Луи-Жозеф и объявляется траур. Зал заседаний Генеральных штатов закрыт. В это время третье сословие провозглашает себя Национальным учредительным собранием. Не понимая, почему закрыт зал заседаний, представители решают заседать в зале для игры в мяч и приносят общую клятву не расходиться до тех пор, пока во Франции не будет установлена конституция.

1790 год. Людовик XVI и Мария-Антуанетта принуждены жить в Париже.

1791 год. Людовик XVI и Мария-Антуанетта неудачно пытаются бежать в Австрию.

1792 год. Французское революционное правительство объявляет войну Австрии. Начало Французских революционных войн, война первой коалиции.

Часть вторая: «Годы Ужаса»

Годы ужаса охватывают события 1792-1794 годов - революционный террор. В ней отображены перипетии истории, связанные со смертью на гильотине Людовика XVI, Марии - Антуанетты, Дантона, Демулена, Робеспьера... Франция, 1792 год - Страна охвачена войной. Пруссаки в союзе с австрийцами наносят французским войскам серьезные поражения. 10 августа 1792 года: Батальоны федератов, созванных со всех провинций Франции для защиты столицы, штурмуют дворец Тюильри при поддержке народа Парижа. Королевская семья пытается найти убежище в Национальном Собрании. В тот же день депутаты лишают короля полномочий главы исполнительной власти. 13 августа 1792 года: Король вместе с семьей интернирован по приказу восставшей Парижской коммуны и заточен в храме.

В ролях

• Клаус Мария Брандауэр — Жорж Дантон†
• Анджей Северин — Максимиллиан Робеспьер†
• Жан-Франсуа Бальмер — король Людовик XVI†
• Джейн Сеймур — королева Мария-Антуанетта†
• Питер Устинов — Оноре де Мирабо†
• Франсуа Клюзе — Камиль Демулен†
• Витторио Меццоджорно — Жан-Поль Марат†
• Клаудиа Кардинале — мадам де Полиньяк
• Сэм Нилл — Лафайет
• Жорж Коррафас — Жак Эбер†
• Кристофер Томпсон — Луи де Сен-Жюст†
• Раймонд Жером — Жак Неккер
• Кристофер Ли — Шарль Анри Сансон
• Мишель Дюшоссуа — Жан Сильвен Байи†
• Массимо Джиротти — посланник папы
• Мишель Галабрю — аббат Мори
• Филиппин Леруа-Больё — Шарлотта Корде†
• Серж Дюпир — Жак Никола Бийо-Варенн
• Мари Бюнель — Люсиль Демулен†
• Габриэль Лазур — мадам де Ламбаль†

Реакция на фильм

В общем фильм рассматривается как исторически аккуратный. Некоторые критики указывают на то, что фильм пострадал из-за своей нейтральности, что привело к недостатку точек зрения и некоторым расхождениям. Первая часть, где показаны политические переговоры, подверглась критике за разветвления сюжета. Вторая часть рассматривается как более захватывающая и драматичная. Жан-Франсуа Балмер удостоился большой похвалы за свой вызывающий симпатии образ короля Людовика XVI, а Анджей Северин был очень убедителен в роли Робеспьера.
Фильм не собрал больших кассовых сборов во Франции, так как празднования годовщины революции не привлекли внимания широкой аудитории.

Ссылки

• [www.imdb.com/title/tt0098238/ La Révolution française в Internet Movie Database]

Отрывок, характеризующий Французская революция (фильм)

– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.