Шуберт, Франц

Франц Петер Шуберт Franz Peter Schubert
Литография Йозефа Крихубера
Основная информация
Дата рождения	31 января 1797(1797-01-31)
Место рождения	Вена
Дата смерти	19 ноября 1828(1828-11-19) (31 год)
Место смерти	Вена
Страна	Австрийская империя
Профессии	композитор
Инструменты	скрипка, фортепиано

Франц Пе́тер Шу́берт (нем. Franz Peter Schubert; 31 января 1797 — 19 ноября 1828, Вена) — австрийский композитор, один из основоположников романтизма в музыке, автор около 600 вокальных композиций (на слова Шиллера, Гёте, Гейне и других), девяти симфоний, а также большого количества камерной и сольной фортепианной музыки.

Произведения Шуберта до сих пор не утратили популярность и являются одними из самых известных образцов классической музыки.

Биография

Детство

Франц Петер Шуберт родился в пригороде Вены в семье учителя приходской школы Лихтенталя, музыканта-любителя. Отец его, Франц Теодор Шуберт, происходил из семьи моравских крестьян; мать, Элизабет Шуберт (урождённая Фиц), была дочерью силезского слесаря. Из их четырнадцати детей девять умерли в раннем возрасте, а один из братьев Франца — Фердинанд также посвятил себя музыке.

Франц очень рано проявил музыкальные способности. Первыми его наставниками стали домочадцы: отец учил играть на скрипке, а старший брат Игнац — на фортепиано. С шести лет он учился в приходской школе Лихтенталя. С семи лет он брал уроки игры на органе у капельмейстера Лихтентальской церкви. Регент приходской церкви М. Хольцер учил его пению.

Благодаря своему красивому голосу в возрасте одиннадцати лет Франц был принят «певчим мальчиком» в венскую придворную капеллу и в Конвикт (школу с пансионом). Там его друзьями стали Йозеф фон Шпаун, Альберт Штадлер и Антон Хольцапфель. Венцель Ружичка преподавал Шуберту генерал-бас, позже Антонио Сальери взял Шуберта к себе на бесплатное обучение, преподавал контрапункт и композицию (до 1816 года). Шуберт занимался не только пением, но и познакомился с инструментальными произведениями Йозефа Гайдна и Вольфганга Амадея Моцарта, так как он был второй скрипкой в оркестре Конвикта.

Вскоре проявился его талант композитора. С 1810 по 1813 годы Шуберт написал оперу, симфонию, фортепианные пьесы и песни.

В учёбе Шуберту тяжело давались математика и латынь, и в 1813 году его отчислили из хора, так как ломался голос. Шуберт вернулся домой и поступил в учительскую семинарию, которую окончил в 1814 году. Затем устроился преподавателем в школу, где работал его отец (в этой школе он работал до 1818 года). В свободное от работы время он сочинял музыку. Изучал преимущественно Глюка, Моцарта и Бетховена. Первые самостоятельные произведения — оперу «Увеселительный замок сатаны» и мессу фа мажор — он написал в 1814 году.

Зрелость

Работа Шуберта не соответствовала его призванию, и он предпринимал попытки утвердиться в качестве композитора. Но издатели отказывались публиковать его работы. Весной 1816 года ему отказали в должности капельмейстера в Лайбахе (ныне Любляна). Вскоре Йозеф фон Шпаун познакомил Шуберта с поэтом Францем фон Шобером. Шобер устроил Шуберту встречу с известным баритоном Иоганном Михаэлем Фоглем. Песни Шуберта в исполнении Фогля стали пользоваться большой популярностью в венских салонах. Первый успех Шуберту принесла баллада Гёте «Лесной царь» («Erlkönig»), переложенная им на музыку в 1816 году. В январе 1818 года первая композиция Шуберта вышла в печать — песня Erlafsee (в качестве дополнения к антологии под редакцией Ф. Сартори).

Среди друзей Шуберта были чиновник Й. Шпаун, музыкант-любитель А. Хольцапфель, поэт-любитель Ф. Шобер, поэт И. Майрхофер, поэт и комедиограф Э. Бауэрнфельд, художники М. Швинд и Л. Купельвизер, композиторы А. Хюттенбреннер и Й. Шуберт, певица А. Мильдер-Гауптман. Они были поклонниками творчества Шуберта и периодически оказывали ему материальную помощь.

