Лаурана, Франческо

Не следует путать с Лучано де Лаурана.

Франческо Лаурана

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Франческо Лаурана (итал. Francesco Laurana) или Франческо де ла Врана (хорв. Frane Vranjanin; 1430, Ла Врана, близ Задара — до 12 марта 1502, Авиньон) — скульптор и медальер из Далмации. Считается одновременно итальянским и хорватским скульптором.

Биография

Лаурана родился во Вране, близ Задара в Далмации. Под властью Венецианской республики этот город назывался "Ла Врана", поэтому Франческо взял себе такой псевдоним.

Выучившись на скульптора, Франческо (или Лучано) начал самостоятельную карьеру в Неаполе, где он пребывал с 1453 по 1458 годы, работая над триумфальной аркой в честь Альфонсо V в замке Кастель-Нуово. После смерти Альфонсо Лаурана был приглашён во Францию в город Экс-ан-Прованс ко двору Рене Анжуйского, титулярного короля Неаполя. Последний поручил ему создать несколько бронзовых медалей с портретами своих придворных.

В 1466 году Лаурана переехал на Сицилию. Там он занимался часовней Мастрантонио и гробницей Пьетро Спечиале в церкви святого Франциска в Палермо, боковой дверью в церкви святой Маргариты в Шакке, скульптурами Мадонны с младенцем в соборах Палермо (1471) и Ното, и бюстом, где, как утверждают, изображена Элеонора Арагонская, который сейчас находится во дворце Абателлис в Палермо.

В 1471 году Франческо вернулся в Неаполь, где выполнил скульптуру Мадонны в часовне святой Барбары. Дальше он три года (1474-1477) находился в Урбино, где работал его предполагаемый родственник Лучано де Лаурана.

Затем Лаурана окончательно перебрался во Францию. Приехав в Марсель, он построил небольшую капеллу в местном соборе Девы Марии, первом здании во Франции, сооружённом полностью в стиле Возрождения. Там же им был создан мраморный алтарь святого Лазаря. В Авиньоне он работал над ретабло с изображением Голгофы в церкви святого Дидье, а также над надгробиями Джованни Косса в храме святой Марты в Тарасконе и графа Карла IV в Ле-Мане.

Франческо Лаурана умер в 1502 году в Марселе или Авиньоне.

Творчество

Существует мнение (не подтверждённое документами), что Франческо — родственник архитектора Лучано де Лаурана. Хотя Лаурана родился и сформировался в Далмации, он испытал значительное каталонское и бургундское влияние.

Бюсты Лаураны выполнены в том же стиле, что и живописные портреты Антонелло да Мессина. Лучшие работы — портреты Элеоноры Арагонской и Баттисты Сфорца. В этим маленьких, ярких, излишне идеализированных портретах прослеживается влияние Пьеро делла Франческа.

Франческо Лаурана был одним из самых значимых и одновременно "сложных" скульпторов XV века. Его "сложность" заключается в пребывании в разных культурных кругах и подверженности множественным влияниям. Его лучшие работы стали результатом заимствования стилей самых разных творцов. В его портретных бюстах видна творческая индивидуальность, которая была замечена лишь в конце XIX века. Его поздние работы свидетельствуют о некой ассимиляции скульптора с северным реализмом, что отсутствует в его итальянских творениях.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Франческо Лаурана
• [www.regione.sicilia.it/beniculturali/dirbenicult/PALAZZOABATELLIS/collezioni/sala_laurana.htm Работы Лаураны в сицилийской галерее «Palazzo Abatellis»]
• [www.wga.hu/frames-e.html?/html/l/laurana Франческо Лаурана на www.wga.hu]

Отрывок, характеризующий Лаурана, Франческо

– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.