В начале 1818 года Шуберт оставил работу в школе. В июле он переехал в Желиз (ныне словацкий город Жельезовце) в летнюю резиденцию графа Иоганна Эстерхази, где стал преподавать музыку его дочерям. В середине ноября он вернулся в Вену. Второй раз он был у Эстерхази в 1824 году.

В 1823 году его избрали почётным членом Штирийского и Линцского музыкальных союзов.

В 1820-х годах у Шуберта начались проблемы со здоровьем. В декабре 1822 года он заболел, но после пребывания в больнице осенью 1823 года его здоровье улучшилось.

Последние годы

С 1826 по 1828 годы Шуберт жил в Вене, за исключением короткого пребывания в Граце. Должность вице-капельмейстера в часовне императорского двора, на которую он претендовал в 1826 году, досталась не ему, а Йозефу Вайглю. 26 марта 1828 года он дал свой единственный публичный концерт, который имел большой успех и принёс ему 800 гульденов. Между тем были напечатаны его многочисленные песни и фортепианные произведения.

Композитор умер от брюшного тифа 19 ноября 1828 года в возрасте неполных 32-х лет после двухнедельной лихорадки. Согласно последнему желанию, Шуберта похоронили на Верингском кладбище, где за год до того был погребён боготворимый им Бетховен. На памятнике выгравирована красноречивая надпись: «Музыка похоронила здесь прекрасное сокровище, но ещё более прекрасные надежды. Здесь покоится Франц Шуберт» . 22 января 1888 года его прах вместе с прахом Бетховена перезахоронили на Центральном кладбище Вены. Позже вокруг их могил образовался знаменитый участок захоронений композиторов и музыкантов.

Творчество

Творческое наследие Шуберта охватывает самые разные жанры. Им создано 9 симфоний, свыше 25 камерно-инструментальных произведений, 21 фортепианная соната, множество пьес для фортепиано в две и в четыре руки, 10 опер, 6 месс, ряд произведений для хора, для вокального ансамбля, наконец, более 600 песен. При жизни, да и достаточно длительное время после смерти композитора, его ценили главным образом как автора песен. Лишь с XIX века исследователи начинают постепенно осмысливать его достижения в других областях творчества. Благодаря Шуберту песня впервые стала равной по значению другим жанрам. Её поэтические образы отражают чуть ли не всю историю австрийской и немецкой поэзии, включая и некоторых зарубежных авторов.

Большое значение в вокальной литературе имеют сборники песен Шуберта на стихи Вильгельма Мюллера — «Прекрасная мельничиха» и «Зимний путь», являющиеся как бы продолжением идеи Бетховена, выраженной в сборнике песен «К далёкой возлюбленной». В этих произведениях Шуберт показал замечательный мелодический талант и большое разнообразие настроений; он дал аккомпанементу большее значение, больший художественный смысл. Замечателен также последний сборник «Лебединая песня», многие песни из которого приобрели всемирную известность.

Музыкальный дар Шуберта открыл новые пути фортепианной музыки. Его Фантазии до мажор и фа минор, экспромты, музыкальные моменты, сонаты являются доказательством богатейшего воображения и большой гармонической смелости. В камерной и симфонической музыке — струнном квартете ре минор, квинтете до мажор, фортепианном квинтете «Forellenquintett» («Форельный»), «Большой симфонии» до мажор и «Неоконченной симфонии» си минор — Шуберт демонстрирует своё неповторимое и независимое музыкальное мышление, значительно отличающееся от мышления живущего и господствующего в то время Бетховена.

Из многочисленных церковных сочинений Шуберта (мессы, офертории, гимны и проч.) возвышенным характером и музыкальным богатством отличается особенно месса ми-бемоль мажор.

Из опер, исполнявшихся в то время, Шуберту всего более нравились «Швейцарское семейство» Йозефа Вайгля, «Медея» Луиджи Керубини, «Иоанн Парижский» Франсуа Адриана Буальдьё, «Сандрильона» Изуарда и особенно «Ифигения в Тавриде» Глюка. Итальянской оперой, которая была в его время в большой моде, Шуберт интересовался мало; только «Севильский цирюльник» и некоторые отрывки из «Отелло» Джоакино Россини прельщали его.

Посмертное признание

После Шуберта осталась масса неизданных рукописей (шесть месс, семь симфоний, пятнадцать опер и прочее). Некоторые меньшие по размеру произведения были опубликованы сразу после смерти композитора, но рукописи больших трудов, мало известных публике, оставались в книжных шкафах и ящиках родственников, друзей и издателей Шуберта. Даже ближайшие к нему люди не знали всего, что он написал, и на протяжении долгих лет его признавали в основном лишь как короля песни. В 1838 году Роберт Шуман, посещая Вену, нашёл пыльную рукопись «Большой симфонии» Шуберта и взял её с собой в Лейпциг, где произведение исполнил Феликс Мендельсон. Наибольший вклад в разыскание и открытие произведений Шуберта сделали Джордж Гроув и Артур Салливан, которые посетили Вену осенью 1867 года. Им удалось найти семь симфоний, музыку сопровождения из пьесы «Розамунда», несколько месс и опер, кое-что из камерной музыки, большое количество разнообразных фрагментов и песен. Эти открытия привели к значительному увеличению интереса к творчеству Шуберта.

Ференц Лист с 1830 по 1870 годы транскрибировал и аранжировал значительное количество произведений Шуберта, особенно песен. Он говорил, что Шуберт «поэтичнейший из музыкантов, которые когда-либо жили на свете». Для Антонина Дворжака особенно интересными были симфонии Шуберта, а Гектор Берлиоз и Антон Брукнер признавали влияние «Большой симфонии» на их творчество.

В 1897 году издатели Брайткопф и Гертель выпустили научно выверенное издание сочинений композитора, главным редактором которого был Иоганнес Брамс. Такие композиторы XX века, как Бенджамин Бриттен, Рихард Штраус и Джордж Крам, были либо пропагандистами творчества Шуберта, либо делали аллюзии на его сочинения в собственной музыке. Бриттен, который был прекрасным пианистом, аккомпанировал исполнению многих песен Шуберта и часто играл его соло и дуэты.

Неоконченная симфония

Время создания симфонии си минор DV 759 («Неоконченной») - осень 1822 года. Она была посвящена любительскому музыкальному обществу в Граце, и Шуберт представил две её части в 1824 году.

Рукопись хранилась более 40 лет у друга Шуберта Ансельма Хюттенбреннера, пока её не обнаружил венский дирижёр Иоганн Хербек и не исполнил в концерте в 1865 году. (Прозвучали завершённые Шубертом первые две части, а вместо отсутствующих 3-й и 4-й частей была исполнена финальная часть из ранней Третьей симфонии Шуберта ре мажор.) Опубликована симфония была в 1866 году в виде первых двух частей.

До сих пор неясны причины, по­чему Шуберт не завершил «Неоконченную» симфонию. По-видимому, он был намерен довести её до логического конца: первые две части были полностью закончены, а 3-я часть (в характере скерцо) осталась в набросках. Какие-либо эскизы к финалу отсутствуют (или они, возможно, утрачены).

Долгое время существовала точка зрения, что «Неоконченная» симфония — вполне завершённое произведение, так как круг образов и их развитие исчерпывает себя в пределах двух частей. В качестве сравнения говорили о сонатах Бетховена из двух частей и о том, что позднее у композиторов-романтиков подобного рода произведения стали обычным явлением. Однако против этой версии говорит то, что завершённые Шубертом первые две части написаны в разных, далёких друг от друга тональностях. (Такие случаи не встречались ни до, ни после него.)

Есть также мнение, что в качестве финала могла быть задумана музыка, ставшая одним из антрактов к "Розамунде", написанная в сонатной форме, в тональности си минор и имеющая драматический характер. Но эта точка зрения не имеет документальных подтверждений.

В настоящее время существует несколько вариантов завершения «Неоконченной» симфонии (в частности варианты английского музыковеда Брайана Ньюбаулда (англ. Brian Newbould) и российского композитора Антона Сафронова).

Сочинения

• Оперы — Альфонсо и Эстрелла (1822; постановка 1854, Веймар), Фьеррабрас (1823; постановка 1897, Карлсруэ), 3 незавершённые, в том числе Граф фон Гляйхен, и другие;
• Зингшпили (7), в том числе Клаудина фон Вилла Белла (на текст Гёте, 1815, сохранился первый из 3 актов; постановка 1978, Вена), Братья-близнецы (1820, Вена), Заговорщики, или Домашняя война (1823; постановка 1861, Франкфурт-на-Майне);
• Музыка к пьесам — Волшебная арфа (1820, Вена), Розамунда, княгиня Кипрская (1823, там же);
• Для солистов, хора и оркестра — 7 месс (1814—1828), Немецкий реквием (1818), магнификат (1815), оффертории и другие духовные сочинения, оратории, кантаты, в том числе Победная песнь Мирьям (1828);
• Для оркестра — симфонии (1813; 1815; 1815; Трагическая, 1816; 1816; Малая до мажор, 1818; 1821, незавершённая; Неоконченная, 1822; Большая до мажор, 1828), 8 увертюр;
• Камерно-инструментальные ансамбли — 4 сонаты (1816—1817), фантазия (1827) для скрипки и фортепиано; соната для арпеджионе и фортепиано (1824), 2 фортепианных трио (1827, 1828?), 2 струнных трио (1816, 1817), 14 или 16 струнных квартетов (1811—1826), фортепианный квинтет Форель (1819?), струнный квинтет (1828), октет для струнных и духовых (1824), Интродукция и вариации на тему песни "Засохшие цветы" („Trockene Blumen“ D 802) для флейты и фортепиано и др.;
• Для фортепиано в 2 руки — 23 сонаты (в том числе 6 незавершённых; 1815—1828), фантазия (Скиталец, 1822, и др.), 11 экспромтов (1827-28), 6 музыкальных моментов (1823—1828), рондо, вариации и другие пьесы, свыше 400 танцев (вальсы, лендлеры, немецкие танцы, менуэты, экосезы, галопы и др.; 1812—1827);
• Для фортепиано в 4 руки — сонаты, увертюры, фантазии, Венгерский дивертисмент (1824), рондо, вариации, полонезы, марши.
• Вокальные ансамбли для мужских, женских голосов и смешанных составов с сопровождением и без сопровождения;
• Песни для голоса с фортепиано (более 600), в том числе циклы «Прекрасная мельничиха» (1823) и «Зимний путь» (1827), сборник «Лебединая песня» (1828), «Третья песня Эллен» («Ellens dritter Gesang», также известная как «Ave Maria Шуберта»), «Лесной царь» («Erlkönig», на стихи И. В. Гёте, 1816).

Каталог произведений

Поскольку при жизни композитора было опубликовано относительно мало его работ, лишь немногие из них имеют свой номер опуса, но и в таких случаях номер не вполне точно отражает время создания произведения. В 1951 году музыковед Отто Эрих Дойч опубликовал каталог произведений Шуберта, где все сочинения композитора расположены в хронологическом порядке согласно времени их написания.

В астрономии

В честь музыкальной пьесы Франца Шуберта «Розамунда» назван астероид (540) Розамунда, открытый в 1904 году.

См. также

• Последние сонаты Шуберта

Литература

• Хохлов Ю. Н. Шуберт Ф. П. // Музыкальная энциклопедия (под ред. Ю. В. Келдыша). — М.: Советская энциклопедия, 1982. — Т. 6. — С. 435—446.
• Глазунов А. К. Франц Шуберт. Прил.: Оссовский А. В. Хронограф, перечень произведений и библиогр. Ф. Шуберта. — М.: Academia, 1928. — 48 с.
• Воспоминания о Франце Шуберте. Сост., перевод, предисл. и примеч. Ю. Н. Хохлова. — М., 1964.
• Жизнь Франца Шуберта в документах. Сост. Ю. Н. Хохлов. — М., 1963.
• Конен В. Шуберт. Изд. 2-е, доп. — М.: Музгиз, 1959. — 304 с.
• Вульфиус П. Франц Шуберт: Очерки жизни и творчества. — М.: Музыка, 1983. — 447 с.
• Хохлов Ю. Н. «Зимний путь» Франца Шуберта. — М., 1967.
• Хохлов Ю. Н. О последнем периоде творчества Шуберта. — М., 1968.
• Хохлов Ю. Н. Шуберт. Некоторые проблемы творческой биографии. — М., 1972.
• Хохлов Ю. Н. Песни Шуберта: Черты стиля. — М.: Музыка, 1987. — 302 с.
• Хохлов Ю. Н. Строфическая песня и её развитие от Глюка к Шуберту. — М.: Эдиториал УРСС, 1997.
• Хохлов Ю. Н. Фортепианные сонаты Франца Шуберта. — М.: Эдиториал УРСС, 1998. — ISBN 5-901006-55-0.
• Хохлов Ю. Н. «Прекрасная мельничиха» Франца Шуберта. — М.: Эдиториал УРСС, 2002. — ISBN 5-354-00104-8.
• Франц Шуберт: К 200-летию со дня рождения: Материалы Международной научной конференции. — М.: Прест, 1997. — 126 c. — ISBN 5-86203-073-5.
• Франц Шуберт: переписка, записи, дневники, стихотворения. Сост. Ю. Н. Хохлов. — М.: Эдиториал УРСС, 2005.
• Франц Шуберт и русская музыкальная культура. Отв. ред. Ю. Н. Хохлов. — М., 2009. — ISBN 978-5-89598-219-8.
• Шуберт и шубертианство: Сборник материалов научного музыковедческого симпозиума. Сост. Г. И. Ганзбург. — Харьков, 1994. — 120 c.
• Hilmar E. [www.deutsche-biographie.de/pnd118610961.html Schubert, Franz Seraph Peter] (нем.) // Neue Deutsche Biographie. — 2007. — Bd. 23. — S. 609—612.
• Alfred Einstein: Schubert. Ein musikalisches Porträt. — Pan-Verlag, Zürich, 1952.
• Peter Gülke: Franz Schubert und seine Zeit. — Laaber-Verlag, Laaber, 2002. — ISBN 3-89007-537-1.
• Peter Härtling: Schubert. 12 moments musicaux und ein Roman. — Dtv, München, 2003. — ISBN 3-423-13137-3.
• Ernst Hilmar: Franz Schubert. — Rowohlt, Reinbek, 2004. — ISBN 3-499-50608-4.
• Kreissle. Franz Schubert. — Вена, 1861.
• Von Helborn. Franz Schubert.
• Rissé. Franz Schubert und seine Lieder. — Ганновер, 1871.
• Aug. Reissmann. Franz Schubert, sein Leben und seine Werke. — Берлин, 1873.
• H. Barbedette. F. Schubert, sa vie, ses oeuvres, son temps. — Париж, 1866.
• A. Audley. Franz Schubert, sa vie et ses oeuvres. — П., 1871.

Ссылки

• [www.das-lied.org/index.php?option=com_content&view=category&id=34&Itemid=28&lang=ru Записи всех песен для голоса с фортепиано] (недоступная ссылка с 14-05-2013 (3999 дней))
• [classic.chubrik.ru/Schubert/ Статья из Музыкального энциклопедического словаря и несколько mp3-файлов с сочинениями Шуберта ]
• [artofpiano.ru/person.php?p=schubert mp3-записи фортепианной музыки Шуберта]
• [www.classic-music.ru/schubert.html Еще одна статья, Почему Шуберт не завершил симфонию ]
• [www.trovar.com/Deutsch.html Каталог сочинений Шуберта, незавершённая восьмая симфония]  (англ.)
• [notes.tarakanov.net/songs/shubert-songs.zip Полное собрание вокальных сочинений Шуберта в 7 частях в Нотном архиве Бориса Тараканова]
• [www.franzschubert.org.uk/ Британский институт Ф. Шуберта]
• [www.schubertsocietyusa.org/ Общество Ф. Шуберта в США]
• Франц Шуберт: ноты произведений на International Music Score Library Project
• [www.sinor.ru/~raritet/ Шуберт. Полные либретто опер на русском языке]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Шуберт, Франц

– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.


Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».
После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее:
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».